Трансформация. Проявление самости
Шрифт:
Юнг пытался быть верным последователем Фрейда на протяжении всего срока своего сотрудничества с ним и практиковал такого рода анализ переноса на наименее патологических пациентах. Тем не менее, в случае хронических психотических пациентов в клинике Бургхольцли работа с переносом оказалась не столь полезной, и Юнг довольно рано убедился в том, что шизофрения – это органическое психическое расстройство, не поддающееся лечению путем анализа переноса. Однако в своей личной практике, работая с более здоровыми и более интеллектуально одаренными пациентами, он осуществлял то, что тогда считалось правильным психоанализом. Для него довольно быстро стало очевидным, что в терапии есть нечто большее, чем просто односторонний перенос. В этом процессе задействованы две психики, обе обладают эмоциональными реакциями и обе проецируют бессознательное содержание одна на другую. Для того чтобы охарактеризовать вовлеченность врача в эти отношения, необходимо было ввести новый термин. Размышляя над этим, Фрейд и Юнг решили использовать несколько неудачный и неуместный термин контрперенос (по-немецки он звучит еще хуже: Gegen"ubertragung). Через некоторое время этот термин станет способом врача сказать: «Она заставила меня сделать это!» Эмоциональный отклик врача-клинициста считался реакцией на исходный, назойливый перенос пациента. Ева предложила яблоко, Адам просто принял предложение. Согласно некоторым версиям этой теории, врач не инициирует процесс и даже не особенно
Широко известно, что во время знакомства Юнга с Фрейдом Юнг вплотную столкнулся со сложностями контрпереноса [71] . Он лечил молодую и привлекательную (для него) русскую еврейку Сабину Шпильрейн. Родители отправили девушку в знаменитую клинику Бургхольцли в Цюрихе, где она и стала пациенткой Юнга, который в то время был главным психиатром. Случай Шпильрейн, хотя имя ее не упоминалось, становится одной из главных тем ранней переписки Юнга с Фрейдом. 23 октября 1906 г. Юнг писал: «Сейчас я занимаюсь лечением истерички по вашему методу. 20-летняя русская студентка – довольно тяжелый случай, болеет уже 6 лет» [72] . Фрейд заинтересовался симптомами и ответил подробным анализом случая 27 октября. Год спустя Юнг снова написал Фрейду об обсессивной пациентке, которая сделала его объектом своих сексуальных фантазий (10 октября 1907 г.): «Должен ли я продолжать лечение, которое, по ее собственным словам, доставляет ей чувственное удовольствие, или следует прекратить его?» [73] Предполагается, что это было еще одно упоминание Шпильрейн. Ответное письмо Фрейда потерялось, но ответ Юнга показывает, что Фрейд дал ему совет, который оказался полезен (28 октября). Можно только предположить, что Фрейд эмпатически проникся дилеммой Юнга и посоветовал ему осуществить интерпретацию и поддерживать нейтральную аналитическую позицию.
71
Для получения более подробной информации о взаимоотношениях между Юнгом и Шпильрейн см.: John Kerr, A Most Dangerous Method: The Story of Jung, Freud, and Sabina Spielrein (New York: Knopf, 1993). Kepp использует весь доступный материал и пишет легким, понятным для широкого круга читателей языком. Это превосходная работа о их взаимном влияниях, многие аспекты которого до сей поры были неизвестны.
72
McGuire, Freud-Jung Letters, 7.
73
Ibid., 93.
Фрейд и его последователи разработали в качестве идеальной модели лечения схему, которую американский психоаналитик Мертон Гилл назвал «ситуацией одного» [74] . Я называю такую терапевтическую модель «одной психикой в кабинете». Психика пациента вступает в аналитическое пространство и полностью занимает его, порождая свободные ассоциации, предлагая сны для анализа, выказывая сопротивление и продуцируя отыгрывания. Аналитик, с другой стороны, сохраняет эмоциональное спокойствие и нейтралитет («ровно парящее внимание») и иногда предлагает обобщающие интерпретации. Все остальные коммуникации, привнесенные аналитиком в межличностное взаимодействие, будь то вербальные, разыгранные в действиях или просто даже тихо отмеченные чувствами отклики, рассматриваются как «загрязнение» этого идеального аналитического пространства, считаются контрпереносными реакциями и должны анализироваться соответствующим образом.
