Транзитом до Скорпиона (Дрей Прескот - 1)
Шрифт:
Я попытался было пойти следом за Делией, но в забаррикадированных покоях знати двигалось взад и вперед множество народа - надменные молодые люди, дворяне, офицеры, брави из Дома Эстеркари, Понтье и многих других, объединившихся вокруг этих двух Домов ради предстоящей великой охоты на рабов. Я потерял Делию. Натема приказала мне принять ванны девяти видов, а затем направиться в свою комнату. Словно я какой-то мальчишка-гардемарин, попавшийся на ребяческой выходке и посланный в наказание на топ мачты!
– Я пришлю за тобой, раб, - были ее прощальные слова. Да плевал я на
Натема ради своего достоинства и положения должна была демонстрировать перед всеми гордость и надменность. Она не могла показывать любви к рабу, которую столь недавно пылко демонстрировала мне, обнаженная, умоляющая на коленях. Но когда она пришлет за мной - что я смогу сделать, что сказать?
Раздался робкий стук в дверь, едва слышный. Когда я открыл, в комнату ввалился Глоаг, с окровавленным телом, мертвенно-бледным лицом, стискивая в кулаке обломок копья. Глоаг посмотрел на меня.
– День настал, Глоаг?
Он покачал головой.
– Они применили аэроботы, прилетели на крышу и забросили бойцов к нам в тыл - людей, зверей и наемников, с мечами, копьями и луками. У нас не было никаких шансов.
– Он осел, израсходовав последние силы.
– Дай-ка я промою тебе раны.
Он с трудом раздвинул губы.
– Это по большей части кровь проклятых стражников.
– Рад слышать.
Он не сказал, что привело его сюда. Этого и не требовалось. Я принес воду в чаше, мази для ран и кровоподтеков, свежие полотенца и помог ему. Затем отодвинул от стены низенькую кровать на колесиках и показал место за ней между стеной и полом.
Глоаг стиснул мне руку и прохрипел гулким голосом:
– Да прольет на тебя свою милость Мезта-Макку, Отец всего сущего!
Я ничего не сказал и просто задвинул кровать обратно, пряча его.
Избиение рабов в опаловом дворце принцессы Натемы Кидонес из Знатного Дома Эстеркари продолжалось три дня. Многие прибывшие подавить бунт рабов носили яркие разноцветные ливреи союзных Домов, объединившихся с Эстеркари. Городская стража в ало-зеленых мундирах тоже действовала энергично, ибо восстание угрожало безопасности всего города.
В течение этого периода я приносил спрятанному у меня под кроватью Глоагу еду и вино, заботился о нем, разговаривал с ним, так что мы стали лучше понимать друг друга.
– Я слышал, ты здорово владеешь шпагой и кинжалом, - сказал он, выскребая чашу коркой хлеба.
– Я мог бы показать тебе стиль фехтования оружием поменьше шпаги, без кинжала, способный поразить многих головорезов.
– Ты поучишь меня фехтованию?
– А ты знаешь план дворца?
Глоаг знал. Возможно, он плохо знал город, но путь в опаловом дворце мог отыскать достаточно легко, ориентируясь в тайных ходах и стоках. Он не сбежал потому, что считал своим долгом драться вместе с рабами. Теперь он застрял у меня в комнате, как в капкане. Я обещал Глоагу заняться его обучением.
Мне кажется, что страшного возмездия, обрушенного на рабов, избежали только Делия, две рабыни в жемчугах, Глоаг и я сам. Когда всех рабов перебили, Знатный Дом потратил целое состояние на покупку новых.
Натема прислала за мной, и опять, одетый в дурацкий наряд, новый - еще более роскошный, чем прежний, с массой ярко-алых деталей, я отправился со стражниками и Нижни. Мы вышли на высокую крышу, выходящую на широкий рукав дельты со стороны, обращенной к морю. Над головой кружили чайки с широким размахом крыльев. Солнца искрили в воде, а воздух свежо и остро пах морем, особенно после тошнотворной замкнутости дворца. Я расправил грудь и наполнил легкие воздухом, наслаждаясь знакомым запахом.
Со стороны суши от нас располагался город - великолепие цвета и света, с высокими шпилями, куполами, башнями, зубчатыми стенами, создающими беспорядочную путаницу перспектив. За каналом пламенели на фоне флагштоков лилово-охровые вымпелы Дома Понтье. Дальше находились другие анклавы, построенные на островах дельты. Со стороны моря я видел - и как при этом забилось мое сердце!
– мачты кораблей, причаленных у скрываемых стенами и крышами пирсов.
В этом скрытом саду на крыше царило буйство тысячи душистых цветов, клонились на ветру тенистые деревья, в нишах, обвитых плющом, стояли мраморные статуи, журчали фонтаны воды. Натема ждала моего падения ниц, раскачиваясь в кресле вроде гамака, лицом к поручням у отвесной стены высотой в тысячу футов.
У ног Натемы, усыпанных самоцветами, сидела, согнувшись, одетая в жемчуга и перья, Делия из Дельфонда.
Я удержал бесстрастное выражение лица. Я мигом оценил ситуацию, и нависшая над Делией опасность заставила меня задрожать.
Ибо Делия ахнула при виде меня, и гордое лицо Натемы повернулось к ней, и на лбу у принцессы появилась легкая нахмуренность.
Беседа пошла своим чередом - именно так, как я ожидал. Мой отказ поразил Натему. Она велела рабам отойти за пределы слышимости и взволнованно рассматривала меня. Легкий ветерок ерошил ей волосы, васильковые глаза были одновременно горящими и томными. Она выглядела очень красивой и желанной.
– Почему ты отказываешься, Дрей Прескот? Разве я не предложила тебе все?
– Мне думается, - осторожно ответил я, - что ты велишь убить меня.
– Нет!
– она стиснула руки.
– Почему, Дрей Прескот, почему? Ты сражался за меня! Ты защищал меня!
– Ты слишком прекрасна, чтобы умереть позорной смертью, принцесса.
– О!
– Ты предложила бы мне все это, не будь я твоим рабом?
– Ты мой раб, и я могу делать с тобой все, что пожелаю!
Я не ответил.
Она оглянулась туда, где сидела Делил, вышивая шелковый кусочек гобелена и притворяясь, что не смотрит на нас. Щеки у нее раскраснелись. Натема растянула в улыбке спело-красные губы.
– Я знаю!
– прошипела она сквозь белые зубы.
– Знаю! Эта рабыня... Стража! Сюда... Приведите эту девку!
Когда чулики встали перед нами, крепко держа Делию, та вздернула маленький подбородок и смерила Натему настолько гордым и пренебрежительным взглядом, что вся кровь в моем теле помчалась и запела. На меня Делия не взглянула.