Травести
Шрифт:
"Так что-же они задумали, для чего весь этот маскарад?
– дед, не сумев отыскать правильного ответа раздраженно сорвал с носа неудобные очки.
– Новые что ли купить, все время сползают. И вообще, не перебарщиваю ли я с этим образом замшелого старика?" - Степанович понимал, что злится от бессилия. Конечно, он не мог знать, на каком этапе производства будет внесен этот неуловимый, до самого боевого применения, нюанс, а его предположение о композитной составляющей не более чем предположение. Злился он еще и потому, что подспудно понимал: "Для того, чтобы разобраться в этой загадке, ему нужен свой человек там, за бетонным забором, на заводе. А кроме Ольги, кандидатура которой подходила хотя бы потому, что ее предложил сам губернатор, у него не было никого. Но девочка вовсе не агент, тем более, перенесла психологическую травму. А стоит им только заподозрить, что она засланный казачок, и ..." - даже думать о дальнейшем ему не хотелось. Оля влетела в дом, и весело крикнула: - Я пришла. Завтракать будем? Дед отодвинул ноутбук: - Иду. К его удивлению разговор начала Оля: - Я тут подумала, сидеть в лесу, конечно, здорово, но, может, мне найти какую-нибудь работу?
– произнесла она, когда завтрак подошел к концу.
– Зачем?
– Степанович поднял глаза на собеседницу.
– Деньги, если нужно, в шкафу. Оля смутилась.
– Михал Степанович, не обижайся. Я не в обиду. Понимаешь, чем дольше я сижу, тем сложнее будет вернуться к обычной жизни. Что мне делать? Ну гимнастика Ци это, конечно, хорошо, однако...
– Да понимаю, все понимаю, девочка. Умом все понимаю, а боюсь. Вот, что. Уговорила. Займемся твоей безопасностью. Сделать из тебя терминатора, конечно, не выйдет, но... Оля, хлопнула в ладоши: - Я хорошо буду учиться, правда, вот честное слово.
– Твоя сила в том, что ты считаешь недостатком. В малом весе, - начал дед тренировку.- Что это значит? Скорость, вот в чем твое спасение. Не сила, а скорость удара, и его точность, плюс энергетика. Понять что такое энергетика я тебе помогу. Это не трудно. Он встал рядом: - Наше поле станет общим. Ты его пока не почувствуешь, но сможешь повторить то, что сделаю я. И память останется, а после поможет тебе собраться.
– Вот, - дед замер.
– Это упражнение на развитие скоростных качеств. Он вынул две небольших палочки. Длинной чуть больше двадцати сантиметров и чуть толще пальца: - Сожми их и вытяни руки перед собой. Теперь как можно быстрее разожми руки, отдерни их к плечам и вновь поймай снаряд. Палки больно ударили ее по пальцам. Еще. И снова короткий стук сообщил, что она опоздала.
– А сейчас вместе.
– Он выдохнул: - Встали. Раз, - Молнеиносно дернул пустыми руками. Ее ладони, словно по команде, тоже дернулись назад, коснулись плеч и вернулись в исходное положение, поймав палочки. Еще, и еще. Она не думала ни о чем. Скорость, с которой происходило движение, поражала. Казалось, слышится свист воздуха. Пятьдесят, сто, сто пятьдесят повторений.
– Стоп, - скомандовал инструктор.
– Встряхни ладони, расслабься. И повтори. "Раз, два, три", - она с удивлением сообразила, что делает все тоже, но сама. Движения стали скупыми, резкими. Пятьдесят повторений дались легко, потом стало нарастать напряжение, и вот уже одна палочка выскользнула из ладони.
– Стоп, - и снова дед встал рядом. Давай вместе. Еще сто повторений, самостоятельная работа. Еще и еще. Когда счет перевалил за тысячу, Оля замерла, глядя на свои руки. Маленькие ладошки покраснели, опухли и зудели так, будто сунула их в муравейник.
– Теперь пробуй вот это упражнение.
– Произнес тренер, держа в пальцах банкноту, - я выпущу ее, а ты должна попытаться проткнуть ее на лету пальцем. Понимаю, сразу не выйдет. Хотя бы попасть. И, еще не закончив говорить, разжал пальцы. Ее ладонь метнулась к цели. Листок отлетел в сторону.
– Это нормально.
– Усмехнулся дед.
– При обычном режиме попасть ты возможно сумела-бы только через две недели усиленного тренинга. Теперь следующее. Мало ударить в цель точно и быстро. Главное не переломать при этом свои пальцы. А поэтому они должны быть сильными. Чтобы добиться этого лучше всего подходит обычное отжимание от пола. Ложимся. Опираемся на пальцы и потихоньку сгибаем локти, опуская тело к земле. Внимание. Сейчас большой палец вывернется и тебе будет очень больно. Он направил раскрытую ладонь на ее кисть: - Чувствуешь, словно стальной штырь удерживает сустав? Теперь проводи энергию, выдыхая ее из воздуха, и представь, как она наполняет твои кисти.
– Р-раз. Почувствовать ход Ци в руки Оле - удалось только с третьего подхода. А ло этого пришлось больно шлепнуться носом в пол. Но потом стало легче.
–
Помогал дед. Энергетикой и просто советами: - Оля, не стоит напрягать мышцы. Представь, что локти разогнулись, выталкивая тело вверх. Есть? Опуская корпус к полу, выдох. Внимание на пальцы, в которые приходит волна энергии. Не бойся, я удержу.
– Тренировка продолжалась. Странно, но она с первого раза смогла выполнить пятьдесят отжиманий. "Никогда бы не подумала, что смогу..." -Радостно удивилась Оля и тут же рухнула на пол, пискнув от острой боли в подвернутом пальце.
– