Транзитом до Скорпиона (Дрей Прескот - 1)
Шрифт:
– И Эстеркари имеют немалый вес. Кидонес Эстеркари - кодифекс всей Зеникки!
Это-то явно и являлось источником злобы Ванека из Дома Эвард. На его взгляд, кодифексом, признанным вождем самой мощной коалиции, полагалось быть ему самому.
Затем я увидел еще одну интересную подробность жизни Зеникки. Вызвали согбенного, сморщенного бородатого раба в серой набедренной повязке, и он с мастерством, на которое стоило посмотреть, удалил клеймо с плеча Глоага. Он раскалил бы тавро и заклеймил бы Глоага по новой, вензелем В. Э., но я ему не позволил.
– Глоаг свободен, -
Ванек кивнул.
– Само собой разумеется, ты и Делия с Синих гор свободны, Дрей Прескот, ибо вы не были заклеймены. И также свободен должен быть ваш друг Глоаг, если вы этого желаете.
– Он знаком велел бородатому рабу уйти.
– Я распоряжусь обработать Глоагу кожу. Шрам будет незаметен.
– Ванек рассмеялся.
– Мы в Зеникке набрались немало опыта по части удаления чужих клейм и замены своими.
Его жена, прямая, строгая и все же носящая ореол былой красоты, мягко заметила:
– В Зеникке проживает около трехсот тысяч свободных людей, по сравнению с семьюстами тысячами из Великих Домов. Конечно, - она сделала жест белой, как слоновая кость, рукой, - у них нет никаких кресел в Собрании.
– Они живут на островах и в анклавах, расколотых улицами, - добавил Ванек.
– И во всем подражают нам. Подобно нам, они занимаются ремеслами и торговлей и иногда бывают полезны.
В центре города река Никка опять разделялась на рукава и составляла самый большой остров. На этом-то острове и располагалось сердце города здание Всеобщего Собрания, казармы городской стражи, административные здания и запутанный лабиринт узких переулков и каналов, выходивших к базарам, где продавалось и покупалось все, что угодно.
Через некоторое время, когда начало казаться, что у Ванека и его жены нет лучшего занятия, чем болтаться со мной, Ванек предельно вежливо спросил, нельзя ли ему осмотреть мою шпагу. Я не сказал ему, что отнял шпагу у Кидонеса Эстеркари. Ванек взял ее со странным для меня благоговением - он ведь мог купить и выбросить тысячу ей подобных - и неожиданно усмехнулся.
– Некачественная работа, - сказал он, посмотрев на жену.
– Работа Красни. Рукоять с точки зрения бойца чересчур усыпана драгоценными камнями.
Я потер пальцы.
– Я это заметил.
– У нас в Эварде самые лучшие и самые прославленные кователи мечей во всем мире, - буднично заметил он.
Я кивнул.
– Мои кланнеры приобретают оружие из города, когда возникает необходимость. Нам нет дела до того, кто его сработал, - при условии, что мы можем купить самое лучшее - или взять.
Он потер подбородок и отдал шпагу обратно.
– Мы изготовляем оружие на продажу для мясников и кожевенников, а те продают его вам за мясо и шкуры. Но шпаг они не продают. Гладиусы, палаши, секиры - да, но шпаги - нет.
– Человек, владевший этой шпагой, жив, - пояснил я.
– Но он, вероятно, все еще не разогнулся и изрыгает содержимое своего желудка.
– А, - понимающе произнес Ванек Эвард и больше не задавал вопросов.
Разговор затянулся. Полагаю, Ванек, подобно многим другим власть имущим, просто не представлял себе, что другой человек может устать,
Название это было - Стромбор.
Я считаю теперь, что тогда, когда впервые услышал это название, оно прозвенело и прогремело у меня в ушах, как громкий призыв боевой трубы, или я обманываю себя, и на меня повлияли все последующие годы? Не знаю, но название это, казалось, воспарило, раскатилось эхом и зазвучало у меня в голове.
Наконец я сумел отправиться отдохнуть, и меня препроводили в покои, где в углу уже храпел Глоаг. Я рухнул на постель и погрузился в сон, и последнее, о чем я думал, - это о Делии с Синих гор. Как и каждую ночь своей жизни.
Мы пробудились под вечер и утолили голод свежеиспеченным крегенским хлебом, батонами длиной со шпагу, тонкими ломтиками из спины вуска и под конец палинами с крегенским чаем, обладающим ароматом и остротой. Когда мы снова встретились с Ванеком, он приветливо поздоровался с нами. Я спросил о Делии.
– Я распоряжусь, чтобы она присоединилась к вам, - сказал Ванек и отправил раба.
Только для того, чтобы увидеть, как тот вернулся с известием что Делии в комнате нет и рабыня, с такой заботой и вниманием настаивавшая на уходе за ней, тоже пропала. Я выпрямился в кресле. Рука легла на эфес шпаги.
– Пожалуйста!
– Ванек выглядел растерянно. Произвели поиски, но Делию так и не нашли. Я был в ярости, а Ванек - вне себя от оскорбления, которое ему пришлось из-за этого вынести - оскорбления, нанесенного ему тем, что он оскорбил почетную гостью.
Во время побега мы с Делией из Дельфонда обменялись лишь несколькими словами, так как рядом был Глоаг и, по крайней мере со своей стороны, я чувствовал себя скованно, уверенный, что она ненавидит и презирает меня. Она рассказала нечто, что меня до крайности озадачило. Когда мы оба исчезли из бассейна крещения в Афразое, она, открыв глаза, обнаружила себя на пологом песчаном берегу, а к ней неслись фрислы, и она ничуть не удивилась, увидев меня. После того как меня скинули с зорка, ее отвезли в город прямиком в Дом Эстеркари. Из-за судовладельческих интересов Эстеркари занимались процветающей торговлей невольниками. И тут Делия потрясла меня. Потому что, по ее словам, на следующий день она увидела меня в коридоре, одетым в дурацкий костюм, и разбила кувшин.
Также она рассказала мне, что при каждом из случаев - когда ее захватывали в плен или продавали в рабство, она видела высоко в небе белого голубя, а еще выше, над ним - ало-золотого орлана.
Объявили о прибытии посла. Вошел грубоватый усатый рослый мужчина, выглядевший до странности неуместно в зелено-синих цветах Эвардов, со шпагой на боку. Его лицо кипело гневом и тщетно подавляемой яростью. Он был, как я понял, Защитником Дома, то есть занимал такой же пост, как у Эстеркари - белолицый Гална с его злобными глазами.