Трактир «Разбитые надежды»

Свержин Владимир Игоревич

— Младший сержант Тарасов, шестой из младших сержантов Тарасовых! — гордо сообщил представитель власти. — Рады видеть гостей. Как гласит старинное приветствие: «Потрудитесь предъявить документы!»

Лешага озадаченно поглядел на Зарину и Марата, но тем явно доводилось бывать в этих краях и прежде.

— Да ты че, свои, братан! — хором отозвались с плота в ответ на столь двусмысленное сообщение, что на берегу их рады видеть.

— А это кто? — младший сержант Тарасов подозрительно поглядел на гладкокожего в рваной одежде.

— Он нас спас!

Он живоглота убил! — вразнобой затараторили его спутники.

— Он величайший из воинов! — громче всех кричал Марат. — Как Святой Георгий! Он победил дракона-отступника!

Великий воин без труда взобрался на пирс, отстранив протянутую ему руку.

— Они меня наняли. Получу оплату и уйду.

— Это Декану решать, кто отсюда уйдет, а кто нет, — проворчал чешуйчатый в серой одежде. Он подал знак кому-то из толпы, и те спрыгнули на плот, спеша закрепить его принесенными откуда-то ржавыми цепями. — Но знай, — продолжал младший сержант, — ты спас наших детей и женщин, а значит, дорогой гость в селении.

— Про самогубца еще забыл, — буркнул Леха.

— Я уже послал сообщить о вас Декану, — не слушая его, продолжал Тарасов. — А пока что, может быть, желаешь распорядиться добычей?

— Кусок шкуры возьму себе, остальное меняю на ружье, а лучше — автомат, и, — Леха вспомнил зубастые челюсти, — патроны, не меньше 50 штук.

Младший сержант покачал головой.

— Это Декану решать.

В толпе на берегу послышался уважительный возглас:

— Аспирант!

Чешуйчатые почтительно расступились, пропуская вперед немолодого самца, настолько проникнутого сознанием собственной важности, что страж, не задумываясь, назвал бы его человеком.

— Третий Аспирант Ильясов! — гордо назвался тот.

— Лешага, — ответил ученик Старого Бирюка, внезапно чувствуя странную неловкость от того, что стоит перед этим уважаемым субъектом в нелепой рванине.

— Вас желает видеть сам Декан! — патетически с проникновенным чувством почтения в голосе сообщил Аспирант, — Шестой декан из династии Сейфутдиновых.

Лешага оглянулся на героя-самогубца и Зарину. На берег выкатывали тушу, и, ткнув в нее Марату, чтобы приглядывал, он отправился вслед за неведомым Аспирантом.

— Говорят, вы убили живоглота голыми руками, — не то спрашивая, не то утверждая, поинтересовался тот, когда они уже шли по тропе между холмами.

— Ножом убил, — безучастно уточнил Леха. — Мне спешить надо, тушу хочу поменять. Оплату получу и пойду.

Аспирант сделал вид, что не слышит слов об оплате. Стража это начало раздражать.

— Вы наш гость, — сообщил проводник. — И ваша победа, и прибытие наших сородичей — большой праздник для нас. С Того Дня вы первый гладкокожий, пришедший сюда без злого умысла.

— А с умыслом часто приходят?

— Приходят, — Ильясов ткнул себя в плечо. — Здесь пуля до сих пор сидит. Я тогда еще молодым был, но уже старостой группы. Раздольников отваживали, много наших полегло.

— Ясно, — кивнул драконоборец. За свою недлинную жизнь ему не раз приходилось биться насмерть

с этим отребьем человеческой породы, и потому он вдруг почувствовал странное родство с подраненным страшилищем.

— Пожалуйте, — между тем сказал тот, указывая на дверь под козырьком в одном из холмов. — Здесь у нас деканат.

Лешага прошел длинным коридором с несколькими выходящими в него дверями. Некогда белые, они были чрезвычайно обшарпаны и кое-где даже покрыты мхом, хотя было заметно, что его многократно пытались счистить, порою вместе с краской. На одной из дверей каким-то чудом сохранилась табличка «педиатр», но это слово Лехе ни о чем не говорило, к тому же провожатый вел его все дальше. В конце тоннеля под аркой со следами дверей виднелась лестница, уходившая вниз.

— Здесь регистратура, наш архив, — пояснил Аспирант. — И сам деканат.

Помещение было уставлено книжными полками так, что за корешками не удалось бы различить стен. От такого богатства у Лешаги перехватило дыхание. Он уже внутренне смирился с тем, что чешуйчатые вовсе не те безумные хищные зверьки, какими представлялись ему прежде. Он уже видел несколько тюков с книгами, которые были погружены на плот. Там, далеко, на развалинах развалин. Но столько… Такого количества он и представить себе не мог! Даже у Библиотекаря в Трактире не было такой коллекции. А книги громоздились на широком столе и даже лежали на полу в углу, почти как подставка к флагу, такому же, как на берегу, но чуть поменьше. За столом сидел, нет… восседал, чешуйчатый, мощный, лобастый, с круглыми пронзительными, будто заглядывающими в самую утробу, глазами. Чешуя его была черной с легкой прозеленью, так что Лешаге невольно подумалось, уж так ли не прав Марат, рассказывая о родстве береговых жителей с ужасом речной пучины.

— Так вот ты каков, драконоборец, — пристально разглядывая гостя, произнес Декан.

— Таков, — буркнул Леха и сразу приступил к делу, — дадите за тушу автомат?

— Не дам, — покачал головой Декан.

Страж нахмурился, на другом торжище он бы живо вытряхнул из купца достойную цену, но здесь чешуйчатых было слишком много. «А может, прихватить его, нож к горлу, да и уйти? — подумалось Лехе. — Книг бы еще зацепить, чтоб разжиться на первый случай». Он начал шарить взглядом по углам, думая, во что бы уложить драгоценные печатные издания. «Да вот хоть бы в полотнище, что на палке».

— Автомат за тушу не дам, — повторил Декан. — Оно, конечно, шкура ценная, из нее столько хороших щитов и наручей сделать можно. Да только пойми, автоматов мало, а тут еще… — он вздохнул. — Я о том с тобой и хотел говорить. Ты, я так понял, там, — он махнул рукой, — уже встречался с прорвами?

— Довелось.

— И живым ушел?

Лешага невольно скривился, вспоминая бой в распадке.

— Как видишь, — неохотно подтвердил он.

— Из наших, поди, никто не выжил, — констатировал Декан. — А их там без малого две сотни было. Если кто и жив остался, в полон утащили. На берегу кричали, что ты великий воитель.