ТрассаРассказы

Кожевников Вадим Михайлович

— Всё в порядке, — сказал Коровкин, — летаю на полный ход. — И, хитро прищурившись, добавил: —

Лихо я своего доктора переспорил!

Я дождался вечера, когда лётный день был закончен; разыскав Коровкина, отвёл его в пустую комнату красного уголка и спросил:

— Слушай, Миша, а книжку-то тебе Голаджий достал?

— Это Джека Лондона? Достал. — И вдруг лицо его стало грустным, задумчивым, и он объяснил тихо: — Только я её прочесть не мог тогда: голова очень горела. Но вот о Ленине

я думал. Как он тогда лежал, мучился и, когда легче становилось, работал и только о жизни думал. Не о своей — о нашей, о жизни всех нас. И стала она мне, моя жизнь, после этого необыкновенно дорогой. И так захотелось жить, выздороветь… Ну вот и выздоровел. Доктор после так и объяснил, что волевой импульс — это самое сильное, говорит, лекарство.