Трагедия личности
Шрифт:
«Ходячий» период – время игры и инфантильной «генитальности» добавляет к списку основных социальных модальностей обоих полов влюбленность, сначала в детском варианте поиска любовных приключений. Смысл новой модальности как нельзя лучше выражается с помощью этой английской идиомы. В нее включены и азарт соревнования, и настойчивость в достижении цели, и радость победы. У мальчиков превалирует любовный поиск в форме лобовой атаки; у девочек же она проявляется в «расставлении любовных сетей» либо с помощью агрессивного «захвата», либо в желании сделать себя более привлекательной и желанной.
Таким образом, у ребенка закладываются предпосылки
Ревность и соперничество – опустошительные и никчемные попытки хоть как-то сохранить свои привилегии – доходят до своего логического завершения, устанавливая желаемое отношение с одним из родителей: неизбежное и в чем-то необходимое поражение приводит к появлению чувства вины и внутреннего беспокойства. Ребенок пытается скомпенсировать эти неприятные ощущения, воображая себя великаном, грозным тигром и т. д., в то же время в страхе возвращаясь в реальность. Это стадия боязни жизни, боязни «расчленения», составляющих так называемый комплекс кастрации («castration complex»). У мальчиков он проявляется в сильнейшем страхе потери пениса, а у девочек – в глубочайшей убежденности в том, что специфика их гениталий (отсутствие пениса) обуславливается наказанием за их тайные мечты и поступки.
Воспитанием инициативы занимается совесть. Ребенок теперь опасается не только «внешнего глаза», он постоянно прислушивается к «внутреннему голосу» своего самонаблюдения, саморуководства и самонаказания. Эти функции самоосознания «раскалывают» личность; возникает новое и очень сильное отчуждение ребенка от самого себя, являющееся онтогенетическим источником морали. Поскольку нас интересует человеческая витальность, не следует забывать, что излишний энтузиазм взрослых в этом вопросе может повредить как духовному, так и моральному становлению ребенка. Слишком часто совестливость маленьких детей проявляется в самых примитивных, жестоких и бескомпромиссных формах, когда ребенок полностью «зажимается» в тотальном «все-запрещении» и демонстрирует покорность значительно большую, чем та, которая от него требуется.
Такой же тип совестливости можно наблюдать в развитии сильного регрессивного недовольства родителями, которые вовсе не пытаются следовать законам совести, культивируемым в то же самое время в собственных детях. Один из глубочайших жизненных конфликтов вызывается ненавистью к родителям, служившими сначала недостижимым идеалом и эталоном совести, а затем вдруг безболезненно «ускользнувшими» от чувства греха, которое дети просто не в силах больше переносить. Таким образом, ребенок приходит к убеждению, что главное в жизни заключается не в некоей универсальной добродетели, а в деспотической власти авторитета. Подозрительность и уклончивость, присоединяющиеся к «всеохватности» (или ничтожности)
Все вышеизложенное может показаться странным тем моим читателям, которые и не подозревают, какой разрушительный энергетический потенциал может быть сформирован на этой стадии развития, и как – до поры до времени находящийся в латентном состоянии – он при первой же возможности или провокации начнет вносить свой весомый вклад в арсенал внутренней деструктивности.
Употребляя слова «потенциал», «возможность», «провокация», я хочу подчеркнуть, что такой путь развития личности не может быть совместим с конструктивной «мирной инициативой», и если мы изучаем детские конфликты, отдавая себе отчет в том, какое значение имеет детство для всего человечества, мы должны это учитывать.
Если же мы склонны не замечать своеобразие феномена детства, со всеми его самыми возвышенными и самыми низменными фантазиями, то мы рискуем просмотреть извечный источник человеческого беспокойства и человеческих разногласий. Как и всегда, патологические следствия неправильного развития на данной стадии скажутся значительно позже, когда конфликтность чувства инициативы найдет свое отражение в форме истерического отрицания или в виде жесткого самоограничения, которые не дают человеку возможности жить в согласии с его внутренними способностями, чувствами и представлениями.
Среди групповых психологических последствий инициативной стадии, пожалуй, следует назвать латентную – а иногда даже «яростную» – готовность прилежно и подобострастно следовать за любым лидером, способным поставить некие имперсональные цели. Цели эти вызывают незатухающий «фаллический» энтузиазм у мужчин и жажду подчинения у женщин, и таким образом, «снимают» иррациональное чувство вины. Совершенно очевидно, что мужской идеал агрессивности своими корнями уходит в инициативную стадию развития, в конфликтное становление личности – и в неправильное решение проблемы идентификации…
Усиливающиеся разочарование и неуверенность, сопутствующие осознанию пропасти между инфантильными представлениями и реальностью «взрослого» мира, могут привести к формированию связей между чувством вины и жестокостью, представляющих большую опасность как для самого человека, так и для окружающих.
Чувство неполноценности. Опасность «неверной идентичности»
Существует некая мудрость в том, что лишь к концу периода экспансии воображения ребенок, во-первых, приобретает способность к быстрому обучению, а во-вторых, начинает взрослеть в смысле понимания сущности долга, дисциплины и исполнительности. Он все так же стремится к совместной деятельности со взрослыми – будь то конструирование или рисование, вместо привлечения к игре других ребятишек. В этом возрасте дети склонны привязываться к своим воспитателям, учителям, чужим родителям, им хочется наблюдать и имитировать всех вокруг: пожарных и полисменов, садовников, водопроводчиков и мусорщиков.
Если им везет, то хотя бы часть своей жизни они проводят около какого-нибудь хозяйственного двора, окруженные занятыми людьми и детьми различного возраста. Здесь они могут все наблюдать и во всем участвовать – по мере своих сил и способностей, а это приводит к необычайному росту инициативы. Но потом приходит пора идти в школу, и дети различных культур сталкиваются с необходимостью вызубривать сотни правил, хотя, конечно, в тех школах, где работают грамотные педагоги, этого стараются избегать.