"Трагическая эротика": Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны

Колоницкий Борис Иванович

По своей былой должности Маклаков был прекрасно осведомлен о практике перлюстрации корреспонденции, наверняка он писал, понимая, что его собственные письма могут быть использованы против него новыми руководителями министерства. Однако и в этом письме образцового монархиста, всячески желающего укрепить свою репутацию верноподданного, император вовсе не выглядит как человек проницательный и обладающей сильной волей.

И некоторые другие консервативные люди писали в годы войны о «вечно обманутом государе» 462 .

462

Там же. Д. 1042. Л. 8 об.

О слабохарактерности царя, поддающегося чужим влияниям, упоминала и его собственная мать. 11 сентября 1915

года вдовствующая императрица Мария Федоровна писала своей сестре, английской королеве Александре: «Мне так жаль моего любимого Н[ики], который обладает всеми качествами, чтобы достойно и разумно управлять империей, вот только силы характера ему недостает, иначе он бы избавился от ее влияния, а сейчас находится у нее под каблуком, и непостижимо, что он сам этого не чувствует» 463 .

463

Императрица Мария Федоровна: Жизнь и судьба. СПб., 2006. С. 49 – 50.

Но и императрица Александра Федоровна, которую мать императора обвиняла в том, что она всецело подчинила царя своему влиянию, вовсе не считала, что ее муж обладает избытком воли. И она, со своей стороны, постоянно подозревала императора в том, что он попадает под дурное воздействие дурных советников.

В окружении великой княгини Марии Павловны старшей передавали слова, якобы сказанные императрицей Александрой Федоровной: «Государь слабоволен. На него все влияют. Я теперь возьму правление в свои руки» 464 . Великая княгиня, равно как и ее невестка, великая княгиня Виктория Федоровна, не принадлежала к числу друзей молодой императрицы, дворцы Владимировичей становились центрами распространения неблагоприятных для царицы Александры Федоровны слухов. Вряд ли императрица использовала именно такие формулировки в беседах с опасными родственниками, однако о недостатке воли у императора она упоминала и в своих письмах ему.

464

Шавельский Г. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Т. 2. С. 243.

Царица в этой корреспонденции характеризовала Николая II прежде всего как человека доброго и сдержанного: «Ни у кого нет такого мужа, такого чистого и самоотверженного, доверчивого и доброго – ни слова, ни упрека, когда я непослушная, – всегда спокойного, какие бы бури ни бушевали внутри», – писала она царю 465 .

«Доброта» и «умение очаровывать» рассматриваются царицей не только как положительные человеческие качества, но и как важные политические свойства образцового монарха, который должен уметь внушать своим подданным чувство любви к себе. Но не всегда «доброта» царя оценивается царицей как достоинство государя.

465

Мейлунас А., Мироненко С. Николай и Александра. С. 318.

Еще не будучи женой цесаревича, будущая императрица серьезно занялась воспитанием воли своего жениха. В 1894 году она записала в дневнике наследника великого князя Николая Александровича: «Не позволяй другим быть первыми и обходить тебя. Ты любимый сын Отца и тебя должны спрашивать и тебе говорить обо всем. Выяви твою личную волю и не позволяй другим забывать, кто ты». Автор современной апологетической биографии Николая II справедливо отмечает, что это наставление царица Александра Федоровна потом будет бессчетное количество раз повторять супругу устно и письменно 466 .

466

Боханов А. Николай II. М., 1997. С. 144.

Но дело не только в том, что императрица неустанно и упорно повторяла царю свои воспитательные призывы, важно и то, как она их оформляла. По крайней мере, в годы Мировой войны она фактически требовала от мужа не только корректировки поведения, но и полной перестройки его личности. Эти сеансы императорской педагогики заметно учащаются во время периодов обострения политической ситуации.

4 апреля 1915

года императрица писала Николаю II: «Извини меня, мой дорогой, но ты сам знаешь, что ты слишком добр и мягок – громкий голос и строгий взгляд могут иногда творить чудеса. <…> Ты всех очаровываешь, только мне хочется, чтобы ты их всех держал в руках своим умом и опытом. <…> Смирение – высочайший Божий дар, но монарх должен чаще проявлять свою волю» 467 . Царица полагает, что пресловутое «умение очаровывать», якобы присущее императору, в сложившихся условиях явно недостаточно.

467

The Complete Wartime Correspondence of Tsar Nicholas II. P. 100.

Через неделю она возвращается к характеристике личностных особенностей императора, человека и политического деятеля: «А ты лично завоевал тысячи сердец, я это знаю, твоим мягким и кротким характером и лучистыми глазами – каждый побеждает тем, чем Бог его одарил» 468 . Если сравнить эти слова с предшествующими письмами, то видно, что царица отдает должное наличным политическим способностям императора, но признает вместе с тем, что некоторые важные качества монарха у него отсутствуют. Бог-де одарил его многим, но одарил не всеми качествами, столь необходимыми императору.

468

Ibid. P. 112.

В письме от 26 июня она вновь возвращается к характеристике волевых качеств царя: «Моего любимца (Sweethart) всегда надо подталкивать и напоминать ему, что он император и может делать все, что ему вздумается. Ты никогда этим не пользуешься. Ты должен показать, что у тебя есть собственная воля и что ты вовсе не в руках (are not lead by) Н[иколая Николаевича] и его штаба, которые управляют твоими действиями и разрешения которых ты должен спрашивать, прежде чем ехать куда-нибудь». На следующий день она вновь считает необходимым напомнить царю, что у него «слишком доброе и мягкое сердце» 469 .

469

Ibid. P. 165, 166 – 167.

22 августа 1915 года, перед важной поездкой Николая II в Ставку, накануне принятия им должности Верховного главнокомандующего, царица, опасавшаяся противодействия со стороны великого князя Николая Николаевича и его окружения, вновь настойчиво инструктировала императора, она боялась дурного воздействия, она опасалась его «исключительно мягкого характера», которому императрица противопоставляла свою сильную волю, свой твердый характер: «Когда я вблизи тебя, я спокойна. Когда мы разлучены, другие сразу тобой овладевают. Видишь, они боятся меня и поэтому приходят к тебе, когда ты один. Они знают, что у меня сильная воля, когда я сознаю свою правоту, – и теперь ты прав, мы это знаем – заставь их дрожать перед твоей волей и твердостью» 470 .

470

Ibid. P. 172.

Вновь, 8 сентября, когда политический кризис еще не завершился, императрица призывает царя перестать быть «добрым и мягким»: «Продолжай быть энергичным, дорогой мой, пусти в ход свою метлу – покажи им энергичную, уверенную, твердую сторону твоего характера, которую они еще недостаточно видели. Теперь настало время доказать им, кто ты и что твое терпенье иссякло. Ты старался брать добротой и мягкостью, которые не подействовали, теперь покажи обратное – свою властную руку (the Master will)». О том же царица пишет императору и на следующий день: «Как бы хорошо дать им почувствовать железную волю и руку! До сих пор твое царствование было исполнено мягкости, теперь должно быть полно силы и твердости. Ты властелин и повелитель России, Всемогущий Бог поставил тебя, и они должны все преклоняться пред твоей мудростью и твердостью. Довольно доброты, которой они не были достойны. <…> Дружок (Lovy). Ты должен быть тверд…» 471

471

Ibid. P. 216 – 218, 219.