Трактат об удаче (воспоминания и размышления)
Шрифт:
В период своего утверждения Государственной думой на посту председателя правительства С. Кириенко как-то обронил: его правительство будет антикризисным, сосредоточится на конкретных делах, а политикой заниматься не будет…
Этот сюжет не остался незамеченным. В начале июля 1998 года одновременно в нескольких СМИ появились аналитические статьи, посвященные вопросам российской национальной политики. Как минимум в трех говорилось о том, что если правительство С. Кириенко не политическое, а техническое (экономическое), то важнейшее для России политическое направление – национальное – должно быть передано из правительства (министерства) в администрацию президента. С профессионально-экономической,
Виктор Борисович полностью со мной согласился, «не отходя от кассы» связался с заместителем главы администрации президента В. Путиным и попросил его встретиться со мной. В тот же день (15 или 16 июля) эта встреча состоялась.
Суть моего доклада сводилась к тому, что в системе федеративных отношений накопились серьезнейшие проблемы: губернаторская «вольница», несоответствие регионального законодательства федеральному, фактическое подчинение федеральных структур в регионах местным властям, правовая неопределенность во взаимоотношениях субъект Федерации – муниципалитет. Во многих регионах эти проблемы усугубляются этническими, зачастую сознательно.
Вывод: выдергивать лишь один объект (этнический) из единой системы федеративных отношений, дробить единую структуру управления и координации – принципиально не верно.
И, наконец, последнее: если Сапиро по своему политическому весу на решение этих задач не тянет – меняйте Сапиро на более «тяжелого». Но структура должна быть единой и она должна быть в составе правительства.
В. Путин выслушал меня, не перебивая, затем задал несколько уточняющих вопросов. У меня даже мелькнуло подозрение, что я его не убедил.
Правда, его заключительные слова внушали оптимизм: «С понедельника я на неделю ухожу в отпуск. Сразу же после моего возвращения давайте встретимся и обсудим дальнейшие действия».
Насколько я понимаю, отпуск ему догулять не удалось: 25 июля был опубликован Указ Президента о назначении его директором ФСБ.
30 июля я получил ответ В. Путина на мое поздравление с его новым назначением. В нем есть такая строчка:
«Уверен в нашем плодотворном сотрудничестве на благо России».
К моему великому сожалению, следующей встречи и «нашего сотрудничества» не случилось.
Забегая вперед, не могу не напомнить, что после того как В. Путин стал президентом, первое, за что он взялся, – это приведение в порядок федеративных отношений. И не только взялся, но и очень много сделал. Может быть, даже слишком много [29] .
Мне бы очень хотелось «примазаться» к этим достижениям, но, кроме той единственной беседы с ним на эти темы, в моем активе ничего существенного нет. В конце 1999 – начале 2000 года в Фонде стратегических разработок разрабатывалась программа будущего президента Путина. Вместе с бывшим помощником Б. Ельцина Михаилом Красновым я возглавлял разработку раздела «Федеративные отношения» и включил в этот документ все свои незавершенные планы. Руководителем разработки программы был Герман Греф. В последней редакции программу укоротили, оставив лишь экономический ее аспект. О дальнейшей судьбе наших предложений мне не известно. Поэтому претендовать на то, что я вызывал огонь на себя, будучи корректировщиком артиллериста В. Путина при штурме федеративных завалов, к великому сожалению, не могу.
29
Например,
Уверен, что, если бы довелось поработать министром хотя бы года два, то решение этих федеративных проблем стало бы основным содержанием моей работы. Но жизнь распорядилась по-иному, и место на переднем плане занял Северный Кавказ.
К лету 1998 года отношения федеральной власти и руководства Чеченской Республики пришли в состояние мирного, но неустойчивого равновесия. Мирным это равновесие можно было назвать тоже с большой натяжкой: бандитский беспредел, творившийся там, болезненно отражался на многих сторонах российской жизни. Начиная с похищения людей и кончая проблемой железнодорожного транзита и неопределенности в выборе трассы перспективного нефтепровода для международного консорциума. Сохранение такого статус-кво лишь ослабляло наши и без того непрочные позиции. Следовало что-то предпринимать, используя как «кнут», так и «пряник». «Кнут» был не по части моего министерства. Это была епархия силовых ведомств, а вот «пряник» в какой-то мере числился за мною.
Хасавьюртовскими соглашениями мы исчерпали все резервы политического компромисса: дальше следовало уже признание суверенитета Чечни, что стало бы просто капитуляцией. А вот об экономических «пряниках» следовало подумать. С тем, чтобы продемонстрировать партнеру реальное наличие у нас «упаковки» аппетитных для него «пряников» и намекнуть чеченскому руководству об условиях, на которых республика могла бы претендовать на их получение.
Наиболее привлекательными «пряниками» могли быть рабочие места, обеспечивающие занятость населения Чечни в государственных и частных компаниях, имеющих свои интересы в республике. Такие интересы, имеющие к тому же общекавказский масштаб, были у «Транснефти», МПС, «Трансгаза», «ЛУКОЙЛа», «РАО ЕС», связистов, дорожников…
Я не только получил «добро» своего куратора вице-премьера Виктора Христенко и премьера Сергея Кириенко на проработку этого проекта, но и встречное поручение: подготовить на этой основе соответствующую информацию для подготовки предстоящей встречи С. Кириенко с А. Масхадовым. Работу с частью потенциальных инвесторов взяли на себя мои коллеги по правительству. Я провел консультации на эти темы с В. Алекперовым, Б. Березовским и В. Потаниным. Многим полезным на эту тему, особенно по «подводной части айсберга», поделился со мной И. Рыбкин, плотно занимавшийся ею в бытность секретарем Совета безопасности.
Через неделю я был уверен, что мы можем говорить с А. Масхадовым, имея на руках реальные козыри.
Наступила очередь решения вопросов организации встречи. К этому времени еще не был завершен процесс подбора моих заместителей. Вакантной оставалась должность заместителя министра, который бы вел северо-кавказское республиканское направление. Среди кандидатов на этот пост был председатель правительства Ингушетии Белан Хамчиев. Было впечатление, что всех вайнахов (ингушей, чеченцев) он знал вдоль и поперек (с Басаевым, например, учился в школе). Я пригласил его и без излишней дипломатии сказал:
– Мне вас рекомендовали как человека, знающего Кавказ, его лидеров.
Но это еще нужно доказать. Вы согласны пройти экзамен?
Белан, не уточняя содержания экзамена, ответил утвердительно.
– Не позднее чем через десять дней вы должны организовать мою встречу с Масхадовым. Не с заместителями, не с представителями, а лично с ним.
Уже вечером Б. Хамчиев вылетел в Назрань.
Через девять дней, в годовщину создания Республики Ингушетия, в отличном, даже по европейским меркам, отеле «Асса» состоялась моя встреча с президентом Ичкерии Асланом Масхадовым. Официальным организатором встречи был президент Ингушетии Руслан Аушев.