Транснациональное в русской культуре. Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia XV
Шрифт:
Господа эти каждый день собирались у Оленина; князь Одоевский и мой муж приняли на себя все хлопоты и находились целые дни в разъездах. Я принимала живое участие во всех этих приготовлениях, помогала уговариваться с поваром, с кондитером, сообща сочиняли меню обеда. Разумеется, была стерляжья уха под именем Демьяновой Ухи и все, что можно было придумать тонкого, роскошного и вместе соответствующего гастрономическим вкусам Крылова [89] .
Из сохранившейся переписки и других бумаг членов комитета [90] следует, что они распределили между собой сферы ответственности. Так, Оленин принял на себя составление общего сценария торжества; в его доме происходили совещания комитета и обсуждались тексты будущих речей. Одоевский договаривался с капельмейстером Гвардейского корпуса Ф. Гаазе об исполнении военными музыкантами отрывков, подобранных для праздника, занимался поиском нот и отвечал за печатание необходимых материалов в Гуттенберговой типографии, содержателем которой был его свояк Б.А. Враский. Вяземский и Виельгорский сочиняли приветственную кантату – первый слова, а второй музыку. Брюллов нарисовал виньетку для меню, которую еще необходимо было награвировать. Судя по всему, комитет не испытывал денежных затруднений. «Что до расходов – мы не скупимся», – заверял Одоевский Гаазе 1 февраля, настаивая на репетиции кантаты в самый день праздника [91] . В режиме цейтнота не приходилось надеяться на покрытие всех издержек из средств, получаемых от подписки на праздник; в связи с этим можно предположить, что некоторую экстренную сумму комитет
89
‹Драшусова-Карлгоф Е.А.› Жизнь прожить – не поле перейти. № 10. С. 727.
90
См. письма к Одоевскому: Оленина (ОР РНБ. Ф. 539. Оп. 2. № 830), Карлгофа (Там же. № 570), Вяземского (Отчет Императорской Публичной библиотеки за 1895 год. СПб., 1898. С. 86). Промежуточные варианты «Порядка празднества в честь пятидесятилетних трудов Ивана Андреевича Крылова на поприще русской словесности» – ОР РНБ. Ф. 539. Оп. 1. № 5. Л. 7–12.
91
ОР РНБ. Ф. 539. Оп. 2. № 116. Л. 1–1 об. (оригинал по-французски).
При этом важнейшей задачей членов комитета было распространение билетов. Этим занимались в особенности Одоевский [92] и Жуковский. «Билет на праздник стоил, помнится мне, 30 рублей ассигнациями [93] , но желавших было так много, что невозможно было всех удовлетворить. Число билетов было ограничено и предоставлено преимущественно литераторам и артистам», – писала Е.А. Карлгоф [94] .
Истинные же авторы идеи юбилея в это время пребывали в полной растерянности. По словам Греча, после того как Кукольник узнал (очевидно, от знакомых в III Отделении), что их инициатива одобрена государем, они со дня на день ожидали соответствующего официального уведомления, но вместо этого обнаружили, что их замысел присвоен Уваровым, а подготовкой юбилея Крылова уже занимаются совсем другие люди.
92
См. письма к нему с благодарностью за билеты от С.А. Кокошкина, петербургского обер-полицеймейстера, от высокопоставленных чиновников А.Г. Политковского и Н.М. Смирнова (Там же. № 607, 884, 999).
93
Греч был готов заплатить за билет 50 рублей (см.: [Греч Н.И.] Почему Греч и Булгарин не были на празднестве И.А. Крылова. С. 202).
94
‹Драшусова-Карлгоф Е.А.› Жизнь прожить – не поле перейти. № 10. С. 727–728.
