Трамвай отчаяния

Варвара шла по ночному бульвару, где каждый её шаг отдавался странным эхом. Город не хотел отпускать её. Воздух потяжелел и увлажнился, пропитавшись запахом мокрого асфальта и увядающей листвы. Фонари, неярко поблёскивая в тумане, порой мигали, на доли секунды теряя связь с реальностью, а их блеклый свет дробился на сырой земле осколками разбитого стекла.

Она чувствовала себя неуютно, словно что-то следило за ней, скрываясь в тёмных уголках осенних улиц. Тревога нарастала с каждой секундой, и

разум то и дело подбрасывал смутные образы того, чего она не могла увидеть, но ощущала всем своим существом.

Вперёд, в полосы тумана, вела дорожка, выложенная старыми истертыми камнями. На её границе, как призрак прошлого, блестели рельсы. Они выглядели заброшенными, покрытыми ржавчиной, местами в трещинах, словно вот-вот должны были исчезнуть вместе с памятью о них. Они выглядели ожившими реликтами, не желавшими сдаваться напору времени. Варвара замедлила шаг, настороженно разглядывая металлические полосы, что уходили вглубь бесконечной ночи.

Едва уловимый скрип болезненно проник в её на удивление ясное сознание, как ржавый нож, вскрывший старую рану. Он был слабым, едва слышным, но неумолимым, как будто приближалось что-то неотвратимое. Варвара неспешно остановилась.

Сердце начало биться быстрее, теряло ритм, отдаваясь в гудящих висках. Она вглядывалась в белый туман, который становился плотнее, обволакивая всё вокруг: деревья, рельсы, здания. Ей казалось, что он движется к ней, как живое существо, ленивое, но настойчивое, и внутри неё нарастало ощущение собственной уязвимости.

Она сделала шаг назад, но ноги отказывались двигаться дальше. Рыхлый гравий под её ногами заскрипел предательски громко. Рельсы звали её к себе, и Варвара невольно подчинилась этому зову.

Она вглядывалась в бескрайнее море тумана, пытаясь понять, откуда исходит это странное, неуместное движение. На мгновение ей показалось, что вдали проскользнула смутная тень – неясный, расплывчатый силуэт. Сердце тут же сжалось. Тень становилась всё чётче, превращаясь во что-то массивное, громоздкое, чудовищное.

Сквозь густую дымку проступали явные очертания старого трамвая. Его облезлый, покрытый грязью бордовый корпус выглядел так, будто пролежал в земле долгие десятилетия. Варвара смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Он был старше всего, что она могла вспомнить, старше даже самого города. Окна были разбиты или мутны от налёта, и в их пустых глазницах отражалась бесконечная тьма. Все это было неправильно, неестественно.

Он остановился с протяжным, рваным скрежетом. Звук выдирал куски из ночи, оставляя ей рваные раны. Варвара почувствовала, как по её спине, от лопаток до самого копчика, спустился ледяной холод. Она хотела повернуться, убежать прочь, но ноги её не слушались. Вдруг её взгляд остановился на кабине водителя.

Там находился человек. Или всё же не совсем человек. Высокий, худой, он сидел за панелью управления, словно слившийся с машиной, одетый в длинную чёрную рясу, напоминавшую одежду священника, но более подходящая для траурной службы.

Лица

его не было видно, но глаза прожигали насквозь. Они смотрели прямо на неё, видели её страх, её бесполезную попытку найти укрытие в себе самой. Варвара явственно чувствовала, как её дыхание срывается, сердце бешено колотится, набирая темп. Она больше не могла ни убежать, ни закричать. Вагоновожатый вцепился в неё взглядом так же крепко, как паук хватает жертву.

И вдруг он поднялся на ноги. Движение его было резким, быстрым, отточенным, как у хищника, который знает, что обессилевшая жертва уже не сможет сопротивляться. В его руках был автомат.

Варвара видела, как он замахнулся, и звук удара по стеклу разорвал её сознание. Лобовое стекло разлетелось на тысячи осколков, сверкающих в тусклом свете фонарей вокруг. Они летели в её сторону маленькими звёздами, падающими с неба, и в этот миг она поняла, что не сможет спастись.

Водитель поднял автомат и направил на неё. Варвара слышала, как передёрнулся затвор, а затем прозвучал первый выстрел. Мир вокруг оглушил её грохотом. Она упала, закрывая лицо руками, но пули со свистом разрезали воздух прямо возле её тела.

Звук выстрелов, скрежет рельсов, звон разбитого стекла – всё слилось в ужасный хаос, который длился вечность. И вдруг… всё пропало.

Варвара открыла глаза и обнаружила, что лежит в своей постели. Её руки дрожали, а сердце продолжало биться так, словно она только что действительно спаслась от смерти. Но тишина в комнате чувствовалась чужой и ненастоящей. На часах снова были те же цифры – три часа ночи.

Этот безумный сон преследовал Варвару последние несколько недель. Сначала он казался просто неприятным, тяжёлым кошмаром, но постепенно он стал её тенью, вытесняя даже светлые моменты из памяти.

Каждую ночь она видела одно и то же: пустой бульвар, туман и этот ужасный трамвай, который был одновременно и частью сна, и чем-то пугающе реальным.

Она просыпалась всегда в один и тот же момент – от грохота выстрелов, от ощущения, что смерть уже коснулась её. Но страх не уходил с пробуждением. Он оставался с ней до конца дня, заполняя каждый уголок её сознания.

Днём она пыталась не думать об этом. Жизнь текла своим чередом: работа, редкие прогулки, еще более редкие встречи с друзьями. Но стоило выглянуть в окно, как кошмар вновь оживал.

Под её окнами с раннего утра и до позднего вечера двигались современные трамваи – привычные, шумные, ничем не примечательные. Однако каждый раз, слыша их звонки или скрип колёс, Варвара вздрагивала: они напоминали ей о сне, возвращали те жуткие звуки, которые она так сильно хотела забыть.

Однажды в полдень она сидела на балконе с чашкой кофе, глядя вниз на бульвар. Днем всё вокруг казалось нормальным. Люди, как муравьи, спешили по своим делам, громоздкие вагоны трамваев скрипели по рельсам, а дети беззаботно и шумно играли на площадке за углом. Но Варвара чувствовала, что что-то изменилось.