Трагические судьбы
Шрифт:
У себя в ГРУ Пеньковский не скрывал, что поддерживает контакты с британским бизнесменом: дескать, есть надежда, что удастся его завербовать. При очередном докладе руководству заметил, что Винн пока отговаривается, будто бы его кроме дела ничего не интересует, но если еще поднажать, для чего неплохо снова посетить туманный Альбион, то операция по вербовке завершится успехом. Руководство ГРУ, оценив таланты Пеньковского во время первой поездки, включило его в состав делегации, направлявшейся в Лондон для участия в советской промышленной выставке.
Делегация прибывает в Лондон 15 июля 1961 года, а 18 июля прилетает и Пеньковский. В аэропорту его встретил Винн, привез к себе домой, где Пеньковский
Советская делегация была большая — больше сорока человек, из которых 11 — сотрудники КГБ и ГРУ. Они были разбиты на три группы, каждая получила особое задание, а Пеньковский осуществлял общее руководство. Что позволяло ему располагать своим временем, которое он проводил в приятной компании представителей ЦРУ и МИ-6. Встречи происходили на явочной квартире. Днем он часа два — три крутился на выставке, после чего под предлогом выполнения спецзадания линял из павильона и отправлялся на встречу со своими новыми друзьями. Иногда встречи длились по 10 часов с коротким перерывом на обед. Подробно обсуждали присланные донесения, уточняли, что еще нужно разузнать, давали полковнику новые задания. В ЦРУ уже разобрались, что Пеньковский в силах добыть, а что нет, потому составляли ему подробную разработку для выяснения тех или иных вопросов.
Когда Пеньковский вернулся 10 августа в Москву, он представил отчет, который начальство приняло «на ура». Полковник Павлов, резидент КГБ в Лондоне, в письме на имя заместителя председателя Комитета по науке и технике Джермена Гвишиани, непосредственного начальника Пеньковского, высоко оценил деятельность его подчиненного в Англии. Более того, о нем доложили Хрущеву. Председатель КГБ Серов в докладе Первому секретарю подчеркнул высокий профессионализм своего сотрудника. И председатель Госкомитета по науке и технике Руднев, до этого руководивший одной из ракетных программ, тоже высоко отозвался о своем сотруднике.
То, что одновременно Пеньковским были безумно довольны также в ЦРУ и МИ-6, само собой разумеется. Через год с небольшим во время обыска на квартире Пеньковского были найдены две фотографии — на одной Пеньковский в форме полковника британской армии, на другой — в форме полковника армии США. Да, да, в один из вечеров Пеньковский попросил друзей сфотографировать его в форме вероятного противника и — просто в голове не укладывается! — привез фотографии в Москву. Зачем? — вот загадка не для слабонервных. Никому в Москве этими фотографиями он, разумеется, похвастаться не мог. Любоваться на самого себя в форме полковника США? Просто какое-то детское тщеславие…
Но, с другой стороны, невозможно понять и объяснить также поступок Олдрича Эймса, руководителя восточно-европейского отдела ЦРУ, который девять лет работал на Кремль. В средствах массовой информации США его назвали «самым вредоносным предателем Америки». Так вот, КГБ прислал Эймсу фотографию огромного участка земли в Подмосковье, отведенного ему под будущую дачу, пожелай он перебраться в Россию. И Эймс зачем-то хранил дома эту опасную карточку с соответствующими пояснениями. Хранил он и письмо из КГБ на девяти страницах, в котором среди прочего содержалась и такая фраза: «Дорогой друг… в общем и целом на ваше имя переведено 2705 тысяч долларов США». Зачем хранил — шпион потом сам не мог объяснить. Когда его спросил об этом адвокат, он впал в истерику: «Я сохранил эту чертову записку и снимки… Не спрашивайте почему…» А не будь этих документов, вряд ли удалось бы доказать, что Эймс работал на Москву, в уголовном деле только косвенные улики
Много необъяснимого и нелогичного в поступках таких людей, как Эймс или Пеньковский. Может, двойная жизнь формирует особый тип характера — бесшабашный и рисковый? Как упоительно звучат строки из дневника полковника:
«Я вступаю в ряды активных борцов с прогнившим, двуликим режимом, который именуется «диктатурой пролетариата» или советской властью. Да, это диктатура, но только не пролетариата, а небольшой кучки людей. Они обманывают мой народ, который по незнанию и наивности гнет на них спину. Простые люди, возможно, никогда не узнают правды, если я со своими единомышленниками не раскроем им глаза. Я хочу быть со своим народом и делить с ним радость и горе. Хочу, чтобы старые мои друзья остались со мной, а не сторонились меня. Хочу служить моим простым согражданам, а не кучке высокопоставленных лиц. Отныне я становлюсь солдатом другой армии, истинно народной».
Что ж, звучит красиво, прямо по-юношески максималистски. Понятно негодование. И понятны чувства. Но сосредоточимся на фразе: хочу, чтобы старые мои друзья остались со мной, а не сторонились меня. В этой связи удивляет, с какой легкостью он сдавал своих друзей, приятелей, хороших знакомых.
Скажем, понятно, когда он предложил людям из ЦРУ идентифицировать советских разведчиков за рубежом: дайте мне фотографии всех посольских работников во всех странах, сказал Пеньковский, и я назову вам, кто из КГБ, кто из ГРУ, а кто — настоящий дипломат. Материалы по ГРУ он начал подбирать с 1959 года. В его распоряжении к моменту прямых контактов с сотрудниками ЦРУ и CIS было 546 страниц записей и 704 имени офицеров и гражданских лиц, либо непосредственно работающих в Главном разведуправлении Советской армии, либо сотрудничающих с ним. Так что он мог опытным глазом оценить, кто есть кто в советских учреждениях за рубежом.
Для Пеньковского подобрали 7132 фотографии из досье ЦРУ, а также подразделений М-16 и М-15 британской разведки. Пеньковский внимательно их просмотрел и указал на тысячу агентов ГРУ и три сотни представителей КГБ. Он сдал всю шпионскую сеть в Турции, которую знал как свои пять пальцев, а также всех агентов в Индии, Пакистане, на Цейлоне, в Иране и Египте. Это он сделал еще в первую поездку в Лондон. В отчете встречавшегося с ним Гарольда Хазливуда читаем: «Это было очень, очень важно. С точки зрения ЦРУ, это громадный вклад в обеспечение безопасности Соединенных Штатов».
Это все понятно. Но как понять то, что Пеньковский сдавал своих закадычных друзей? С которыми немало выпито. А сколько было откровенных задушевных разговоров… Неужели не понимал, что ломал их судьбы, ставил крест на профессиональной карьере? Вы только почитайте его донесения:
«Мой друг Щербаков на нелегальной работе восемь лет. Ко времени возвращения в Россию он почти забыл родной язык, поскольку за восемь лет не произнес ни одного слова по-русски, так что в Москве к нему пришлось приставлять переводчика».
«Руководитель советского госпиталя в Иране полковник Макаров — офицер разведслужбы… Другой мой приятель, полковник Янченко, отправился в Гвинею в роли корреспондента. Всегда работающий под прикрытием ТАСС, он является офицером стратегической разведки ГРУ».
«От своего приятеля Шаповалова из лондонской резидентуры в Индии я был наслышан о тамошних условиях работы… Он работал в группе научной разведки, примерно такой же, какая находилась в моем подчинении».
«Полковник Павлов — хороший мой приятель, женился на дочери Ворошилова. Сейчас он заместитель резидента ГРУ в Лондоне».