Трагедия казачества. Война и судьбы-5
Шрифт:
Утром мы получили аванс и отправились в путь. Зимник до Хальджи еще не доходил, и мы доехали до колонны, где он заканчивался. Мы разместились в будке из неошкуренных бревен, где проживало еще пятеро таких же бедолаг, как и мы. Встретили они нас приветливо, и мы кое-как ухитрились расположиться в этой будке для сна.
Мы знали, что работы по прокладке зимника дальше к Хальдже ведутся интенсивно, и не думали, что надолго здесь задержимся. Однако здесь случилось происшествие, в котором я едва не потерял свою молодую жизнь, очень, между прочим, для меня драгоценную.
На следующий день в этой нашей тесной будке состоялась
Для меня такие пьянки в незнакомой компании — сущее наказание. В знакомой компании, где все знают, что я ни капли не беру в рот хмельного, все обходится нормально, а с незнакомыми — прямо беда. Здесь, например, все толпой уговаривали меня «хоть глоточек», потом угрожали вылить налитое за шиворот, и кончилось тем, что я под хохот участников сам вылил полстакана спирта за собственный воротник, и все от меня отстали.
Однако главные события этих суток были впереди. В самый разгар веселья обнаружилось, что спиртного больше нет, а все участники считали, что до полного счастья им еще далеко. Мгновенно появилось предложение смотаться в ближайший леспромхозовский поселок, до которого было километров девять-десять, и добровольцами на этот подвиг оказались все, тем более что лошади на колонне были.
Пришлось вмешаться мне. Отправляться верхом на лошади пьяному человеку при тридцатиградусном морозе было, по-моему, безрассудной затеей, но отговорить от этого разгоряченную компанию мне не удалось. Безо всякого желания я заявил, что поеду сам, и мое заявление было встречено с бурей восторга.
Буквально через три минуты мне подвели оседланную лошадь, и я помчался галопом в желанном направлении. А еще минут через пять я понял, какую большую ошибку я допустил. Я сел в седло в обыкновенных суконных брюках, и, по-моему, любой человек догадался, что может в первую очередь замерзать у человека, сидящего враскорячку в седле. Вот так было и со мной, и у меня постепенно стала зреть мысль, не приведет вот этот тридцатиградусный мороз к прекращению славной казачьей фамилии. Возвращаться было поздно, и я пытался хоть немного подогревать опасное место, как-то подтыкая под него полы полушубка, которые уже через полминуты выскакивали оттуда.
До лесопункта я добрался, изрядно замерзший и весь целиком, и кое-где особенно. В таких лесопунктах магазин располагается в одной хате с продавщицей, и она отпустит спирт в любое время дня и ночи. Спирт был в чекушках, и я на веревке, данной продавщицей, повесил на себя гирлянду бутылочек, как гранатометчик, и отправился в обратный путь.
Чтобы хоть чуть согреться и в особенности согреть беспокоящее меня место, я решил минут пятнадцать-двадцать пройти пешком и двинулся по дороге, ведя лошадь в поводу и позвякивая бутылками. Ночь была не очень темная, уже не помню почему. Согревание мое шло плохо, и я уже решил садиться в седло, чтобы побыстрее добраться до тепла, как вдруг заметил слева, недалеко от дороги, большое черное пятно, которое, как мне показалось, двигалось. Первая мысль — медведь-шатун, самое злобное, самое свирепое существо в здешней тайге, и в секунду я сбросил с плеча ружье и снял его с предохранителя. Вторая мысль — если медведь, то почему моя лошадь ведет себя так спокойно?
Что же это такое? Сообразить никак не могу, а нужно же было что-то предпринимать.
Трясу его, а он мычит и вставать не собирается. Мужик он некрупный, но втащить его на лошадь я не в силах. Я и так, и этак, но сил у меня явно недостаточно. Наконец я додумался делать это постепенно, то есть сначала втащил его по корням немного повыше, а потом все-таки перевалил его на седло ногами по одну сторону, а головой по другую.
Я пошел по дороге, держа повода лошадей и все время поддерживая моего приятеля, который постоянно норовил сползти с седла. А это означало, что шел я медленно, а замерзал все больше, в особенности после некоторого разогревания в результате погрузочных работ.
В рассказах часто пишут «мороз крепчал». А он действительно крепчал, и это беспокоило меня все больше и больше. Я не мог сесть в седло и не мог ускорить движения, а начал замерзать сильнее. Что-то уже совсем нехорошее начало шевелиться в душе. Неужели вот так и закончу жизнь свою? Попутчика своего крою всем своим богатым лексиконом, но хорошо понимаю, что бросить его я не могу, а мои регулярные встряски пока результата не дают.
Таким вот плохим ходом с такими вот плохими мыслями я добрался до поворота с дороги на просеку, которую рубили и сегодня, а это означало, что здесь были костры и могли быть остатки горячих углей под пеплом. Это внушало мне кое-какие надежды, видеть остатки костров я не мог и перешел на нюх. И почти сразу запах дыма учуял. Раскопав первое кострище, раздуть огонь я не смог, но на втором обнаружил под пеплом красные уголечки, и скоро уже заплясали веселые огонечки.
Я уложил своего приятеля на еловое ложе возле костра и устроился сам, оживил костер горелыми обрубками, и у меня уже был добротный костер. Можно было подавать сигнал, и я дважды выстрелил, раздумывая: если они все будут в помещении, то могут и не услышать выстрелов. Но через несколько секунд я услышал ответные выстрелы, а потом — много выстрелов, которые были ближе и ближе.
Наша пьяная компания примчалась на санях с шумом и гамом, и меня с приятелем с почетом привезли в нашу будку, после чего веселье продолжалось с прежним размахом, а я ухитрился все-таки улечься где-то, почти под столом, и заснул.
Утром этот мой спасенный лесоруб, оставив в знак благодарности половину бывшего при нем спирту спасителям, то есть всей нашей компании, уехал домой.
На следующий день мы четверо выехали на Хальджу.
17. ХАЛЬДЖА
Едем в кузове студебеккера, до краев загруженного ящиками, мешками и всякими насыпанными навалом железками. В кабине едут кто-то из начальства и незнакомый мне геодезист. Дорога хуже некуда, машину бросает влево-вправо, иногда автомобиль застревает в засыпанных снегом ухабах, но упрямо лезет вперед. Наконец мы выходим на речку, где по льду машина пошла быстрее, и добираемся до места, абсолютно пустое, тайга и снег.
Геодезист быстро определяется с местом, загоняем студебеккер в снег и все всемером быстро разгружаем машину, просто сбрасывая все в глубокий снег. Машина уходит, мы, четверо, остаемся.