Траурный эндшпиль
Шрифт:
А лес тут живописный…
Птички какие-то чирикают, шуршат лиственницы, под ногами лежат жёлтые прошлогодние колючки, в кустарниках замерли куропатки и зайцы, сильно переживающие по поводу появления в лесу очередного двуногого сверххищника.
Красиво здесь…
Тепловизор облекает всю окружающую красоту в серые тона, на фоне которых выделяются тёплые тушки куропаток и зайцев, которые давно и прекрасно знают, что если уж смываться, то делать это аккуратно и ненавязчиво, ведь люди хорошо слышат и умеют стрелять.
Но меня не волнуют мелкие животные,
Следы вывели меня на грунтовую дорогу, которой воспользовалась и эта крупногабаритная тварь. Она прошла по грунтовке до поворота налево, но повернула направо, в старую просеку, по которой двинулась в неизвестном направлении.
Здесь, в отличие от остального леса, никто не шумел, что сразу насторожило меня. Даже птицы, которым, по большому счёту, всё равно, что там происходит внизу, тревожно помалкивали. Живности никакой в кустах не наблюдается, но есть свежие следы крови — кто-то умер в кустах, что в пятидесяти метрах от меня. Там наблюдаются остаточные признаки тепла, а также капли крови на листве. Видимо, тварь решила перехватить чего-нибудь по-быстрому, какого-то лёгкого и необременительного фастфуда…
Этим фастфудом оказалась некая шерстистая тварь, скорее всего, собака или волк, судя по черепу, с которого слизали всё, что может быть пригодно в пищу, а сам череп раскололи зубами, чтобы добраться до весьма калорийного мозга.
— М-хм, — глубокомысленно изрёк я, слегка толкнув череп носком сапога. — Жадина-говядина, даже падальщикам ничего не оставила… Жадина-говядина, солёный огурец…
Следую по просеке, по крупным следам четырёхлапого сверххищника, который не считает нужным скрываться, ведь никто, пребывая в трезвом уме и светлой памяти, не станет на него охотиться.
В конце просеки обнаружилась полянка, посреди которой стояло нечто недостроенное. Скорее всего, судя по внушительным работам с почвой, кто-то собирался строить тут нечто вроде дома отдыха. Но строители успели поднять лишь два этажа из запланированных трёх, а во дворе только ямы выкопали.
Вот теперь важно максимально затихнуть и действовать аккуратно, потому что я уже понял, куда пришёл. Это логово.
Строительный участок огорожен профлистом, в котором эта тварь не поленилась сделать завал, чтобы удобно попадать в свои эксклюзивные покои. Людей она не боится и смотрит на них только с точки зрения гастрономии, поэтому я не удивлён, что она поселилась в месте, где раньше сильно воняло людьми. Другие животные бы побоялись, ибо подсознательно понимают, что там, где воняет людьми, обязательно будут ещё люди, а эта не побоялась, наоборот, ей даже выгоднее, если придёт кто-то ещё. Наверное, обрадуется, ведь доставка на дом…
Осторожно подбираюсь к завалу, где начинаю ещё более осторожно устанавливать капканы. Острые, заразы, мощные…
Мой план — занять стрелковую позицию, выманить тварь звуками, дать ей напороться на капканы, после чего расстрелять, как псину поганую. Звучит, как отличный план.
Капканы установил, повесил камеру на шлем и включил запись, после чего отступил от них метров на тридцать и залёг рядом
— Фьють! — громко свистнул я. — Фьють!
И тишина.
И, где-то через две секунды, я услышал слева хруст куста, после чего сработали рефлексы и я совершил невероятный кульбит вперёд, а за спиной у меня захрустел куст и раздалось недовольное кошачье рычание.
Спина моя резко покрылась испариной, а в голове поселился иррациональный страх. Это какое-то кошачье, как Амадей в зоопарке…
Тогда я просто не успел обосраться, ведь всё произошло слишком быстро, а сейчас прочувствовал новый для себя страх…
… то есть не новый, а старый страх.
Разворачиваюсь и навожу автомат на здоровенную тварь с львиной мордой, но нажатие спускового крючка ничего не даёт — я счёл, что звук взводимого затвора невозможно не услышать, поэтому решил, что взведу автомат сразу после привлекающего внимание свиста. Но не успел. Надо было взводить автомат сразу же, как вошёл в лес…
Тварь, обладающая внушительной комплекцией, бугрящейся мускулатурой, которую не способен скрыть даже густой мех, клыкастой пастью и длинными серпообразными когтями на толстых лапах. Мои капканы — это какая-то детская забава для такой твари. Они ей даже маникюр не в состоянии сделать.
Осознав, что пострелять сегодня не получится, выставляю автомат в блок и пытаюсь отступить.
Удар передних лап был сокрушительным, как для меня, так и для автомата. Оружие было безнадёжно уничтожено, а я отлетел на пару метров назад.
Ужас, первобытный ужас, что сковал меня, не позволил действовать решительно, а ещё я давал себе отчёт, что Наполеон совершенно не подходит для противостояния подобной твари.
Тварь вновь бросилась на меня, с целью повалить и растерзать, но я нашёл в себе силы резко податься вправо, после чего броситься в бегство. Позорное бегство, да, но я у бабушки такой один…
Перепрыгиваю через капканы и бегу через завал, на ходу меняя маску Наполеона на маску Тесея.
Как только новая маска слилась с моим лицом, иррациональный ужас резко куда-то пропал, уступив место азарту. Тесей будто ждал этого. Будто очень давно и нетерпеливо ждал достойного противника. И вот он.
Разворачиваюсь к твари лицом, снимаю со спины щит, вынимаю из ножен палаш и жду.
Тварь тоже прекрасно видела капканы, поэтому легко обошла их. Интеллект или звериное чутьё? Если это чудовище разумно, то это резко уменьшает мои шансы.
В любом противостоянии человека и зверя, зверь, как правило, сильнее, но тупее. Человек слаб, каким бы он атлетом и культуристом ни был, забывать этого никак нельзя — ты, человек, всегда слабее зверя. Но зато умнее. Если убрать это нечестное преимущество, тебе, человеку, придёт конец.
Это львоподобное чудовище показало, что голова у него не только в забор врезаться, но это ещё не признак высокого интеллекта. И волки ведь учатся обходить капканы и засады.
Тварь вылетела из-за забора и сходу бросилась ко мне, со всё той же целью — повалить и растерзать.