Трактат о любви. Духовные таинства

Тростников Виктор Николаевич

Объяснение тут может быть только одно: тот огромный, который открывается нам в любовном экстазе, вводит нас не в вечность, не в бессмертие, а приобщает к соответствующему ему огромному, но конечному отрезку времени, измеряемому, скажем, миллионом лет, который мы ошибочно принимаем за вечность. Кто же он, который ниже Бога, но много сильнее нас? Откуда у него такая власть над нами и чего он от нас хочет?

Часть 3

Па рубеже XIX и XX веков великий немецкий учёный Август Вейсман (1834–1914), по прямой профессии зоолог, совершил в науке о жизни «коперниканский переворот» – поменял местами два основных понятия этой отрасли знания. То, которое раньше было основным, он объявил второстепенным, а второстепенное стало у него центральным. Эти два понятия – особь и вид. В применении к нашему виду «хомо сапиенс» чаще говорят «род» («человеческий род»), и мы тоже будем отдавать этому слову предпочтение.

До Вейсмана центральным понятием биологии была особь, и понятно почему: это нечто материальное и конкретное, что можно видеть, осязать, фотографировать и так далее, а род невидим и неосязаем; это данная нам

лишь в умозрении совокупность особей, включающая тех, что жили тысячи лет назад, и тех, которые через тысячи лет только родятся, так что ни один биолог их не видел и не увидит. Эту неопределённую совокупность даже и мыслью охватить невозможно. Но Вейсман, будучи натуралистом-наблюдателем, прекрасно знал, что природа сколько угодно жертвует особями ради сохранения вида. Ей особи нужны лишь как производители потомства, и когда отдельное животное прекращает выполнять эту функцию, природа его убирает. Трутни вскоре после брачного полёта с маткой изгоняются из улья и гибнут, паучиха съедает оплодотворившего её паука, треска, закончив метание икры, лишается жизненной силы и становится добычей многочисленных любителей рыбки. Значит, не в особи, а в роде весь смысл жизни как планетарного явления. А как же быть с нематериальностью рода? Вейсман чувствовал, что столь оберегаемая природой данность не может быть чисто умозрительной, и в поисках того, в чём она конкретно реализуется, пришёл к гениальной идее. Он разделил клетки живого организма на две категории – сому и зародышевую плазму. Соматические клетки – это те, из которых построен организм как физическое тело, и те, которые обеспечивают его функционирование (кровяные тельца, ферменты и так далее), а зародышевая плазма – это половые клетки, вырабатываемые организмом и до времени хранящиеся в нём, которые самому организму совершенно не нужны. Гениальность этой идеи состояла в том, что она оказалась пророчеством – уже через несколько десятилетий после смерти Вейсмана наука установила, что соматические и половые клетки принципиально различны не только по функциям, но даже и по структуре: первые обладают двойным набором хромосом, из-за чего называются диплоидными, а вторые – одинарным, и о них говорят, что они гаплоидны. Гаплоидные половые клетки по современной терминологии именуются гаметами. Произведя своё разграничение клеточного материала, Вейсман дал в переводе на современную терминологию следующее определение: жизнь есть воспроизводство гамет.

Если понимать слово «жизнь» в чисто биологическом смысле (а Вейсман понимал его именно так), это определение, озадачившее учёных сто лет назад, в свете данных сегодняшней науки представляется абсолютно верным. Сейчас можно понять, почему гаметы имеют для природы такую ценность: каждая из них содержит в себе в единственном экземпляре оригинал генома соответствующего вида животных, полное его описание, зашифрованное в кодах азотистых оснований колоссального полимера ДНК, представляющего собой линейное «слово» из миллиарда букв. Это не что иное, как материальная проекция того нематериального Слова, без которого «ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1,3). Это – запись Слова Творца о вводимом Им в бытие виде живых существ, переданная исполнителям для реализации. Конечно же, эти исполнители берегут полученный чертёж как зеницу ока, ибо без него им нечего будет исполнять. Геном вида содержится и в соматических клетках (в двух экземплярах), но там это уже «ксерокс» с оригинала, ибо сома развивается из зародышевой клетки (зиготы), образующейся в результате слияния двух гамет.

