Трасса 2050
Шрифт:
Он ковырнул пальцем дорогу. Щербинка в покрытии на глазах заплывала, затягивалась.
— Дурак ты, — беззлобно сказал Кондратьев. — На мой век работы хватит. Лучше скажи, как управляются наноботы? Есть центральный компьютер?
— Нет. Она сама себе компьютер. Каждый нанобот — крошечный элемент системы. Чем длиннее дорога, тем больше вычислительная мощность.
— Вот, — кивнул Кондратьев. — Ты, дорогой профессор…
— Я не…
— Создал…
— Не я один…
— Саморазвивающийся живой организм. Пока вы на полигоне строили трассы, всё было в порядке.
— Не может такого быть, — упрямо сказал Колков. — Вы словно старых фильмов ужасов насмотрелись. Если соединить миллион калькуляторов, они разумными не станут. Да, это компьютер, но он неразумный, он лишь выполняет программу — проложить экспериментальный участок ТМ-2 от Москвы до Калуги.
— Объясни, зачем дорога нырнула под землю?
Колков молчал.
— Доставай свою ампулу, — жёстко сказал Кондратьев. — Давай, не тяни. У меня в Калуге бабушка, между прочим, я тебе не позволю бабушку заасфальтировать.
Колков достал из кармана пиджака металлическую коробочку. Открыл — внутри лежала стеклянная ампула с тягучей красной жидкостью.
— Выключай, — сказал Кондратьев. — Бей ампулу, выключай дорогу.
— Она же в пыль рассыплется. Весь труд насмарку! Дорога ведь остановилась, она никуда за разрешенные границы не вышла, ничего не испортила!
Кондратьев встал, огляделся. Решил:
— У тебя полчаса. Сможешь мне убедительно объяснить, почему твои наноботы решили в шахтеры податься — оставим дорогу. Нет — уничтожим.
Колков тоже встал. Снял очки, протёр, спрятал в карман. Снова достал и водрузил на нос. Возмущённо сказал:
— Это так не делается. Надо извлекать из наноботов логи их действий, находить цепочки принятия решений. Процесс на несколько недель как минимум. Но я вас уверяю, внутренняя логика наноботов не позволит им причинить вред людям. Это жесточайшее правило, оно прошито на физическом уровне…
— Двадцать девять минут, — сказал Кондратьев.
Колков вздохнул. Перешёл дорогу, посмотрел в отверстие туннеля. Спросил:
— Что там внутри?
— Туннель. Залегает на глубине семь метров. Мы послали в него дроны, потом добровольцы прошли пешком. Даже вентиляционные отверстия пробиты и светящиеся полосы на потолке есть.
— Вот видите, дорога исправна!
— Двадцать семь минут. Причина?
— Здесь нет заповедников? Какие-нибудь гнездовья редких птиц… дорога запрограммирована оберегать природу…
— Да ты что, — возмутился Кондратьев. — Нам зелёные и так плешь проели, каждый метр проверяли, ко всему придирались! Ничего там нет, только комары и лягушки. Двадцать шесть минут.
— Возможно, дороге не хватало каких-то микроэлементов для строительства, — вслух предположил Колков. — И она решила их добыть…
— А в остальных
— Да, вы правы, ничего редкого ей не требуется… — Колков сник и покачал головой. — Нет, это локальная проблема, я уверен.
— Нам не нужны локальные проблемы, — сказал Кондратьев. — Стране нужно стабильное развитие. Сами знаете, у России всегда было две беды — дураки и дороги. Не знаю, как с дураками, а вот с дорогами мы ситуацию исправим. И взбесившиеся наноботы, пусть даже они строят быстро и дешёво, нам не нужны. Так что…
— Проблема локальная, — повторил Колков. — Пойдёмте! Надо посмотреть, что над туннелем!
— Да ничего там нет! Поля, перелески, пара заброшенных сёл. Экспериментальная трасса скоростная, её проектировали в обход населённых пунктов… — Кондратьев махнул рукой. — Хорошо. Садись в машину, проедем немного. Может и впрямь…
В машине, неторопливо и упрямо движущейся по разбитому просёлку, Кондратьев сказал:
— Я подумал — в твоих словах есть резон. Рядом деревенька. Три развалюхи, две халупы… Никто там жить не должен, мы проверяли. А вдруг кто-нибудь поселился?
Из кустов впереди вдруг выпрыгнул линялый серый заяц, скачками пересёк просёлок, бросился в лесок. Машина вильнула, притормаживая, снова вернулась на колею.
— Развелось косых, — сказал Кондратьев беззлобно. — Однажды сбил одного, не заметил, и машина не среагировала. Прямо заповедник, зелёным на радость…
Нынче этих любителей возвращения к природе — полным-полно. У меня родная дочь с семьей в селе поселилась, представляешь? Коз растят, сыр какой-то вонючий делают, сено вручную косят… Вдруг и тут какие-нибудь натуралисты решили возрождать село, вести экологически правильную жизнь. Могла твоя дорога в такой ситуации уйти под землю?
— Могла, — сказал Колков, поразмыслив. — Интересы людей превыше всего. Дорога ведь не могла связаться с нами и объяснить проблему. Наноботы обнаружили присутствие людей и приняли решение их не беспокоить… вполне возможно!
— Если там и впрямь кто поселился — лично мерзавцев выгоню, — сказал Кондратьев. — Повсюду же плакаты, зона строительства обозначена…
Он остановил машину на околице деревни. Выглядело всё и впрямь безрадостно. Уцелело лишь несколько старых, будто из кинохроники прошлого века, бревенчатых домов, серых и трухлявых, покосившихся и осевших на углы. Коровник или хлев, более современный, из белого силикатного кирпича, но развалившийся даже сильнее, чем жилые дома. И множество совсем уж заросших бурьяном, превращающихся в земляные холмики развалюх.
— Село неперспективное, давно заброшенное, исторической ценности не представляет, — выпрыгивая из внедорожника сказал Кондратьев. — Людей… людей тоже не наблюдаю.
Колков осмотрелся. Заглянул в один из домов — дверь давно слетела с петель. В другой — там дверь была заколочена, но окна давно лишились и стёкол, и рам, учёный заглянул в один из провалов. Пол внутри местами провалился, местами топорщился гнилыми скособоченными досками.
— Жуть какая, — сказал он. — Как будто в прошлое попал. Да, нет здесь никого, и не было уже давно.