Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман
Шрифт:
– Ваш пистолет, Василий Исаевич.
Василий удивленно улыбнулся, глядя в торжественно-мрачное лицо секунданта. Этот человек тоже, очевидно, знал его по газетам. Сожалел ли он о том, что сейчас произойдет?
– Удачи, - сказал офицер и отвел глаза.
Василий взял холодный пистолет и опустил руку. Оружие удобно легло в нее. Он выпрямил спину и уставился в застывшие, словно уже мертвые, зеленые глаза графа Шувалова.
Сам себе Василий напоминал сейчас разящую стрелу, которую вот-вот выпустят из лука.
– Идти к барьеру,
Василий вздрогнул. Сейчас? Уже?
Он пошел, не чувствуя ног. Руку с оружием поднимать еще запрещалось. Краем сознания Василий отсчитывал шаги, но потом перестал. Все равно их остановят и разведут на нужное расстояние – пятнадцать шагов, минимальное расстояние для поединка на пистолетах…
Они сошлись с графом вплотную, потом одновременно отступили на шаг. Василий уловил движение противника, делающего формальный поклон, и поклонился в ответ. Спина была словно чужая.
Под пристальным взглядом руководителя противники повернулись друг к другу спиной и сделали каждый по семь шагов.
– Стой! – скомандовали им. – Повернуться и стрелять по команде!
Уже второй раз это повторяли, словно Василий или граф могли забыть главнейшее условие. А почему бы и нет?
Василий повернулся. “По команде “раз” вскинуть руку. По команде “раз” вскинуть руку”, - звучало у него в голове, как метроном.
– Раз!
Василий начал поднимать руку – вернее, она стала подниматься словно бы сама, без всякого его участия, плавным, выверенным движением. Ему казалось, что все происходит очень медленно, тогда как на самом деле это заняло не более секунды, установленного промежутка между командами руководителя.
– Два!
“Три” было сигналом к прекращению дуэли. Рука Василия завершила движение, и его пистолет уставился точно в середину высокого графского лба.
И вслед за этим грохнули два выстрела.
Василий Морозов упал на землю и остался лежать без движения.
Несколько мгновений в воздухе висел отзвук выстрелов, и более никаких звуков. Но наконец потрясенная тишина развеялась.
Граф Шувалов, морщась и держась за плечо, сделал несколько шагов к поверженному.
– Мертв? – спросил он.
Офицер, секундант Василия, быстро подошел к нему. Даже близко наклоняться не пришлось, чтобы увидеть рану посреди лба и открытые неподвижные глаза. Офицер распрямился и посмотрел на графа; лицо его исказилось отвращением и горем.
– Вы сами не понимаете, кого вы убили, - проговорил секундант Василия Морозова.
Граф, кривясь, ощупывал плечо. – Доктора! – крикнул он.
***
Игорь, Лидия и Женя сидели рядом на диване и ждали. Вернее, это Игорь и Женя сидели, а Лидия полулежала грудью на спинке дивана, как будто в обмороке или после тяжкого ранения. Время от времени она содрогалась, всхлипывая сквозь зубы, как от боли. Никто не смел ее тревожить.
Игорь поглаживал пальцы жены. Женина рука лежала
– Нас тотчас же известят об исходе. Я просил наших секундантов, - прошептал Игорь жене.
Конечно, он понимал, отчего Женя так мучается, и, наверное, не только сам страдал за брата, но и ревновал, даже в такую минуту. Однако поделать ничего не мог. Он знал, что берет за себя женщину не с девственной душой…
Женя смотрела на часы, висевшие над дверью. Они громко, механически тикали, а Женя думала, что это бездушное устройство, возможно, отсчитывает последние минуты жизни Василия. Женя, наверное, ближе всех была к пониманию мотивов своего бывшего возлюбленного… он не только отстаивал сегодня свою честь – он бросал вызов смерти.
А если он проиграет этот бой? Если прав был Миша Кацман, не верующий в душу?..
– Десять пятнадцать, - проговорил Игорь, также не отрывавший взгляда от циферблата.
– Игорь!.. – воскликнула Женя, метнув взгляд на Лидию. Та вскинулась, как будто под ней развернулась диванная пружина, и застонала, биясь головой о скрещенные на спинке руки.
– Вася! Боже мой!..
– Лидочка, перестаньте, - Женя быстро подсела к ней и попыталась обнять. – Вот увидите: все будет хорошо…
Лидия громко зарыдала и упала головой ей на колени. Женя начала гладить свою бывшую соперницу по встрепанным волосам; рука ее дрожала, она едва могла сидеть и нормально воспринимать окружающее. Женя попыталась вспомнить слова хотя бы одной молитвы, но при первой такой попытке все слова скользнули в стороны, как ящерицы…
Потом Женя ощутила, как ее за плечи обняла сильная рука Игоря, и с облегчением припала к нему; Лидия все еще лежала на коленях у нее. Они напоминали сейчас какую-то траурную скульптурную группу или живую картину.
И тут раздался громкий стук в дверь, три раздельных громких удара. Василий никогда так не стучался.
Лидия ахнула и взвилась; Женя схватила ее в охапку.
– Сидите! Ради бога!..
– Пустите, пустите меня!..
Игорь метнулся мимо них в прихожую. Лидия забилась в руках своей конфидантки, удерживавшей ее на месте. Женя сама не понимала, отчего так вцепилась в жену Василия и не пускает ее, но, казалось, только это мускульное усилие давало им обеим не сойти с ума…
Раздался громкий стук сапог. Женщины обернулись.
– Сударыни?
Стоявший на пороге гостиной офицер, державший шапку в руках, прищелкнул каблуками и склонил голову.
– Mesdames, с величайшим прискорбием должен вам сообщить…
– О боже, - прошептала Женя, отшатываясь от Лидии и зажимая руками рот. Она это знала, предчувствовала, но только в эту минуту ее начало заполнять осознание…
– О боже!.. – крикнула Лидия и подстреленной птицей упала на спинку дивана. Она зарыдала, терзая свои волосы.