Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман
Шрифт:
Боль в мышцах к этому утру почти прошла, но сейчас все больше и больше напоминала о себе. Женя опустила плечи, полагаясь на поддержку корсета. На лицо ее была опущена черная вуаль, как будто она скорбела сильнее всех… но она просто не могла демонстрировать свои чувства окружающим; да и, наконец, выдавать себя.
– Устала? – шепнул ей муж.
Она кивнула.
– Еще и эта погода, - сочувственно сказал Игорь. – Ревматические боли от сырости еще усиливаются.
“Только ревматических болей мне в двадцать лет и не хватало! Я ходячее бедствие!
В церкви опять пришлось стоять. Женя читала, что католические церкви позволяют своим прихожанам сидеть во время службы, и пожалела в этот миг, что она не католичка. Она не делала большого различия между христианскими церквями, которые, как знал всякий хорошо образованный человек, лгали и в малом, и в большом.
“Христос был непорочно зачатый бог, искупивший крестными муками наши грехи? Какая чушь! Христос был, наверное, что-то вроде Василия, - думала Женя, глядя на белое лицо покойника, голова которого была приподнята парчовой подушкой. – Он так же нес людям… новые веяния, и он так же погиб во имя своей истины. Василий был даже моложе”.
А если ошибались оба – и Христос, и Василий Морозов?
Женя закрыла глаза, не в силах больше смотреть на мертвеца, даже на гроб. Торжественный мужской хор, наполнивший церковь, наполнил все ее существо; она ощутила дрожание даже в ногах.
“Когда же это кончится!”
Женя ощутила, как ее приобнял за плечи муж, воспользовавшись теснотой, и привалилась к нему, насколько было можно.
После церемонии, окончание которой Женя угадала по тому, как окружающие тихонько заговорили между собой, Игорь шепотом спросил ее, не хочет ли она подойти к гробу попрощаться.
Женя содрогнулась от такого предложения. Да, она любила Василия, но она любила его, а не этот остов! Неужели это окоченевшее тело, которое закопают в землю и увенчают надгробием с его именем, и есть то, что составляло его существо при жизни!
Она не могла, отказывалась в это верить!
Игорь вложил ей в руку две белые гвоздики.
– Иди же, ты должна это сделать, - сурово проговорил он, слегка подтолкнув жену в спину.
Женя собралась с мужеством и направилась вперед. Муж шел за ней. Женя по дороге опустила вуаль, благословляя свой траурный наряд, который избавил ее от страшного зрелища.
Она подошла к гробу, чувствуя на себе внимание множества людей, и положила цветы рядом. Рука ее притронулась к холодному лакированному дереву.
А потом Женя медленно взялась за свою вуаль и подняла ее, открыв лицо. Посмотрела на того, кто лежал в гробу в черном парадном костюме. Нет - посмотрела на “это”.
“Это” походило на Василия, но являлось только его оболочкой, его подобием, уже подвергшимся разложению. Женя настолько уже пропиталась спиритическими идеями, что отказывалась называть труп именем Василия Морозова. Он был где-то в другой сфере, или же – нигде. Но не здесь. Не в этом деревянном ящике.
– Это не ты, - прошептала она.
Тут послышался шум, спотыкающийся стук каблучков, и из толпы
– Сейчас же отойдите от него! – крикнула она.
Женя отпрянула.
Лидии, казалось, было наплевать, что они находятся в храме.
– Как у вас вообще хватило наглости явиться!
Люди ахнули, зароптали.
– Ах, бесстыдница, - заговорили в толпе. Непонятно было, относилось это к Лидии или к Жене.
– Лида, не оскверняйте храма криком, - ответила Женя со сверкающими глазами.
– И я не прикасалась к вашему супругу - его сейчас здесь нет, как учит святая церковь, - громко прибавила она.
– “И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить”, разве не так говорит Писание, батюшка?
Священник, к которому она обратила последние слова, от возмущения не мог ничего сказать, только поднял руку.
– Да как вы смеете! – воскликнула Лидия.
Игорь подошел к жене и схватил ее за руку. Женина вуаль упала, и толпа прихожан слилась в темное, враждебное одно. Жене казалось в этот миг, что ее готовы побить камнями, как делалось в Христовы времена.
– Женя, хватит! – шепотом воскликнул Игорь. – Умоляю тебя!
Она, не слушая, свободной рукой снова отдернула вуаль.
– Это вы, Лидия Сергеевна, не смеете здесь присутствовать! – воскликнула Женя, опять отыскивая глазами своего врага. – Вы атеистка! Для вас этот акт веры – пустая обрядность!..
В ближайшем ряду Женя увидела ошеломленное лицо Романа Платоновича, в отличие от матери, почти не представлявшего себе, на что способна его дочь. Игорь схватил ее за локоть и оттащил в сторону. Иначе Жене могла действительно грозить участь первых христиан.
Среди тех, кто пришел проститься с Василием, было немало необразованного, но истово верующего люда, не услышавшего в ее проповеди ничего, кроме богохульства.
– Срамота! Безбожница, бесстыжая! – говорили вокруг нее, пока Игорь быстро вел жену к выходу. Один раз Женю сильно толкнули, и Игорь, не церемонясь, ударил обидчика так, что тот упал на своего соседа.
– Пшли прочь!.. – крикнул он так, что люди невольно шарахнулись.
Он вытащил Женю на улицу. Она хватала ртом воздух, задыхаясь под своим покрывалом; Игорь стащил с нее шляпу вместе с вуалью и встряхнул жену за плечи.
– Ты совсем ни о чем не думаешь? Что ты там устроила?
– Я сказала правду! – ответила Женя.
– Ты… понимаешь, что могло бы быть? Ты видела, какая там толпа? – спросил Игорь, тяжело дыша. – Нужно же думать, когда и что можно говорить!
Женя засмеялась.
– Меня забили бы, как Лизу Тушину, пришедшую в дом Лебядкиных…
– Да оставь ты своего Достоевского!
Игорь прижал Женю к себе, комкая одной рукой ее шляпу с вуалью.
– Нет, ты точно сумасбродка…
Тут следом за ними выбрался Женин отец, со сбившимся набок галстуком и в измятом фраке. Роман Платонович остановился при виде интимной семейной сцены. Игорь же с Женей не обратили на него никакого внимания.