Трава под снегом
Шрифт:
Докурив сигарету, он выщелкнул окурок в окно, достал заверещавший мобильник, ответил нехотя:
– Да, Оль… Где, где, в пути! На работу еду. А что голос? Нормальный голос… Чего звонишь-то, проверяешь, что ли? Скажи-ка мне лучше, у тебя номер телефона Ани есть? Ну, жены сукиного сына, коровы этой, с которой тебя вчера жена Командора познакомила… Надо! Для дела надо! Ага, и хорошо, что есть… Вечером позвонишь ей, почирикаешь по-бабски. А я тебе все расскажу, как и для чего. А там сама сообразишь. Ну все, дома встретимся, обсудим…
Не
– Лесь, смотри… – тихо потянул ее Илька за рукав куртки, показывая куда-то вверх, в снежное стелющееся пространство.
– Чего? Куда смотреть-то? – обернулась она к нему с досадой, нехотя останавливаясь.
– Смотри, как снег наверху завивается… Будто его спиралью крутит. Видишь? Если подпрыгнуть, то тебя вверх по этой спирали унести может. Красиво, правда? И страшно немного…
Она долго всматривалась в серое низкое небо, сыплющее обильные хлопья, но ничего там не увидела, никакой особенной красоты. Ну, снег. Мокрый, холодный. Обернувшись к племяннику, долго смотрела в его бледное разбитое личико, обращенное вверх, и чуть не расплакалась от жалости – сине-фиолетовый фингал под глазом и разбухшая ссадиной губа никак не вязались с выражением наивного и тихого на нем восхищения. Сглотнув спазм, она проговорила, поеживаясь:
– Пойдем, Илька… Холодно.
– Нет, ты посмотри, как здорово! Неужели ты не видишь? Вот бы это нарисовать… Представляешь, мы с тобой взялись за руки и летим вверх по снежной спирали…
– Это как на картине у художника Любарова?
Илья повернул к ней голову, посмотрел с рассеянным интересом, будто с трудом вытянул взгляд из снежного пространства. Странный был у него взгляд, расплывчатый, будто у слепого. И снова прошлась иголками по душе тревога за мальчишку – интересно, что она с ним дальше делать будет? Он же вообще… как неземной весь. А вдруг он особо одаренный или талантливый? В изостудии преподаватель аж дыханием пресекается, когда его хвалить начинает. А она? Что она может ему дать, кроме душевной тревоги? Его ж учить надо, в него материально вкладываться надо. Потому что все разговоры про то, что настоящий талант сам по себе пробьется, – сущая ерунда. И о чем только его мать там, в Америке, думает…
– Леськ, а ты откуда про Любарова знаешь? – сфокусировался он таки взглядом на ее лице. – Тебе такие картины нравятся, да?
– Не-а. Я, Илька, их не понимаю. А ты, по всему видно, породой в дедушку с бабушкой пошел. Они вот так же умели видеть особую красоту да замирать перед ней. А я не умею.
– Ничего, научишься. Честное слово, научишь ся!
– Слушай, а как у тебя с английским? Ты обещал, что сам будешь заниматься.
– Это
– Конечно приедет! Не век же тебе со мной в нищете плюхаться. Конечно, мне будет очень трудно без тебя, но…
– Лесь, я не плюхаюсь! С чего это ты взяла? Живем и живем… Давай не будем об этом, ладно?
– Обижаешься на маму, да?
– Нет. Я не обижаюсь. Я просто не помню ее совсем… Я ж не виноват, что не помню! И вообще, отвяжись от меня с этими дурацкими разговорами!
– Ладно… Ладно, отвязываюсь. Пойдем. Холодно. Надо еще в магазин заскочить, на ужин чего-нибудь сообразить. Может, по макаронам вдарим? В холодильнике кусочек сыра есть, я утром от завтрака заныкала, сделаем макароны с сыром и чесноком. Вкусно-о-о…
– Ага. Давай…
Ритка быстро открыла им дверь, будто ждала в прихожей, поглядывая в глазок. Вид у нее был абсолютно загадочный. Подняв над головой кусочек картона и повертев им в воздухе для пущей заинтересованности, пропела весело:
– Пляшите, пляшите! Иначе не отдам! Тут вам послание принесли с гостинцами!
– Послание? Какое послание? – удивленно переспросила Леся, стаскивая с ног мокрые ботинки. – Мы ни от кого посланий не ждем…
– Ты, может, и не ждешь, а Илька ждет! Да, Илька?
– Я? Нет, я тоже не жду… А кто приходил?
– Ой! Такой мужик приходил – отпад! Высокий, красивый, молодой, пальто на нем шикарное, шарф шелковый. Вот, визитку свою оставил. Для тебя, Илька. Там записка на обратной стороне.
– Дай сюда, Рит! – решительно протянула руку к визитке Леся. Выхватив ее из Риткиных рук, прочитала медленно: – Андрей Андреевич Комиссаров, начальник службы охраны…
Она вздрогнула, проговорив вслух эту проклятую, но упорно хранящуюся в памяти фамилию, но потом быстро опомнилась, произнесла тихо, скорее для самой себя:
– Странно, что меня эта фамилия до сих пор по мозгам царапает, столько лет прошло… Интересно, что это за Комиссаров такой выискался? Кто он, Илька?
– Не знаю… – пожал тот удивленно плечами.
– Хм… Прямо мистика какая-то…
– Да ты на обороте, на обороте читай! Там записка! – нетерпеливо проговорила Ритка, выхватывая визитку из Лесиных рук и читая с придыханием: – «Илья, полный порядок. Я твою проблему порешал. Не бойся, они тебя больше не тронут…»
– А! Я понял, понял, кто это! Это дядька с улицы, которому я жвачку дал! Он еще со мной до школы прошел, хотел с пацанами разобраться…
– Это с теми, которые тебя побили?
– Ну да! Значит, разобрался все-таки… Молодец…
– Так. Давай все сначала, – строго произнесла Леся, проходя на кухню и увлекая за собой племянника. Ритка конечно же притащилась за ними, стояла в дверях символом крайнего любопытства. – Откуда он взялся, этот дядька? Что, прямо-таки сам на улице к тебе подошел?
– Ну да… Он из машины вылез спросить, где аптека. А чего ты так испугалась, Лесь?
– А ты сам не понимаешь чего? Маленький, да? Ты хоть знаешь, для чего такие дядьки к мальчикам на улице просто так подходят?