Трагедия Игрек
Шрифт:
— У нее что-то вертится в голове! — воскликнул Лейн, изучая пустое лицо. — Нужно только подтолкнуть ее!
— Но что именно? — откликнулся Тамм. — Мы узнали все, на что могли надеяться…
— Нет, — возразил Лейн. — Мы имеем дело со свидетелем, у которого атрофированы два из пяти чувств. Единственные контакты Луизы с внешним миром — вкус, осязание и обоняние. Любые реакции, которые могли возникнуть у свидетеля с помощью грех оставшихся чувств, — наши единственные ключи к разгадке.
— Я никогда не думал об этом с такой
— Вот именно, мистер Бруно. Надеяться на ключ с помощью вкуса тщетно. Но обоняние — другое дело. У нас есть все причины верить… Если бы она была животным — например, собакой, — способным передавать чувственные впечатления, как просто бы это было! Тем не менее ее обонятельные нервы, вероятно, гиперчувствительны…
— Вы абсолютно правы, мистер Лейн, — тихо сказал доктор Мерриэм. — В медицине было немало диспутов о проблеме компенсации чувственных впечатлений. И Луиза Кэмпион — великолепное решение этой проблемы. Нервы в кончиках ее пальцев, вкусовые нервы языка и обонятельные носа развиты необычайно остро.
— Все это прекрасно, — начал инспектор, — но я…
— Терпение, — прервал Лейн. — Возможно, мы идем по необычному следу. Мы обсуждаем обоняние. Она ведь сразу почувствовала запах рассыпавшегося талька. Не исключено… — Он быстро наклонился и переложил металлические блоки на панели Брайля:
«Вы ощущали какой-нибудь запах, кроме запаха порошка? Подумайте».
Когда пальцы Луизы блуждали по блокам на панели, лицо ее приняло одновременно торжествующее и озадаченное выражение, а ноздри начали раздуваться. Она явно пыталась ухватиться за какое-то воспоминание. Внезапно она издала пронзительное мяуканье, очевидно свидетельствующее о возбуждении. Ее пальцы быстро задвигались.
Мисс Смит разинула рот, глядя на эти движения.
— Трудно поверить, что она знает, что говорит…
— Да? — возбужденно воскликнул окружной прокурор.
— Луиза утверждает, — продолжала сиделка неуверенно, — что когда она коснулась лица и стала терять сознание, то почуяла…
— Ну? — вскричал Друри Лейн, чьи блестящие глаза не отрывались от губ мисс Смит. — Что она почуяла?
Сиделка нервно хихикнула.
— Ну… возникло ощущение, что рядом что-то вроде мороженого или сладкого пирога.
Все уставились на мисс Смит. Даже доктор Мерриэм и капитан Триветт казались ошарашенными. Окружной прокурор беззвучно повторял слова, как будто не верил своим ушам. Тамм свирепо нахмурился.
Напряженная улыбка исчезла с лица Лейна. Он явно был озадачен.
— Мороженое или сладкий пирог, — медленно повторил он. — Очень странно.
— Вот вам ваша сверхчувствительность! — скверно ухмыльнулся Тамм. — Она не только глухонемая и слепая, но и унаследовала психозы семейки ее матери. Мороженое или пирог! Это какой-то фарс.
— Это может оказаться
Лейн передвинул металлические буквы.
«Вы говорите «мороженое или пирог». В это трудно поверить. Может быть, пудра или кольдкрем?»
Пальцы Луизы вновь забегали по панели.
«Нет. Не пудра и не кольдкрем. Это пахло как пирожное или мороженое, только сильнее».
«Запах был сладкий, не так ли?»
«Да. Приторно-сладкий».
— Приторно-сладкий… — Покачав головой, Лейн составил очередной вопрос:
«Возможно, это был цветок?»
Луиза колебалась, наморщив нос, словно пыталась уловить давно исчезнувший запах.
«Да, цветок. Редкая разновидность орхидеи. Капитан Триветт подарил ее мне. Но я не уверена…»
Взгляд стариковских голубых глаз капитана Триветта стал ошеломленным. Его обветренное лицо приобрело цвет седельной кожи.
— Ну, капитан? — осведомился Тамм. — Вы в состоянии помочь?
— Неужели она помнит? — отозвался моряк надтреснутым голосом. — Ведь это было почти семь лет назад. Мой друг Коркоран — капитан грузового судна «Тринидад» — привез эту орхидею из Южной Америки…
— Семь лет назад! — воскликнул окружной прокурор. — Долгий срок, чтобы помнить запах.
— Луиза — удивительное создание, — сказал капитан.
— Орхидея, — задумчиво промолвил Лейн. — Все более и более странно. Не помните, капитан, что это была за разновидность?
— Понятия не имею, — честно признался старый моряк. — Какая-то редкость.
— Хм… — Лейн снова повернулся к панели.
«Запах принадлежал именно этой разновидности орхидеи?»
«Да. Я люблю цветы и никогда не забываю их запахи. А запах той орхидеи я чувствовала только один раз».
— Великая садоводческая тайна, — заметил Лейн с претензией на беспечность. Но его взгляд был серьезным, а нога нервно постукивала по полу. Остальные наблюдали за ним с беспомощным и усталым видом. Внезапно его лицо прояснилось, и он хлопнул себя по лбу. — Ну конечно! Я пренебрег самым очевидным вопросом! — Актер снова занялся металлическими буквами.
«Вы сказали «мороженое». Какое именно? Шоколадное? Клубничное? Банановое? Ореховое?»
То, что вопрос попал в цель, было настолько очевидно, что даже инспектор Тамм, чье настроение не отличалось дружелюбием, с восхищением посмотрел на актера. Как только Луиза с помощью пальцев прочла вопрос Лейна, ее лицо посветлело, она кивнула, как птичка, несколько раз и ответила на языке знаков:
«Теперь я знаю. Не клубничное, не шоколадное, не банановое и не ореховое. Ванильное!»
Она сидела на краю качалки, ее слепые глаза были туманными, но лицо умоляло о похвале. Капитан Триветт погладил ее по голове.