Трактир на Мясницкой
Шрифт:
– Вы не понимаете! – вырвалось у Сергеевой, и она сделала попытку высвободиться, но Сыч держал ее крепко.
– Чего мы не понимаем, Наталья Михайловна? – спросил он, сверля ее своим острым взглядом.
– Ничего, – зло произнесла Сергеева. – Позвольте мне выйти, Николай Александрович. Мне надо идти, – добавила она, резким движением выдернув локоть, который удерживал Сыч.
– Но, Наталья Михайловна. Если вы сейчас покинете нас, это будет крайне невежливо с вашей стороны по отношению к усопшим, – сдержанно заметил Николай Александрович.
Голову даю на отсечение, что Сергеева
И тут на ее пути встал я.
– Пустите, – почти выкрикнула Сергеева, пытаясь оттолкнуть меня.
– Вам же сказали, что вы поступаете невежливо, – произнес я жестко. – В самый разгар поминального ужина покинуть его и уйти, сославшись на то, что вам нехорошо, что является чистым враньем, это, Наталья Михайловна, не лезет ни в какие рамки приличия, согласитесь. Не лучше ли вам вернуться за стол и продолжить трапезу?
– А что происходит? – спросила Вероника Безработная, удивленно хлопая глазами.
– Действительно, что это у нас за представление такое разыгрывается? – громко спросил Жора Денисенко.
– Пустите же меня! – истерично вскричала Сергеева и набросилась на меня с кулаками: – Ты, это все ты!
Она посмотрела на меня так, будто я был самой мерзкой тварью, когда-либо обитавшей на земле. Острый и пронзительный взор Сыча был просто детским ласкающим взглядом по сравнению с тем, как сейчас смотрела на меня Сергеева. Еще немного, и я бы воспламенился.
– Отпустите, отпустите меня сейчас же! – завизжала женщина так, что у меня заложило уши. Да, наверное, не только у меня одного.
– Да что случилось-то? – громко произнесла Круглова, посматривая то на Сыча, то на меня и Сергееву.
– Соус, – наконец, выдавила Наталья Михайловна и обмякла.
– Что – соус? – быстро спросил я.
– Мне кажется, он отравлен, – сказала она тихо, но все ее услышали.
– Кажется? – изобразил я на лице удивление. – Может, у вас просто небольшой спазм? И сейчас это пройдет? Не хотите ли присесть? – участливо спросил я и повел Сергееву обратно к столу. Наталья Михайловна уже не сопротивлялась…
– Ладно, все, – выдохнула она, когда я усадил ее на прежнее место. – Соус отравлен, и нам всем надо в больницу.
– Откуда вы знаете, что соус отравлен? – поинтересовался я, косясь краем глаза на Степу.
Сергеева молчала.
– Говорите, а потом мы все вместе поедем в больницу, – добавил я.
– А что, белый соус действительно отравлен? – спросила профсоюзный босс Подкрылкина, отодвигая от себя тарелку.
– Да, отравлен, – отрывисто произнесла Сергеева.
– Откуда вы это знаете? – снова спросил я.
– Потому что соус отравила я, – не сразу произнесла Наталья Михайловна.
Несколько человек вскочили из-за стола с явным намерением броситься в туалет промывать желудок, но Сыч вдруг гаркнул на весь зал:
– Сидеть! – А потом, повернувшись в мою сторону, мягко и уважительно произнес: – Продолжайте, Аристарх Африканыч.
Я кивнул и быстро спросил:
– Зачем вы убили Голубева?
– Он лишил меня
– Каким образом он это сделал? – спросил я.
– Через своего брата, который дал такое указание кому-то из мэрии.
– Откуда вы это знаете?
– Это мне сказал Трофим, – произнесла Наталья Михайловна.
– Максимов?
– Да, – сказала Сергеева. – Это Максимов попросил Голубева, чтобы он похлопотал о том, чтобы мне не дали лицензию.
– Зачем? – задал я новый вопрос.
– Чтобы удержать меня возле себя, – выдохнула Сергеева. – Он сам мне об этом сказал за день до… смерти, – добавила Наталья Михайловна. – Когда был пьян и со слезами просил у меня прощения и за невыданную лицензию, и за то, что не дал мне открыть собственный ресторан.
– Но вы его не простили? – поинтересовался я.
– Нет. Он, глупец, думал, что попросит прощения, и мы снова сделаемся друзьями, как будто ничего и не было. Ну уж не-ет, – протянула Наталья Михайловна, и губы ее как-то механически скривилась в злой улыбке. – Это было бы просто смешно и глупо уже с моей стороны. Я не могла его простить. К тому же, это было уже не первый раз, когда он пытался удержать меня в своем ресторане, обещая отпустить и уговаривая подождать сначала «годик», потом полгода, а затем уже лишь пару-тройку месяцев. Но он не сдерживал своих обещаний. Последние два года он сильно пил, и все блюда готовила за него я. По сути, «Трактир на Мясницкой» процветал за счет меня и держался всецело на мне. Конечно, Трофиму не было никакого резона отпускать меня, поскольку через короткий срок он бы вылетел из шеф-поваров ресторана, как пробка из бутылки. Ведь без меня Максимов был никто. – Наталья Михайловна вскинула голову. – Его все называли гением кулинарии. – Она презрительно посмотрела на Сыча: – Все, кто знал его и кто лишь слышал о нем… А гением была я. А он без меня был уже никто, – повторила Сергеева.
– И вы решили ему отомстить, – предположил я.
– Да, – коротко ответила женщина.
– Вы встретились с ним, объявили ему, что прощаете его, и подсыпали ему рицин, который изготовили накануне. Так? – спросил я.
– Так, – последовал ответ.
– Вот сука, – громко произнесла Вероника Безработная, и никто не посмотрел в ее сторону осуждающе.
– Значит, вы убили Максимова за то, что он всеми способами удерживал вас возле себя и пользовался плодами вашего труда, а Голубева за то, что он помог Максимову лишить вас лицензии на алкоголь и тем самым лишил вас возможности открыть свой ресторан, так? – строго спросил я убийцу.
– Так, – ответила Сергеева. – А теперь мне надо в больницу.
Она предприняла попытку встать, но я удержал ее.
– Еще один вопрос, и мы поедем, – пообещал я. – Скажите, ведь это вы подставили Дрего Мора? Вы вызвали из Рузы своего дядьку-домушника, упросили его вскрыть квартиру Мора и подложить в его письменный стол семена клещевины и белковую вытяжку, из чего и получают яд рицин? А потом, когда он все сделал, вы его отравили тем же рицином? Я правильно излагаю? – я выжидающе посмотрел на Сергееву.