Трагедия личности
Шрифт:
Если ребенок с детства привык к излишней свободе и автономии, а затем вдруг обнаруживает, что в реальной жизни им управляют какие-то безликие организации и машины (что на самом деле гораздо сложнее) – то, как результат этого, может наступить хроническое разочарование. В итоге, это разочарование полностью «отбивает охоту» считаться с чьей-либо автономией, в том числе и с чувством автономности собственных детей. Человек попадает во власть иррациональных страхов: он боится потерять свою «последнюю» автономию, ему всюду мерещатся враги, ограничивающие его свободу воли, и в то же время – совершенно парадоксальным образом – он боится потерять своего «ведущего» и остаться без четких директив…
Заканчивая разговор о первой стадии развития, подчеркнем, что отголоски ее сохраняются на многих иерархических уровнях существования.
Инфантильная «генитальность». Ревность и соперничество. Моральность как синоним мстительности и давления на других
После того, как ребенок утвердится в своей «самостоятельности», он должен понять, какой же именно личностью ему суждено стать. Безусловно, на этой ступени происходит глубокая идентификация с родителями – единственными, прекрасными и могущественными, хотя порой они бывают столь непонятными и даже опасными. Развитие идет по трем направлениям (которые, в конечном итоге, и обуславливают кризис данной стадии): (1) приобретение ребенком большей свободы действий и движений, а тем самым – расширение круга решаемых задач, что на субъективном уровне воспринимается как не ограниченная свобода; (2) совершенствование чувства языка, когда ребенок безостановочно задает бесчисленные вопросы, часто совершенно неверно истолковывая полученные ответы; (3) возрастание двигательной и языковой активности, позволяющей представить такое немыслимое количество новых ролей, что ребенок не может не испугаться своего собственного воображения. Тем не менее, в результате этого развития формируется чувство инициативы как фундамента реалистической целеустремленности.
Что же является критерием сохранности и «нормальности» чувства инициативы? Критерии достаточности любого из обсуждаемых нами «чувств» всегда одинаковы: при нормальном развитии ребенок выходит из очередного кризиса (с его новым отчуждением) более зрелым, все более становится «самим собой»: любящим, спокойным, трезвым в решениях – другими словами, его витальность переходит на новый виток. Более того, теперь ребенка гораздо проще привести в состояние активности; он явно обладает определенной избыточной энергией, запас которой позволяет ему достаточно быстро позабыть все прежние неудачи в погоне за освоением манящих – хотя порой опасных в своей новизне, просторов.
Итак, мы приблизились к концу третьего года жизни ребенка, когда ходьба из самостоятельного упражнения превратилась в некоторую незамечаемую данность. Безусловно, способность ходить начинает развиваться гораздо раньше этого момента, но ходьба становится автоматическим навыком только тогда, когда ребенок перестает падать, «побеждая» силы гравитации, когда он оставляет процесс собственно ходьбы в стороне и использует этот механизм не в виде цели, а в виде средства для достижения чего-то иного. Только после этого ноги из «ходячего» придатка тела превращаются, если можно так выразиться, в «часть» личности; только теперь ребенок, наряду с тем, что он умеет, делает то, что он может и хочет; только теперь ребенок воспринимает себя как «большого», «прогуливающегося взрослого». Он начинает сравнивать все вокруг и выказывает необычайную заинтересованность различиями внешнего облика и размеров окружающих его объектов, в частности – различиями половыми и возрастными. Он пытается охватить своим воображением все возможные роли, которые ему предстоят – по крайней мере, он хочет понять, что именно должно стать предметом воображения. Почти моментально ребенок соотносит это со своим собственным возрастом. В компании более старших детей или под руководством няни (бонны, воспитательницы и т. п.) он постепенно постигает тайны улицы, двора, детского сада. Обучение принимает все более навязчивые и энергичные формы; оно уводит ребенка от заданных ограничений и открывает ему будущие возможности.