Что же это за исполнители, о которых мы говорим, и не противоречит ли предположение об их существовании Священному Писанию? Не только не противоречит, но именно Священное Писание подсказывает нам, кто они такие. Это бесплотные разумные существа, созданные в «нулевой день» Творения. В Библии о них сказано следующее: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1, 1). Конечно, это не астрономическое небо, созданное лишь во второй день и названное «твердью», а ангельское небо, населённое «силами небесными». То, что их создание предшествовало основному творению, происходившему в последующие шесть дней, может означать только то, что они были нужны для этого творения в качестве помощников. Священное Писание почти ничего о них не сообщает, поскольку оно своей главной целью имеет содействие людскому спасению, а знание деталей ангельского жизнеустроения и функционирования никак не может быть полезным для нашего спасения, только отвлекая нас от него, разжигая наше праздное любопытство. Через Дионисия Ареопагита о них открыто нам лишь то, что они образуют иерархию из девяти чинов. И всё-таки кое-что о бесплотных силах нам известно. Мы знаем, что один из помощников Бога в деле сотворения мира, Денница, возгордился, решил, что может создать собственную вселенную, которая будет лучше Божьей, начал видеть в Боге соперника, возненавидел Его и вместе с третью всех ангельских сил, которую ему удалось подбить на это, поднял бунт, окончившийся, конечно, поражением и тем, что, отключившись от источника духовного здоровья, он деградировал в Сатану, а его приспешники – в разного калибра демонов. Знаем мы и то, что, изгнав Адама и Еву из Эдема, Господь поставил у входа туда ангела с мечом, чтобы они не могли вернуться.

Известно нам и то, что бесплотные служители Бога посылаются Им людям, чтобы принести какую-то весть. Странно было бы полагать, что Господь сотворил огромное количество бесплотных сил только для исполнения таких деликатных поручений. Конечно же, они служат Ему самыми разнообразными способами, что очевидно из Откровения Иоанна Богослова. К каждому человеку в самый момент его рождения приставляется ангел-хранитель, который и опекает его до смертного часа. Но если так, то совершенно естественно допустить, что такой же невидимый хранитель приставляется и к каждому роду.

Наш современник, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, предложил интерпретировать его как некое «охраняющее поле», однако надо понимать, что это не физическое поле, вроде магнитного, а разумное существо, обладающее собственной волей. А поскольку

род материализуется в гаметах, это родовое «поле» становится хранителем гамет, или, по терминологии Вейсмана, зародышевой плазмы. Это, по сути дела, «бог любви» языческих культов. Он на самом деле существует, и ересь язычников состоит не в том, что они признают его существование, а в том, что они возводят этот низший дух в ранг божества. Ну а как такой страж должен относиться к особям введенного ему рода? Обладая, как и все существа, кроме одного Бога, ограниченным разумением, имея от Творца конкретное поручение и желая показать Ему своё рвение в исполнении этого поручения, ангел-хранитель рода не может смотреть на особь иначе, как на что-то второстепенное. Однако без особей не воспроизводилось бы то, что является предметом его хранения: гаметы не могут рождать новые гаметы, цикл их воспроизводства включает в себя фазу появления организма, через которую невозможно перескочить. Весь цикл таков: две гаметы образуют зиготу, из зиготы вырастает особь, в особи, почти целиком состоящей из соматических клеток, продуцируются новые гаметы, одна из которых потом сливается с гаметой другой особи противоположного пола, и всё повторяется заново. Особи в конце цикла умирают, а гаметы продолжают своё существование. Таким образом, с точки зрения стража гамет особь есть лишь корзиночка, в которой гаметы, за которые он отвечает, переносятся вперёд по оси времени, сама же эта корзиночка выбрасывается после использования. Суть этой позиции можно передать так: курица есть вспомогательное приспособление, позволяющее яйцу снести новое яйцо. Если вопрос «Что было раньше – курица или яйцо?» остаётся всё ещё нерешённым, то на вопрос, что важнее, «природа», в лице своих родовых духов, с полной категоричностью отвечает: конечно, яйцо! Понимание того, что природа даёт именно такой ответ, и есть вейсманизм.