По словам Е.А. Карлгоф, организовать крыловский юбилей «успели в четыре дня» [95] ; при этом спешка заставила многое делать «на живую нитку» в отличие от тщательно подготовленных праздников в честь медиков. Так, вместо неторопливого сбора средств по подписке в разных городах, который позволил бы аккумулировать значительную сумму [96] , подписные листы были «разосланы ко всем литераторам, находящимся в Петербурге», лишь за несколько дней до праздника, одновременно с раздачей билетов [97] . Разумеется, ни изготовить драгоценную вазу в подарок юбиляру, ни отчеканить памятную медаль, которую можно было бы вручить Крылову в ходе праздника, было уже невозможно.
95
‹Карлгоф Е.А.› Крылов // Звездочка. 1844. Ч. 9. № 1. С. 52.
96
Так, по подписке к юбилею П.А. Загорского русскими медиками было собрано более 28 тыс. руб. Этой суммы хватило не только на организацию праздника, подарок юбиляру и памятные медали, включая одну золотую, но и на учреждение именной премии, финансирование издания научного труда, посвященного Загорскому, и на вклад во «вдовий» капитал. См.: Пятидесятилетие заслуженного профессора… С. 5.
97
Литературные прибавления к «Русскому инвалиду». 1838. 12 февраля. № 7. С. 140.
В то же время юбилей Крылова разительно отличался от предшествующих праздников такого рода тем, что организаторы успели составить и ко дню праздника напечатать брошюру – «Приветствия, говоренные Ивану Андреевичу Крылову в день его рождения и совершившегося пятидесятилетия его литературной деятельности, на обеде 2 февраля 1838 г. в зале Благородного Собрания». Само по себе издание подобных книжечек практиковалось, но обычно они выходили post factum и содержали описание уже состоявшихся праздников. Брошюра же, посвященная юбилею Крылова, получила цензурное разрешение непосредственно в день торжества; таким образом, включенные в нее полные тексты приветствий были пропущены в печать еще до произнесения [98] . Именно эти тексты без каких-либо изменений использовались во всех появившихся в печати описаниях праздника.
98
Примечательно, что текст речи Жуковского, приведенный в этой брошюре, содержит скорбное напоминание о смерти Пушкина. Это опровергает восходящую к мемуарам Греча версию о конфликте Жуковского с Уваровым, якобы вызванном попыткой министра изъять упоминание о Пушкине из газетных публикаций, последовавших за юбилеем (см.: Греч Н.И. Юбилей Крылова // Греч Н.И. Записки о моей жизни. С. 629).
Гости, прибывавшие на юбилей, по-видимому, получали по экземпляру этой брошюры, где, помимо текстов основных речей и тостов, содержался общий сценарий празднования, а также перечень музыкальных произведений [99] , которые должны были его сопровождать. В этом можно заметить влияние традиции «летучих» листков, предназначенных для участников театрализованных увеселений [100] ; не случайно Оленин в шутку называл брошюру «нашим libretto» и «крыловой тетрадкой» [101] . Уникальной особенностью этого издания, отличающей его от брошюр с описаниями других юбилеев тех лет, стало отсутствие в нем биографии Крылова. При этом участники обеда находили у своих приборов изящно оформленное меню с виньеткой, включающей портрет баснописца в окружении животных и птиц – персонажей его произведений [102] . Такое замещение выглядит курьезным, однако в нем нашел отражение существенный аспект восприятия Крылова современниками, для которых легендарный аппетит баснописца был не менее важен, чем его творчество. При этом перечень обычных для банкетов блюд французской кухни открывался «литературными» русскими кушаньями, шутливо названными «Демьянова уха» и «Крыловская кулебяка и пирожки».
99
Судя по тому, что каждый текст в брошюре имеет особую пагинацию, они печатались буквально «с колес», немедленно по поступлении в типографию (см. помету «Набирать поскорее» на автографе стихотворения Вяземского «На радость полувековую…» – ОР РНБ. Ф. 539. Оп. 2. № 1490. Л. 1), а некоторые даже приходилось срочно перепечатывать (Там же. № 830. Л. 2). Брошюровка также производилась в спешке. Вследствие этого расположение текстов в двух известных нам экземплярах брошюры (Музея книги РГБ и РНБ) разнится.