74
Merton Gill, Psychoanalysis in Transition (Hillsdale, N. J.: Analytic Press, 1994). 33–47. Гилл критикует «ситуацию одной личности» и предлагает модель, которая больше согласуется с концепцией Юнга об интерактивной матрице в анализе. Однако при различении психоанализа и психотерапии он по-прежнему настаивает на том, что анализ переноса играет центральную роль: «Решающий критерий психоанализа… заключается в том, что перенос – переживание взаимодействия с пациентом – анализируется в максимальной степени, в то время как в психотерапии это в большей или меньшей степени охотно оставляется непроанализированным» (62).
В работе Юнга с пациенткой Шпильрейн «загрязнения», очевидно, было много. Если исходить из переписки, опубликованной и обсуждаемой Каротенуто [75] , они фактически блуждали вокруг квазиэротических отношений (и никто не знает наверняка, насколько далеко эти отношения зашли). Но это случилось после долгих лет психиатрического лечения. Очевидно и то, что Шпильрейн из серьезно страдающего, душевнобольного пациента-подростка, каким она была в начале лечения Юнга в Цюрихе, превратилась ко времени его завершения в одаренного, квалифицированного врача и начинающего психоаналитика. На протяжении тех десяти лет, что они работали вместе (а также и впоследствии), их отношения прошли множество стадий и эволюционировали от простой схемы пациент – доктор до романтизированной констелляции молодая девушка – старший мужчина, а затем до конфигурации наставничества, в которой Юнг был научным руководителем диссертации Шпильрейн и помог ей опубликовать ее первую научную работу. Со временем, после того, как Шпильрейн уехала из Цюриха и присоединилась к коллегам Фрейда в Вене, эти отношения стали более дистантными, но всегда характеризовались взаимным уважением. Это были именно те терапевтические отношения, столь неортодоксальные по терминологии Фрейда, столь сложные в управлении с точки зрения профессионального контекста, столь вызывающе напряженные для врача, которые стимулировали Юнга полностью переформулировать свое понимание природы и трансформирующего потенциала аналитического процесса. Фактически он пришел к тому, что трансформация в анализе зависит от психического взаимодействия, а не от беспристрастной интерпретации. Чтобы произошла трансформация, что-то должно случиться в аффективном психологическом переживании личности, а не только в мышлении.
75
Aldo Carotenuto, Secret Symmetry: Sabina Spielrein Between Freud and Jung (New York: Pantheon, 1982; rev. ed., 1983). В английской версии этой книги содержатся лишь письма Шпильрейн Юнгу. Немецкий вариант, Tagebuch einer heimlichen Symmetrie: Sabina Spielrein zwischen Jung und Freud (Freiburg im Breisgau, Germany: Kore, 1986), включает также письма Юнга.
К 1929 г., когда Юнг написал статью «Проблемы современной психотерапии» для швейцарского журнала «Schweizerisches Medizinisches Jahrbuch», у него за спиной был двадцатипятилетний клинический опыт с огромным числом случаев и межличностных констелляций, которые он наблюдал в процессе своей профессиональной карьеры в данной области. Когда он писал эту небольшую статью, он был на пике своей карьеры как психиатр и аналитический психолог с мировым именем. В этой работе он предлагает итоговый обзор своего аналитического опыта, а также опыта супервизора и наставника нескольких поколений молодых аналитиков. (Диапазон опыта старшего аналитика чрезвычайно расширяется благодаря
По мнению Юнга, психотерапия связана с религиозной практикой римской католической церкви: «Началом любого аналитического лечения души является, прежде всего, его прототип, исповедь» [76] . Предполагаемая исповедальность говорит как о личном характере психоаналитического взаимодействия и общения, так и о возможности в процессе терапии говорить открыто о том, что является в других случаях тайным, будь то действия или мысли. В той или иной степени эта фаза является общей для всех школ психотерапии, хотя в рамках поведенческих и когнитивных моделей она недооценивается.
76
C. G. Jung, «Problems of Modern Psychotherapy», The Practice of Psycho therapy, The Collected Works of C. G. Jung (Princeton, N. J.: Princeton Univ. Press, 1966), 16:124. [Цит. по: Юнг К. Г. Практика психотерапии. М. – СПб.: ACT-Университетская книга, 1998, с.73 (ред.)]
