Trainspotting
Шрифт:
Когда я был ещё мальцом, я боялся Дода, как чёрта. Приходишь в субботу к На-На, это самое, на чай, а там сидит этот мерзкий чёрный кошак, пялится на всех, а потом уползает, это, за угол. Все называли Дода скандалистом, и я тоже так думал, пока не начал врубаться, как его типа чмарят в школе, на улице, ну и везде. Всем на это было плевать, я тебе говорю. Я типа смеюсь, когда некоторые чуваки уверяют, что, мол, расизм - чисто английская штука и что все мы тут - дети Джока Тэмсона (6)... это натуральная брехня, брат, эти чуваки бессовестно
У меня в семье, это самое, проводятся традиционные чаепития, да? Все мои дядья на этом помешаны. А Дода, это самое, всегда суровее всего наказывали за самые малейшие провинности, да. Законченный неудачник, брат. Рентс однажды сказал, что тёмная кожа вызывает больше всего подозрений у полиции и властей; и он прав.
Короче, мы с Додом решили заскочить в "Перси" и пропустить по кружечке. В баре творилась какая-то шизня; обычно "Перси" - спокойная семейная кафешка, но сегодня её заполонили эти оранжевые чуваки с дикого запада, которые съезжаются сюда на ежегодный марш и сборище в Линксе. Надо сказать, эти чуваки никогда меня не трогали, но я всё равно их недолюбливаю. Ненависть и всё такое, понимаешь? Классно, наверно, отмечать годовщины былых сражений, братан. Врубаешься?
Я заметил папика Рентса, его братьев и племянников. Рентсов брательник Билли тоже тут как тут. Папик Рентса - настоящий "мыловар", но он больше в этом не участвует. Однако его семья из Глазго увлекается этими делами, а семья для Рентсова папика многое значит. Рентс не водится с этими чуваками; даже, это самое, типа как ненавидит их. Он не любит говорить об этом. А вот Билли наоборот. Ему нравятся все эти оранжевые расклады, он типа из команды джамбо-гуннов. Он кивнул мне, но не думаю, что он меня и вправду уважает, хотя.
– Привет, Денни!
– говорит мистер Р.
– Э... здоруво, Дэви, здоруво. Чё слыхать от Марка?
– Ничего. Видать, у него всё в порядке. Он дает о себе знать, только когда ему чего-то надо, - он сказал это и в шутку и всерьёз, а его молодые племяши тааак на нас посмотрели, что мы скромно сели в уголке возле выхода.
Плохи дела...
Рядом с нами сидят какие-то психи. Одни бритоголовые, другие - нет. У одних акцент шотландский, у других - английский, у третьих - белфастский. Один парень в футболке с нарисованной отвёрткой, другой - в кепке с надписью типа "Ольстер - Британии". Они затягивают песню, это самое, про Бобби Сэндса. Я плохо разбираюсь в политике, но мне кажется, Сэндс был смелым чуваком, это самое, и никого никогда не убивал. Чтобы так умереть, надо иметь мужество, правда?
Один парень, тот, что с отвёрткой, изо всех сил пытается поймать мой взгляд, а я так же отчаянно пытаюсь от него увернуться. Это становится не так просто, когда они запевают: "На флаге Британии нет чёрного цвета". Мы стараемся соблюдать хладнокровие, но от этого тигра никуда не скроешься. Он выпустил когти. Он рычит на Дода.
– Эй, черномазий! Куда ти, бляддь, смотришь?
– Пошёл в пизду, -
Я слышал, как какой-то чувак из Глазго говорил, что эти чуваки типа не настоящие оранжевые, что они нацики и всё такое, но большинство этих оранжевых ублюдков в баре, это самое, поддерживали их и натравливали.
Они хором запели:
– Чёрный ублюдок! Чёрный ублюдок!
Дод встаёт и подходит к их столу. Я вижу, как меняется выражение насмешливого, перекошенного лица "Отвёртки", когда он одновременно со мной понимает, что у Дода в руке тяжёлый поднос для пивных кружек... это уже насилие... труба дело...
...он бац этим подносом "Отвёртку" по голове и типа как разбивает ему чердак, и чувак валится со стула на пол. Я типа как задрожал от страха, здорово перетрухал, брат, и какой-то чувак подпрыгивает к Доду, и они его хлоп на землю, так что мне пришлось вмешаться. Я беру кружку и бух по челюсти "Красной Руке Ольстера", он хватается за голову, хотя кружка, это самое, даже не разбилась, но какой-то парень бьёт меня кулаком в живот с такой силой, что мне кажется, будто меня пырнули ножом, брат...
– Мочите этого ирландского ублюдка!
– орёт какой-то чувак, и они прижимают меня типа к стенке... я начинаю махать руками и ногами и ничего не чувствую... мне, это самое, типа как это даже нравится, брат, потому что это не настоящее насилие, как если, например, кто-то вроде Бегби начинает шизовать и всё такое, а это так, какая-то комедия... это самое, я типа как не умею по-настоящему драться, но эти пацаны тоже, по-моему, ни ахти как дерутся... по-моему, они только мешают друг другу...
Я не врублюсь, что произошло. Наверно, их оттащили от меня Дэви Рентон, Рентсов папик, и Билли, его брат, потому что следующее, что я помню, это как я типа тащу на улицу Дода, а вид у него очень помятый. Я слышу, как Билли говорит:
– Выводи его, Картошка. Выводи его, блядь, на улицу.
Теперь я начинаю чувствовать боль во всём теле и типа как реву от злости и страха, но больше всего от обиды...
– Это... это самое... блядство... это, это...
Доду нехило перепало. Я перевожу его через дорогу. Нам что-то кричат вдогонку. Я смотрю на дверь На-На и боюсь обернуться. Мы вошли. Я помогаю Доду подняться по лестнице. У него кровь на боку и на руке.
Я вызываю скорую, а На-На причитает, качая головой:
– Что они с тобой, блин, сделали, сынок... когда ж они оставят тебя в покое, мой мальчик... ещё когда он учился в школе, в этой грёбаной школе...
Я страшно злой, брат, и знаешь на кого? На На-На. Имея такого сына, как Дод, ты думаешь, На-На врубается, каково тем, кто отличается от других, это самое, кто чем-нибудь выделяется? Типа как та тётка с пятном от вина... но некоторые люди просто пышут ненавистью, и к чему всё это приводит, брат? К чему это, блядь, приводит, а?