Весь стиль поведения на данной стадии развития характеризуется доминированием навязчивости, определяя не только соответствующую деятельность, но даже и способ фантазирования ребенка. Это включает в себя: (1) «завоевание» окружающего пространства с помощью энергичной моторики; (2)
В теории инфантильной сексуальности все вышеизложенное относится к фаллической стадии развития. Это стадия инфантильного любопытства, генитальной возбудимости и постоянной озабоченности различными сексуальными вопросами (к примеру, явным отсутствием пениса у девочек). Конечно же, такая «генитальность» является не более чем рудиментарным намеком на будущую сексуальность: часто она даже незаметна для наблюдателя. Если не провоцировать ребенка преждевременной демонстрацией слишком уж соблазнительных сцен, если не угрожать ему всяческим «отрезанием» и «выбрасыванием», если следить за тем, чтобы детские игры не перерастали в сексуальные забавы, – то такая «генитальность» проявится лишь в форме специфически-притягательных переживаний, которые вскоре станут настолько пугающими и бессмысленными, что будут подавлены. Так формируется «латентный» – по Фрейду – период, соответствующий длительному временному интервалу, который отделяет физиологическую половую зрелость от инфантильной сексуальности (у животных часто наблюдается плавный переход одного в другое). В это же время ребенок сталкивается с тем, что в ходе его попыток представить себя то в роли матери, то в роли отца, ему постепенно доставляет большее удовольствие чувствовать себя либо отцом, сексуально связанным с матерью, либо – наоборот – матерью.
Чрезвычайно глубокие эмоциональные последствия такого инсайта, а также связанные с ним различные мифические страхи Фрейд объединил под названием Эдипового комплекса. В основе Эдипова комплекса лежит логическое развитие первой инфантильной влюбленности и первой генитальной «привязанности» мальчиков к ухаживающим за ними женщинам. При этом развивается первое по времени соперничество с теми, кто предъявляет свои сексуальные права на выбранных «прекрасных дам». В свою очередь, маленькие девочки привязываются к отцу (или к каким-либо другим лицам мужского пола) и, соответственно, ревнуют к собственной матери. Дальнейшее развитие подобных чувств может привести ко всяческим осложнениям, так как девочка полностью отрезает себе все «пути отступления» к любящей маме и превращает любое материнское неодобрение в нечто мифически опасное в тем большей степени, в какой на самом деле факт неодобрения в глубине души «заслужен».
В этом возрасте – чуть раньше или чуть позже – девочки осознают, что хотя их двигательная, духовная и интеллектуальная напористость так же сильна, как и у мальчиков (это и позволяет им быть хорошими товарищами в совместных играх), они полностью лишены основного – а именно, пениса, а вместе с ним и важнейших привилегий большинства культур. В то время как мальчики наделены столь совершенным органом, с которым у них связаны все детские представления о мужественности, клиторы девочек лишь слабо поддерживают мечты о сексуальном равенстве, и «бедные» девочки пока не имеют даже груди – этого аналогичного пенису будущему знаку «взрослости». Мысль о фаллосе, пронзающем их плоть, представляется настолько пугающей, что стремление к материнству редуцируется до различных игровых ситуаций или даже до няньченья детей. С другой стороны, в тех случаях, когда главой семьи является мать, у мальчиков может развиться чувство неадекватности, потому что как бы ни велики были его успехи вне дома, ему никогда не стать главным в семье (по сравнению с матерью или старшими сестрами). Последние же, в свою очередь, могут также усугубить неуверенность в себе, внушая мальчику мысли о том, что он и впрямь существо низшего порядка.
Там, где условия экономической и социальной жизни диктуют необходимость разграничения функций мужчины и женщины с их специфической силой и слабостью, ранняя необразованность в вопросах пола, конечно же, очень легко «врастает» в концепцию сексуальной дифференциации данной культуры. Все – и мальчики, и девочки – чрезвычайно чувствительны к любому мало-мальски убедительному обещанию того, что когда-нибудь они станут такими же, как мать или отец, а может быть, даже и лучше них; дети, как правило, очень ценят уроки «сексуального просвещения», терпеливо и понемногу проводимые с ними время от времени.