100
См., например: Vers, chant'es et r'ecit'es. Saint-P'etersbourg: Typographie de Pluchart, 1830. Эта брошюра раздавалась гостям костюмированного бала в Аничковом дворце 4 января 1830 г.
101
ОР РНБ. Ф. 539. Оп. 2. № 830. Л. 2, 4.
102
Такое
«Крыловский колорит» был придан даже музыкальному сопровождению обеда. Наряду с музыкой Моцарта, Бетховена, Глинки и других композиторов прозвучал хор из оперы К.А. Кавоса «Илья Богатырь» на стихи самого юбиляра (1806), в свое время признанный одним из самых удачных воплощений патриотической темы в русском музыкальном театре [103] .
К.П. Брюллов. Меню обеда 2 февраля 1838 г.
К пяти часам вечера 2 февраля в парадной зале дома Энгельгардта на Невском проспекте собралось около 300 человек [104] , в большинстве своем – литераторы и светские любители словесности. Тем не менее формально общественный праздник, устроителями которого выступила группа частных лиц во главе с Олениным, по сути приобрел официозный характер: об этом говорит и рекомендация чиновникам, включая самого юбиляра, явиться в вицмундирах [105] , и то, что неразбериха, в результате которой отдельные влиятельные лица, включая А.Ф. Орлова, не получили билетов, стала причиной нервного разбирательства внутри группы организаторов [106] .
103
Замечания о подборе музыкальных отрывков, их соответствии вкусам Крылова и исполнении см.: Ямпольский И. Крылов и музыка. 1769–1869. М., 1970. С. 44–47.
104
Северная пчела. 1838. 8 февраля. № 32. С. 125 (по другим сведениям – «более 200»; см.: Русский инвалид. 1838. 4 февраля. № 31. С. 122; Литературные прибавления к «Русскому инвалиду». 1838. 5 февраля. № 6. С. 113). Видимо, в это число включены только гости-мужчины, заплатившие за билеты и находившиеся за столами.
105
См. письмо Оленина Крылову (1 февраля 1838 г.) от имени организаторов юбилея с сообщением о предстоящем празднике: Материалы для биографии Крылова… В.Ф. Кеневича // Сборник статей, читанных в Отделении русского языка и словесности. Т. 6. СПб., 1869. С. 308 (далее в сносках – Кеневич).
106
Переписку Оленина и Жуковского об этом (9 февраля 1838 г.) см.: Голубева О.Д. И.А. Крылов. СПб., 1997. С. 103–104.
Весьма необычным для подобных праздников оказалось присутствие дам. «Я была на хорах, где находились еще несколько дам и между ними графиня Уварова, княгиня Одоевская, княгиня Вяземская. Нас очень хорошо угощали, приносили бокалы с шампанским» [107] , – вспоминала Е.А. Карлгоф. По-видимому, приглашения на крыловский праздник удостоились весьма немногие дамы – прежде всего жены самих организаторов. Они не пользовались, подобно гостям-мужчинам, купившим билеты, правом сидеть за общим столом, однако не были и просто сторонними наблюдательницами любопытного зрелища. Им, по-видимому, отводилась особая роль в сценарии торжества – они представительствовали от имени широкой читающей публики и в особенности матерей, заботящихся о воспитании своих детей.
107
‹Драшусова-Карлгоф Е.А.› Жизнь прожить – не поле перейти. 1881. № 10. С. 729.
