Трансперсональный проект: психология, антропология, духовные традиции Том II. Российский трансперсональный проект
Шрифт:
В ходе выполнения программы изучаются аспекты и специфика фундаментальной закономерности «межличностные отношения – экстернализация структуры и динамики глубинных слоев психики» (К.Г. Юнг, А. Маслоу). Разработана и достоверно подтверждена гипотеза: «чем выше степень индивидуации личности, тем адекватнее и полнее ее социальная самореализация». Согласно этой гипотезе, высокоразвитые, обладающие значительными творческими и духовными потенциалами индивидуумы предваряют и обусловливают гармонию и конструктивность общественных отношений и социальных структур, причем противоречия устраняются не за счет повышения толерантности или выработки механизмов
В группе с достоверным ростом уровня индивидуации получены достоверные сдвиги показателей, характеризующих социально-психологическую адаптивность самоактуализационного типа (связанную с поиском путей социальной реализации индивидуума, как такового, и исключающую вытеснение глубинных, значимых содержаний психики и формированием контекстуальной социуму персоны). Отсутствие позитивных сдвигов этих показателей или их достоверное снижение выявлено в группах, не показавших (по используемым критериям) достоверного увеличения уровня интрапсихического развития.
Таким образом, теория и практика психотерапии и психокоррекции пополняются стратегией устранения оснований конфликтных или неприязненных отношений путем восстановления психической целостности и повышения уровня индивидуации личностей, образующих микро-, макро- или мегасоциальную группу. Эта стратегия ликвидации причин социальной дисгармонии эффективней набора тактик, компенсирующих ее последствия.
42. Лингвистика измененных состояний сознания Д. Спивака
Дмитрий Спивак – доктор филологических наук из Санк-Петербурга, основоположник лингвистики измененных состояний сознания в России [283-286]. Для иллюстрации его основных идей мы приводим в сокращении его статью «Филология измененных состояний сознания».
…Проблематика измененных состояний сознания была введена великим американским психологом Уильямом Джеймсом. В его базовом определении еще сквозит непосредственное переживание, как это часто бывает у основателей: «наше нормальное бодрствующее сознание, разумное сознание, как мы его называем, – это не более чем один особый тип сознания, в то время как повсюду вокруг него, отделенные от него тончайшей преградой, лежат потенциальные, совсем другие формы сознания. Мы можем прожить жизнь, и не подозревая об их существовании; но стоит применить уместный стимул, и они появятся в мгновение ока и во всей полноте, – определенные типы умонастроения, которые, возможно, где-то могут быть применены и приспособлены».
Не следует думать, что Джеймс был первым. Еще за сто лет до него звуки нового порядка, пошедшего в рост, расслышал венский целитель Франц Месмер. Он даже наметил общие контуры теории магнетического флюида, пульсации которого и влияют на наше сознание. Чтобы попасть с ними в тон, он придумал стеклянную лютню, звуками которой сопровождал лечение.
Месмера призвать к порядку было сравнительно просто. Достаточно было приговора Парижского университета, аттестовавшего состояния, с которыми он пытался работать, как «опасные катаклизмы способности воображения». С Джеймсом было несколько сложнее. Его взглядам на сознание было отведено место скорее на периферии традиционной науки. Это дало впечатление, что покой восстановлен.
А затем тронулась лавина. Психоактивные вещества вошли в ежедневный быт большинства людей (начиная
Все названные факторы – и связанные с ними десятки других – уже явно указывают на то, что в недрах коллективного подсознания заработало нечто вроде вулкана. То, что измененные состояния сознания приобрели геополитическую роль, – лишь самый заметный и отнюдь не самый значительный результат его появления.
Впрочем, у традиционной науки все это не вызвало беспокойства. Было написано много книг и статей, разъяснявших, что у сознания есть одна норма, которая имеет место быть всегда. Все же прочее – отклонение от нормы, патология. Поэтому одни измененные состояния сознания нужно лечить, другие – вызывать с лечебной целью, а остальные желательно запретить. Ученым пошли навстречу, что обогатило медицину междисциплинарными разделами, а законодательство – новыми статьями.
Исследователи нетрадиционного направления придерживаются по этим вопросам противоположного мнения. Их общий дух хорошо выражают слова Джеймса, приведенные нами выше. Конкретные же приемы автору удобнее рассмотреть по данным собственных исследований, проведению и публикации которых он посвятил последние десять лет.
В этом исследовании изучалось то, как более двух тысяч человек проходили измененные состояния сознания. По происхождению состояния были естественно возникшими (обычно при жизни и труде в необычных условиях, например в горах, в море, на полюсе); искусственно вызванными (в основном при приеме психоактивных веществ, к примеру при операционном наркозе); и наконец, промежуточными (преимущественно при занятиях психотехниками, например гипнозом или йогой). Основное внимание (по сравнению с физиологией и психологией) уделялось записи речи. Ведь, по тонкому замечанию одного из классиков лингвистики, язык и сознание представляют как бы две стороны одного листа бумаги.
Главной тенденцией у большинства наблюдавшихся было то, что по мере изменения сознания язык тоже менялся, довольно живо, но отнюдь не хаотически. Напротив, на каждом крупном измененном состоянии люди как будто предпочитали определенные слова и грамматические формы. Когда заметок такого рода накопилось достаточно много, получилось как бы по разговорнику для каждого крупного измененного состояния. Если использовать такой разговорник для беседы с людьми, находящимися как раз в этом состоянии, то качество общения улучшается на глазах.
Не следует, впрочем, думать, что в таких разговорниках было что-то экзотическое. Это был тот же русский язык, в общем понятный (как нам понятна речь очень усталого или, скажем, подвыпившего человека). Но логика, лежащая в его основе, была существенно сдвинута, и выражалось это в десятках тонких перестроений, вроде изменений в употреблении падежей, глагольных времен, в структуре предложений. Составить по данным разговорников серию грамматик было уже делом техники. Но это означало, что под поверхностью русского языка скрываются другие – «русский-II», «русский-III»… – каждый из которых в определенный момент выныривает на поверхность, чтобы взять на себя мышление и общение. Следовательно, при самых сложных нагрузках сознание не деградирует, а гибко манипулирует разными логиками – своеобразными, однако нормальными для данных условий.