Траст
Шрифт:
– Считаешь меня ужасной?
– Палмеру твое отношение к ней пришлось бы не по душе.
– Сомневаюсь, что тут можно что-нибудь изменить.
– Почему это?
– ДжоДжо вылетела с полуострова, – глаза Клэр победно сверкнули. А может, вызывающе.
– В каком смысле?
– Папа оставил мне дом на Южной Бэттери плюс десять миллионов в трасте на его вечное содержание.
– А ДжоДжо?
– Ей досталось наше жилье на Салливанс-Айленд.
– Пляжный дом великолепен.
– Держу пари, она рвет и мечет.
– Ты шутишь?
– Ее выдворили с Южной Бэттери, – растолковала Клэр. – А я
– Изгнанием такое вряд ли назовешь.
– Почти то же самое.
– А как отец поступил с антиквариатом? – осведомился я, вспоминая их бесчисленные поездки на «Сотбис».
– Оставил мне.
– Даже то, что выбрала ДжоДжо?
– Ага.
– Еще что-нибудь она получила?
– Десять миллионов.
– Да как можно рвать и метать из-за десяти миллионов и пляжного дома?
Все-таки мы живем в разных мирах.
– Ты же видел, как ДжоДжо швыряется деньгами, – ответила Клэр. – С частными самолетами она может распроститься.
– Остальное досталось тебе? – не удержался я. Слова сорвались с языка, минуя мозг.
– Не совсем. Папа оставил мне десять миллионов.
Хм. Значит, всего 20 миллионов долларов в ценных бумагах. Однако спросил я о недвижимости, что казалось более тактичным.
– А в чем проблема с домом на Южной Бэттери?
– В гордыне, – пояснила Клэр. – ДжоДжо съезжает, и ее шикарному образу жизни приходит конец. А я тем временем получаю дом, десять миллионов на его содержание, столько же на мое имя и кое-что еще.
– Что же?
– Мне как-то неловко, – с робким видом заметила она.
– Говори, что уж тут.
– Еще двадцать миллионов в трасте для моих детей.
– У тебя их нет.
– Пока, – просияла Клэр ослепительной улыбкой, чуточку кокетливой. – Но я над этим работаю. И правильно, потому что на кладбище еще шестьдесят одно наше семейное место.
– У вашей семьи их так много?
– Помнишь большой холм, поросший травой под дубом на кладбище?
– Да.
– Он наш. Когда умерла мама, папочка купил шестьдесят четыре участка. Участок у нее. Один у него. И теперь мне придется постараться.
– Это два участка. А ты сказала, что остался шестьдесят один.
– Там есть место для ДжоДжо.
Настала моя очередь проявить дипломатичность.
– Она горюет, как и все остальные.
– Ты слишком добр.
– Как и сказал раньше. ДжоДжо мне нравится.
– Она только что получила от ворот поворот.
– От ворот поворот?
– Эта дама была просто его увлечением, – Клэр скрестила руки. – Детей у них нет, и теперь она съезжает из родового дома. Она не одна из нас.
– Несправедливо.
– С собакой было бы куда проще, если папочке нужна была сучка.
Мои попытки посеять мир летели под откос. Настало время испробовать прагматичный подход.
– В Фонде Пальметто вы с ДжоДжо на равных.
– Потому-то ты и нужен мне в правлении.
Я не представлял, что сказать. Вместо того снова пригубил вина, и мы вдвоем погрузились в молчание. Я – думая о предстоящей работе и гадая, что же произошло с дамой, в детстве дружившей со всеми напропалую. Клэр – переживая из-за отца и его жены.
И впервые в жизни я почувствовал себя одним из своих. Вот только теперь не был уверен, что бомонд старого Чарльстона, предмет вожделений моего детства, мне подходит.
– Чувствую себя просто дерьмово, – всхлипнула женщина, будто добавляя к своим слезам восклицательный знак.
Что может сделать друг?
Кто дает мало, тот и получает мало. Кто помогает, тот может и попросить о помощи. Нужно больше общаться. Раскрывать душу другу. Так говорит Энни. Как и мой психотерапевт. Они считают, что при моей восприимчивости выходить в люди нечего и думать. И велят мне перестать «строить из себя O’Рурка».
Вообще-то так выражается Энни. Мой мозгоправ в жизни такого не скажет. Они говорят, что раскрываться перед друзьями, чтобы выдать некоторые из своих слабостей – в порядке вещей. Но я не знал толком, что делать.
Здесь, в саду я обнимал плачущую подругу. Кажется, даже поинтересовался у нее: «Ты в норме?»
Вроде бы она ответила, но что – не помню. Мы долго сидели, и ночь становилась холоднее с каждым часом. И я перестал осуждать Клэр Кинкейд или пытаться понять, в кого она превратилась.
Мы прикончили бутылку вина. Помнится, последнее, что я сказал перед возвращением в отель, было:
– Мы сдюжим.
Глава четырнадцатая
Южная Бэттери-стрит
Пятница
Поутру, закинувшись тремя таблетками «Адвила», я сидел с ДжоДжо на галерее второго этажа родового дома Палмера Кинкейда. Потолочные вентиляторы все кружили и кружили, взбивая мешанину из пыльцы амброзии и москитов. Мы потягивали капучино, устремив взгляды на обширную Чарльстонскую гавань. Ее такса Холи спала на спине, растопырив лапы и видя во сне, как ей почесывают брюхо.
Я испытывал СДВГ [38] , в голове моей беспорядочно клубились мысли вчерашней ночи и раннего утра. Противопохмельное средство еще не полностью подействовало. Я пытался сосредоточиться. Но морские виды – подернутые рябью воды и изредка проплывающие парусные яхты – все время меня отвлекали. На чарльстонцах, решил я, лежит уникальная ответственность. Старинные семьи не столько владеют городом, сколько тащат его в современность, как бы тот ни сопротивлялся.
Вдали виднелся форт Самтер – то самое место, где войска Конфедерации впервые атаковали северян в 1861 году. Остров показался мне предвестником грядущего. Вполне может статься, что в качестве попечителя Фонда Пальметто я вот-вот ввяжусь во вторую гражданскую войну. Потому-то и пришел повидаться с ДжоДжо.
38
СДВГ – синдром дефицита внимания/гиперактивности. Одна из самых актуальных проблем нейропедиатрии. Дети с синдромом дефицита внимания отличаются нормальным или даже высоким интеллектом, но успехами в школе не блещут. Такова официальная формулировка. Но при взгляде на нынешнее общество поневоле заподозришь, что их низкая успеваемость – не вопреки, а благодаря высокому интеллекту.