Трагедия казачества. Война и судьбы-4
Шрифт:
Приговор может быть обжалован в кассационном порядке в течение 72-х часов с момента вручения осужденному копии приговора — в Военную Коллегии Верховного Суда СССР, через военный трибунал войск МВД Западно-Сибирского округа».
Все содержащееся в приговоре было откровенной и беспардонной ложью. Ни один из свидетелей не показал на судебном следствии ничего, что могло бы войти в этот приговор. Даже «эксперт» военного трибунала войск МВД Миролюбов, к которому — единственному из свидетелей! — обращался за разъяснениями председатель трибунала, в своих показаниях не дал формулировок, использованных в приговоре. Капитан Горелик превзошел
Характерно, что протокол судебного заседания был подписан членами военного трибунала лишь 11 ноября 1947 года — через три недели после завершения судебного заседания. Видимо, капитан Горелик получал инструкции, что писать и чего не писать в окончательном варианте протокола, как квалифицировать те или иные действия подсудимого.
Наблюдение за строевой подготовкой личного состава, о чем единогласно показали все свидетели, превратилось в боевую подготовку офицерских частей, сотня «самостийных казаков» — очень небольшое маршевое подразделение, всего 170 человек, ничего не решающее в глобальных войнах, превратилось в отдельную боевую часть типа полка или бригады, а призванного в армию офицера запаса Протопопова-Медера превратили в матерого эсэсовца, полномочного представителя немецкого командования в охранных русских и казачьих частях.
Все было сделано в расчете на то, что при проверках правомерности осуждения власти ограничатся изучением приговора, а текст последнего не вызывал сомнений: осужден матерый преступник, и осужден по закону, и пусть благодарит Бога, что гуманное советское руководство отменило смертную казнь.
Правда, смертную казнь в СССР отменили в связи с нехваткой рабочей силы на стройках коммунизма, а не по гуманным соображениям. Да и назвать двадцать или двадцать пять лет лишения свободы гуманностью…
Но так или иначе суд неправый был завершен.
БОРЬБА ЗА СПРАВЕДЛИВОСТЬ
Одновременно с приговором суд вынес и частное определение: перевести осужденного из лагеря военнопленных в тюрьму. Строго говоря, в этом не было особой необходимости — лагерь для военнопленных был местом лишения свободы, но председательствующий на суде капитан Горелик понимал, что имеет дело не с обычным арестантом, а с человеком мужественным и готовым стать на защиту своих интересов со всем могуществом интеллекта и богатого жизненного опыта.
Возможно, кто-то из читателей осудит Алексея Михайловича Протопопова-Медера за то, что, пытаясь вырваться из цепких и нечистых рук представителей сталинской юстиции, он приписывал себе поступки, которые или вовсе не совершал, или совершал не в той мере, в какой преподносил на суде или на следствии.
Но чтобы иметь право осуждать его за это, надо самому пройти все те круги ада, которые прошел Алексей Михайлович. Ведь главное его доказательство, исключающее возможность осуждения по статьям 58-1,58-3 и 58-4 Уголовного Кодекса РСФСР, не было выдумано, а существовало в действительности: он старый эмигрант, имел иностранное подданство с давних лет и как законопослушный гражданин должен был служить в армии страны, гражданином которой являлся, — Югославии или Германии.
Не будем осуждать и тех военнопленных, кто был вызван в качестве свидетелей по делу Протопопова-Медера, и чьи свидетельства обернулись против него. В Советском Союзе они были бесправны и
Но так или иначе, невинно осужденный военнопленный Алексей Протопопов-Медер не смирился и начал неравную борьбу за восстановление справедливости.
Можно предположить, что в борьбе он не был одинок, и, находясь в тюрьме, располагал поддержкой весьма квалифицированных юристов, может быть — адвоката Пирской. 25 октября 1947 г. осужденный военнопленный Медер-Протопопов (так теперь он стал писать свою фамилию) передал в тюремную администрацию кассационную жалобу, адресованную Военной Коллегии Верховного Суда СССР:
«Решением военного трибунала войск МВД Кемеровской области от 19 октября 1947 г. я приговорен к 20 годам заключения в исправительно-трудовых лагерях. Считаю себя невиновным по следующим обстоятельствам: разбор дела производился односторонне, с обвинительным уклоном. Председатель трибунала задавал свидетелям наводящие вопросы, в протоколе судебного заседания показания свидетелей записаны не полностью.
Приговором трибунала я осужден по статье 58-3 УК РСФСР. Полагаю, что прежде чем меня судить, необходимо было спросить — имел ли я возможность, будучи гражданином и подданным Германии, подчиняться советским законам, принимая во внимание, что на территории Советского Союза я никогда не был, гражданином и подданным Советского Союза тоже не являюсь, а потому я не мог нарушить советский закон.
За то, что я подчинялся своему государству, где я был гражданином и подданным, я не могу юридически отвечать перед советскими законами; если меня осудили по закону СССР за то, что я, будучи германским подданным, подчинялся германским законам, тогда нужно осудить всех военнопленных и граждан иностранных государств за то, что они подчинялись законам своих держав.
По законам СССР я должен быть судим в следующих случаях:
Если бы я был гражданин и подданный Советского Союза, изменил бы родине и служил в неприятельской армии во время войны;
Если бы я как солдат неприятельской армии или как гражданское лицо сделал бы какие-нибудь преступления на территории Советского Союза;
Если бы я совершил военные преступления;
Если бы я творил злодеяния над солдатами Красной Армии или гражданами Советского Союза.
Ввиду того, что под перечисленные пункты я не подхожу и ничего предосудительного против СССР не сделал, я не могу быть судим по советским законам. Мое иностранное подданство признано военным трибуналом, который не нашел, что я являюсь военным преступником, а посему не имея состава преступления, не мог меня судить.