Trainspotting
Шрифт:
– Писбо. Да. Я до сих не могу в это поверить, бля... один из самых классных чуваков, которых я знал...
– Он медленно повернулся к официантке и перевёл взгляд на неё. Выпятив большой палец, он показал через плечо на Писбо.
– ...спросите у него... а, Писбо? Ты знал Гранти? Один из самых классных чуваков, которых кто-либо когда-либо знал... а, Писбо? Гранти? А?
– Да, страшный удар. Я до сих пор не могу в это поверить, чувак.
– Вот именно! Был человек, и нет человека... молодой, двадцать семь лет. Смотря
– А по-моему, Гранти было двадцать девять, - уточнил Писбо.
– Двадцать семь - двадцать девять... какая, в пизду, разница? Всё равно парень молодой. Вот только жалко его жену и малого... а вон сидят старые пердуны...
– Ленни злобно махнул рукой в угол, где старики играли в домино.
– ...уж они-то пожили! Длинные ебучие жизни! Они только брюзжать умеют. Гранти никогда ни на что не жаловался. Один из самых классных парней, которых я встречал.
Потом он заметил трёх молодых ребят, Картошку, Томми и Второго Призёра, которые сидели в противоположном конце бара.
– А это наркоши, блядь, приятели Биллина брата. Все эти суки подыхают, на хер, от СПИДа. Гробят себя. Так им и надо, сукам. Гранти ценил жизнь, бля. А эти суки её прожигают!
– Ленни злобно посмотрел на них, но парни были слишком увлечены беседой и не заметили его.
– Брось, Ленни. Успокойся. Чего ты на них гонишь? Они классные пацаны. Это Денни Мёрфи. Мухи не обидит. Томми Лоренс, ты же знаешь Томми, а вон тот чувак - Реб, Реб Маклафлин, когда-то был классным футболистом. Играл за "Манчестер Юнайтед". Они хорошие ребята. Ёб твою мать, да они же друзья того твоего друга, ну того парня, что работает на бирже труда. Как его зовут... Гев.
– Угу... но эти старые пердуны...
– Уступая ему, Ленни переключил внимание обратно на другой конец зала.
– Да брось ты, Ленни, хуй с ними. Они мухи не обидят, сидят себе, никого не трогают. Допивай своё пиво, и пошли к Нацу. Я звякну Билли и Джэкки.
На Нацевом флэту на Бьюкенен-стрит царило уныние. От смерти Гранти они перешли к вопросу о невыплаченной сумме.
– Этот мудак отбросил коньки перед самым днём делёжки. У него была одна тыща восемьсот. Если разделить на шесть, получается по три сотни на рыло, - проскулил Билли.
– Их уже не вернёшь, - отважился сказать Джэкки.
– Чёрта с два! Мы делим эту капусту каждый год, бля, за две недели до отпуска. Я заказал на эти деньги путёвку в Бенидорм. У меня нет ни копья. Если я отменю заказ, Шейла сыграет моими яйцами в бильярд. Так не пойдёт, чуваки, - заявил Нац.
– Вот именно, бля. Мне, конечно, жаль Фиону и её мальца. Всем жалко. Бараза нет. Но это же наша капуста, блядь, а не её, - сказал Билли.
– Мы сами во всём виноваты. Я так и знал, что этим всё кончится, Джэкки пожал плечами.
Позвонили в дверь. Пришли Ленни и Писбо.
–
Джэкки ничего не ответил. Он взял банку "лагера" из груды, которую Писбо свалил на пол.
– Херовая новость, пацаны, - произнёс Писбо, пока Ленни угрюмо отхлёбывал из своей банки.
– Один из самых классных чуваков, которых я знал, - сказал Ленни.
Он вовремя вмешался. Нац чуть было не начал оплакивать свои денежки, как вдруг понял, что Писбо имел в виду Гранти.
– Я понимаю, сейчас некрасиво говорить о себе, но давайте разберёмся, что нам делать с капустой. На следующей неделе день делёжки. Мне надо заказать путёвку на отпуск. Мне нужны башки, - сказал Билли.
– Ну и сука ж ты, Билли. Бедняга ещё не успел закоченеть, а мы уже будем обсуждать всё это дерьмо?
– презрительно усмехнулся Ленни.
– Фиона может просрать все наши деньги! Нужно сказать ей, что это наша капуста. Иначе она накупит на них всякой херни. Сколько там было? Почти две тонны. До хрена. А потом она укатит на какие-нибудь ёбаные Карибы, а мы останемся в этом ебучем Линксе с парой бутылок сидра вместо отпуска.
– Ты городишь чепуху, Билли, - сказал ему Ленни.
Писбо серьёзно посмотрел на него, и Ленни почувствовал, что зреет предательство.
– Мне неприятно говорить об этом, Ленни, но Билли по-своему прав. Гранти не очень-то баловал Фиону, он был ещё тот жук. Пойми меня правильно, я ничего не имею против этого чувака, но если ты найдёшь у себя дома две тонны, то сначала потратишь их, а уж потом станешь задавать вопросы. Ты б именно так и поступил. И я б тоже так поступил. По правде сказать, любой бы на её месте так поступил.
– Ну хорошо. А кто спросит у неё про деньги? Чур, не я, - прошипел Ленни.
– Мы все спросим. Это же наши общие бабки, - сказал Билли.
– Правильно. После похорон. Во вторник, - предложил Нац.
– Отлично, - согласился Писбо.
– Ладно, - пожал плечами Джэкки.
Ленни устало кивнул. В конце концов, это были их башки...
Наступил вторник. Ни у кого не хватило духу заговорить об этом на похоронах. Они все надрались и хором оплакивали смерть Гранти. О деньгах никто и не вспоминал. Они встретились на следующий день с тяжёлого похмелья и пошли к Фионе домой.
Никто не открывал.
– Наверно, она у матери, - сказал Ленни.
К ним вышла соседка по лестничной клетке - седоволосая леди в платье с голубым рисунком.
– Фиона уехала сегодня утром, мальчики. На Канарские острова. Ребёнка оставила у матери, - ей не терпелось сообщить им эту новость.
– Здурово, - пробормотал Билли.
– Вот как?
– сказал Джэкки и самодовольно пожал плечами; это не пришлось по вкусу кое-кому из его друзей.
– Что ж, ничего не поделаешь.