Юнг предпочитал использовать для характеристики второго этапа термин «разъяснение», а не «интерпретация» – возможно, в силу того, что термин «интерпретация» имеет строго фрейдистские коннотации. Под разъяснением он имел в виду понимание и объяснение переноса пациента по Фрейду как «пролонгирование, перенесение» чего-то из прошлого в настоящее, с родителя на психоаналитика. На этом этапе лечения аналитик объясняет пациенту текущую психологическую ситуацию упрощенно, т. е. обращаясь к значимым личностям и сценам из детства. Разъяснение становится необходимым при лечении, когда после исповеди пациента начинает проявляться перенос. Аналитик воспринимается как близкое доверенное лицо, наделенное нравственным и психологическим авторитетом. Еще первые аналитики поняли, что катарсиса, возникающего при исповеди, недостаточно для стабильного лечебного эффекта. Он может временно облегчить страдания, но это не избавит пациента от болезни. Для того, чтобы продвинуться в анализе дальше, необходимо привнести перенос в сознание и проанализировать его. «Пациент при этом оказывается в своеобразной детской зависимости, от которой он не в состоянии защититься с помощью разума… Очевидно, речь идет о невротической картине, о новом симптоме, напрямую порожденном лечением» [77] .
77
Ibid., 16:139.
Эта связь с аналитиком основывается на бессознательных инцестуозных фантазиях, и Юнг признавал заслуги Фрейда, который открыл этот факт психологической жизни. Юнг испытал это на себе в отношениях с Фрейдом, который был для него отцовской фигурой [78] . Разъяснения служат для того, чтобы вернуть авторитет, инвестированный в аналитика, обратно в Эго пациента и таким образом усилить последнее, сделать его более автономным. Эта стадия анализа позволяет человеку вырасти из детства и принять всю силу и ответственность взрослости. Кроме того, на данном этапе вскрывается и привносится в сознание теневая сторона психики: «Это самое эффективное противоядие ото всех идеалистических иллюзий касательно человеческой природы» [79] . Разъяснение переноса разъедает любые нереалистичные и раздутые установки сознания и заземляет их, укореняет в реальности. Это мощный инструмент изменения, в который Юнг всегда верил и активно использовал его при лечении невротических пациентов (особенно молодых).
78
В письме к Фрейду, датированном 28 октября 1907 г., Юнг признается: «В настоящее время – и я с большим трудом признаюсь в этом, – я безмерно восхищаюсь вами как человеком и исследователем… мое поклонение вам имеет характер „религиозного“ потрясения. Хотя это не слишком меня волнует, но это кажется мне отвратительным и нелепым из-за несомненного эротического подтекста. Это гадкое чувство происходит из того факта, что, будучи ребенком, я стал жертвой сексуального нападения со стороны мужчины, которого я когда-то боготворил». (McGuire, Freud– Jung Letters, 95). Подробности этого случая с сексуальным совращением Юнга в детстве пока неизвестны.
79
Jung, «Problems of Modern Psychotherapy», 16:145.
Когда стадия разъяснения пройдена, задача пациента – заново адаптироваться к жизни. Старые привычки, идеализации и детские желания разоблачены и устранены, и теперь необходимо выработать новый подход к жизненным задачам. Анализ вступает в третью фазу – обучения. Обучение – это неизбежное следствие этапа разъяснения, адлерианский этап, как называет его Юнг. Разъяснение, фрейдистский этап, высвобождает энергию, которая была связана невротической инфантильностью и зависимостью от внешних авторитетов; и теперь возникает вопрос о том, куда направить эту освобожденную энергию, что с ней делать. Адлер признавал необходимость социального обучения без понимания бессознательного и без озарений о базовых принципах его работы. Он был, прежде всего, просветителем, который пытался помочь своим пациентам лучше адаптироваться в обычной жизни посредством, во-первых, повышения самооценки и, во-вторых, применения ее с пользой для общества. Здесь аналитик превращается в преподавателя, который помогает пациенту сформировать поведение и адаптироваться к социальным идеалам и реальности.
Трансформация, самый значительный и творческий вклад Юнга, – это четвертый этап анализа. На этом этапе терапевт готов повести пациента еще на один шаг дальше, за пределы формирования Эго и адаптации к коллективным и социальным аспектам жизни.
Этот этап подходит не всем и обычно предназначается тем пациентам среднего возраста, которые уже адаптировались, внесли свой вклад в общество и не имеют патологий. Основное внимание уделяется индивидуации и высвобождению уникальной личности из подчинения сознательным и бессознательным ограничениям. Здесь Юнг высказывает свою точку зрения на диалектическое взаимодействие аналитика и анализируемого: «При любом эффективном психологическом лечении врач непременно влияет на пациента, но это влияние имеет место только в том случае, если пациент, в свою очередь, оказывает влияние на врача» [80] . Трансформация – это двусторонний процесс, поясняет Юнг. И доктор, и пациент затронуты глубоким контактом, возникающим между ними при вступлении в эту фазу лечения.
80
Ibid., 16:163.