Трагический эксперимент. Книга 4
Шрифт:
За ним следило около сотни агентов заграничной агентуры департамента полиции. Но помешать его террористической деятельности полиция не могла. После революции он вернулся в Россию.
«Изящный человек среднего роста, одетый в хорошо сшитый серо-зелёный френч» – так выглядел Савинков в семнадцатом году. «В суховатом, неподвижном лице сумрачно, не светясь, горели небольшие, печальные и жестокие глаза. Левую щёку от носа к углу жадного и горького рта прорезала глубокая складка. Голос у Савинкова был невелик и чуть хрипл. Говорил он короткими, энергичными фразами, словно вколачивая гвозди в стену».
В мае военный министр Керенский назначил товарища
«Живу, то есть работаю, как никогда не работал в жизни, – писал Савинков с фронта. – Что будет – не хочу знать. Люблю Россию и потому делаю. Люблю революцию и потому делаю. По духу стал солдат и ничего больше. Всё, что не война, – далёкое, едва ли не чужое. Тыл возмущает. Петроград издали вызывает тошноту. Не хочу думать ни о тыле, ни о Петрограде».
Сослуживцы запомнили симпатичную военную подтянутость, чёткость жестов и распоряжений, немногословность, пристрастие к шёлковому белью и английскому мылу. Производил впечатление прирождённый и развитый в подполье дар распоряжаться людьми. Керенский сделал Савинкова своим заместителем в военном министерстве.
Глава Временного правительства нашёл себе странного союзника, которого, видимо, не вполне понимал. Кто-то точно сказал, что Савинков при его страсти к интригам и заговорам был бы уместен в Средние века в Италии, но ему нечего делать в Петрограде.
«Душа Бориса Викторовича, одного из самых загадочных людей среди всех, с которыми мне пришлось встретиться, была внутренне мертва, – писал его сотрудник по военному министерству. – Если Савинков был чем-нибудь до конца захвачен в жизни, то лишь постоянным самопогружением в таинственную бездну смерти».
Керенский и Савинков видели, что Временное правительство теряет влияние, что разгул стихии, анархии идёт на пользу радикальным силам, большевикам. Савинков презрительно называл Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов «Советом рачьих, собачьих и курячьих депутатов». Он и предложил назначить Корнилова Верховным главнокомандующим.
Популярный генерал призван был помочь избавиться от большевиков и тем самым укрепить позиции Временного правительства. Борис Викторович предполагал вызвать с фронта надёжные части, объявить столицу на военном положении, ликвидировать большевиков и передать власть директории – Керенскому, Корнилову и Савинкову. Презрительно относившийся ко всем и ко всему, себя он видел в главной роли. «Ему, вероятно, казалось, – писал хорошо знавший его человек, – и в этом была его главная психологическая ошибка, – что достаточно как следует прикрикнуть на всю эту „сволочь“ и взять её по-настоящему в оборот, чтобы она перед ним с Корниловым побежала».
– Новая власть в силу обстоятельств должна будет прибегнуть к крутым мерам, – обещал генерал. – Я бы желал, чтобы они были наименее крутыми, кроме того, демократия должна знать, что она не лишится своих любимых вождей и наиболее ценных завоеваний.
Керенский же исходил из того, что Корнилов всего лишь исполняет пожелания главы правительства. «Не думаю, чтобы он был готов на „решительные и беспощадные меры против демократии“, – вспоминал Фёдор Степун, – и уже совсем не допускаю мысли, чтобы он приветствовал Корнилова как вождя директории… Керенский думал лишь о том, как при помощи Корнилова утвердить власть подлинной демократии, то есть свою собственную».
Корнилов полагал, что исполняет волю правительства,
Генерал приказу не подчинился. Временное правительство приказало предать его суду как мятежника. В ответ Корнилов обещал покарать «изменников в Петрограде». Он провозгласил себя правителем России и заявил, что Временное правительство действует под давлением большевиков и в соответствии с планами германского генерального штаба. Но Наполеон из Корнилова не получился. Как тогда говорили: Корнилов – солдат, а в политике младенец. Лавр Георгиевич – человек эмоциональный, импульсивный и прямолинейный – и мятежником оказался спонтанным, плохо подготовившимся. Многие офицеры его поддержали, но солдаты не приняли сторону генерала, потому что совершенно не хотели воевать. Армия шла за большевиками: они обещали немедленно заключить мир и распустить солдат по домам. И казаки из 3-го конного корпуса вышли из повиновения, отказались исполнять приказ Корнилова. Генерал Крымов сказал своему адъютанту: «Как я жалею, что я не оставил тебя в Ставке, чтобы прострелить череп Корнилову, когда ему пришла в голову эта дикая идея». После разговора с Керенским генерал Крымов сам застрелился.
Смещённого с поста главкома Корнилова переправили в городок Быхов. Поместили в мрачном и неуютном здании бывшей женской гимназии. Удивительным образом здание сохранилось. Большевики и радикально настроенные солдаты требовали судить корниловцев. Но в Быхове им ничего не угрожало. Лавра Георгиевича и других генералов, арестованных «за попытку вооружённого восстания», охраняли преданные Корнилову кавалеристы-текинцы и георгиевские кавалеры.
Керенский и Савинкова отправил в отставку, которую тот отпраздновал в подвале кавказского ресторанчика вином и шашлыками вместе с офицерами «Дикой дивизии». Обиделся: «Болван Керенский поверил, что интригую я. Поверил в это и Корнилов. А я был абсолютно честен по отношению к ним обоим».
Сформированная в начале Первой мировой войны Кавказская туземная конная дивизия вошла в историю под названием «Дикая». И недаром – её удалые всадники прославились своим бесстрашием и отвагой, наводя ужас на врагов.
Вообще мусульмане в Российской империи были освобождены от службы в армии. Причина не совсем понятна, особенно если учесть, что в личной охране императора (в так называемом «Царском конвое») служили десятки мусульман с Кавказа. Служили верой и правдой.
В августе 1914 года Россия находилась в состоянии небывалого подъёма. Все верили, что противник будет разбит в самое ближайшее время. Люди буквально рвались на фронт, чтобы успеть пройти победным маршем в столице поверженного противника.
На призыв Белого царя (именно так называли на Кавказе российского императора) откликнулось множество горцев, которые с младых лет умели ездить на лошади, владеть клинком и метко стрелять. Без подобных навыков на Кавказе выжить было довольно сложно.
В состав дивизии входило 6 полков: Чеченский, Ингушский, Дагестанский, Черкесский, Кабардинский и Татарский. Добровольцы прибывали к месту сбора на своих конях, с личным холодным оружием и в собственной форме – черкесках и папахах. Лишь винтовку и боеприпасы выдавали на месте. В конце 1914 года, после трёхмесячной подготовки, дивизию направили на Юго-Западный фронт.