Реальное, хотя и невещественное существование специализированных духов с особенной силой подчёркивается в архаических религиях, населяющих природу лешими, водяными, домовыми, Хозяйкой Медной горы и прочими малыми божествами, ответственными каждое за свой фрагмент земного бытия. Христианство, делающее акцент на единобожии и потому борющееся с язычеством, старается умалчивать об этих подчинённых Творцу «силах», чтобы они не обожествлялись, но, как мы только что видели, и оно признаёт их наличие у Бога.

Есть и другое, абсолютно внерелигиозное подтверждение их реальности, опирающееся только на наблюдения за фауной, особенно за общественными насекомыми. Жизнь улья невозможно считать суммой действий отдельных его обитателей, руководимых своими индивидуальными побуждениями, – ею явно управляет единая воля, ни во что не ставящая их собственные интересы и властно требующая от них одного: создания максимально благоприятных условий для непрерывного возобновления зародышевой плазмы. Эта тираническая воля заставляет рабочих пчёл выкармливать производящую женские гаметы матку, растаскивать в разные ячейки оплодотворённые и неоплодотворённые яйца (науке до сих пор неизвестно, как они различают их), чтобы из неоплодотворённых развились трутни с мужскими гаметами, поить оплодотворённую матку специальным молочком, превращая её в «машину, вырабатывающую яйца», и ото всего, что не содействует этой выработке, немедленно освобождать улей: выгонять из него сделавших своё дело трутней, обрекая их на гибель, а потом умирать самим, чтобы поменьше расходовать зимой запасённый мёд, оставляя минимум особей, которые весной включатся в новый цикл нескончаемого процесса. Собственная жизнь любой отдельной пчелы в улье, включая, конечно, и жизнь матки, ровно ничего не стоит, а лучше сказать, собственной жизни пчелы там вообще нет, а есть подчинение её «пчелиному богу», озабоченному только одним: сохранением генома. А возьмите муравьёв: их основное занятие – перетаскивать свои личинки из одного места в другое, уберегая их то от действия влажности, то от действия жары. Из этого видно, что они нужны муравейнику лишь в качестве подсобного персонала, выполняющего, подобно пчёлам, приказ своего «великого муравьиного царя».

Власть над особями бесплотного стража гамет, заставляющая их входить в родовую жизнь, то есть спариваться и размножаться, остаётся непререкаемой и у высших бессловесных тварей – у млекопитающих. Однако тут появляется нечто такое, что вряд ли присуще насекомым, – радость собственной индивидуальной жизни. Посмотрите на медвежат в зоопарке: они непрерывно наскакивают друг на друга, делают вид, будто кусаются, хотя никогда сильно не сжимают челюсти, валят один другого на землю. Ключом бьёт из них радость, не имеющая никакой другой причины, кроме просто существования в этом мире. А как собака встречает вернувшегося с работы хозяина, «папу»: подпрыгивает, повизгивает, норовит лизнуть его в нос – это ли не признаки счастья! И оно никак не связано с родовой жизнью, оно рождается в этой индивидуальной собаке как её собственное достояние. Гений рода не отнимает у неё этого утешения, зная, что, когда придёт время течки, она будет работать только на него.

А теперь перейдём к человеку. Здесь всё кардинально меняется.

Существо, которым в шестой день Творения Господь увенчал созданное за предыдущие пять дней, – то есть мы с вами, – уникально. В нём имеется полноценная биологическая природа, подобная природе волка, оленя и других млекопитающих, но наряду с этим ему придано и другое подобие. Создавая Адама, Бог сказал: «Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему» (Быт. 1, 26). В каком смысле надо понимать наше богоподобие? Не в телесном, разумеется, – Бог не имеет никакого тела, Он есть чистый Дух. Учители православной церкви трактуют богоподобие как трёхчастное устроение человеческой души по подобию Божественной Троицы (отсюда множественное число: по Нашему подобию). Творец дал человеку огромную по сравнению с высшими животными меру личной свободы, то есть воли, и по этому признаку человек подобен Богу Отцу, олицетворяющему в Троице волевое начало. Создав человека из праха земного, Бог «вдунул в лице его дыхание жизни» (Быт. 2, 7), и благодаря этому человек обрёл подобие Богу Святому Духу, именуемому «животворящим» и «жизни подателем». Наконец, мы получили свыше дар речи и по этому признаку стали подобными Богу Сыну, Который есть также Бог Слово.