В соответствии с церемониалом, выработанным для «докторских» юбилеев, юбиляра с почетом доставили на праздник два члена организационного комитета: Плетнев и Карлгоф. «В пять часов прибыл г. министр народного просвещения, в кругу всех посетителей прочитал ‹…› высочайшую грамоту на пожалование Ивана Андреевича кавалером ордена Святого Станислава 2-й степени [108] и возложил на него знаки сего ордена», – сообщала «Северная пчела». Предшествующий юбилей лейб-медика Рюля также сопровождался пожалованием юбиляру ордена (Белого орла), однако благоволение к Крылову было подчеркнуто тем, что награждение сопровождалось рескриптом. Орденскую звезду и крест возложил на него лично министр на глазах у всех собравшихся, что представляло собой чрезвычайную редкость. Уварову, скорее всего, принадлежала и формулировка рескрипта: за «отличные успехи, коими сопровождались ваши долговременные труды на поприще отечественной словесности, и благородное, истинно русское чувство, которое всегда выражалось в произведениях ваших, сделавшихся народными в России» [109] .
108
Согласно статуту ордена Св. Станислава (1829), им награждались, в частности, такие заслуги, как «сочинение и обнародование творений, признанных общеполезными».
109
Цит. по: Северная пчела. 1838. 8 февраля. № 32. С. 125. В официальном органе министерства (Журнал Министерства народного просвещения. Ч. 17. 1838. № 3. Отд. Высочайшие повеления. С. XLI–XLII) текст рескрипта приведен с незначительными отличиями от газетной публикации.
Концепция крыловского юбилея, возникнув как подражание практике чествований выдающихся медиков, вскоре обогатилась философско-эстетическим содержанием благодаря высказанной Шевыревым идее празднования столетия самой русской поэзии. В итоге обед в честь 50-летия литературной деятельности баснописца получил значение общелитературного торжества, которое Жуковский не случайно назвал «праздником национальным». «Когда бы можно было пригласить на него всю Россию, она приняла бы в нем участие с тем самым чувством, которое всех нас в эту минуту оживляет, и Вы от нас немногих услышите голос всех своих современников» – в этих его словах, обращенных к юбиляру, нация – простая совокупность ныне живущих россиян. Однако в финале речи Жуковского она предстает уже как вневременная общность, для которой крыловские «поэтические уроки мудрости» «никогда не потеряют ‹…› своей силы и свежести, ибо они обратились в народные пословицы, а народные пословицы живут с народами и их переживают» [110] .
110
Приветствия, говоренные Ивану Андреевичу Крылову. С. 1–3 (1-й пагинации).
Публичное чествование Крылова не только стало событием для литературной корпорации, но впервые в России подняло писателя до уровня государственного или военного деятеля. Об этом говорило присутствие в числе гостей, кроме министра просвещения, председателя Государственного совета, военного министра, министра финансов, министра внутренних дел, министра государственных имуществ, главы III Отделения, предводителя дворянства Санкт-Петербургской губернии, многих высокопоставленных придворных и военных, включая генералов-литераторов Д.В. Давыдова, И.Н. Скобелева, А.И. Михайловского-Данилевского и даже престарелого президента Российской академии адмирала А.С. Шишкова [111] . Сын одного из организаторов праздника И.М. Виельгорский, воспитанный при дворе, отметил: «Крылова принимали как Государя. Все перед ним расступалось. Каждый подходил к нему с приветствием, многие ему представлялись, и каждый был рад быть в эту минуту с ним знакомым» [112] .
111
«Знаменитый старец А.С. Шишков блеснул на минуту в этом собрании и приветствовал знаменитого баснописца с высокомонаршею милостью» (Русский инвалид. 1838. 4 февраля. № 31. С. 123). Упоминание Шишкова наряду с Давыдовым, Скобелевым и Михайловским-Данилевским на страницах военной газеты «Русский инвалид» не случайно. Тем самым в описании праздника подчеркивалась патриотическая тема Отечественной войны, с которой были связаны известнейшие басни юбиляра.
112
Цит. по: Лямина Е.Э., Самовер Н.В. «Бедный Жозеф»: Жизнь и смерть Иосифа Виельгорского. Опыт биографии человека 1830-х годов. М., 1999. С. 242–243.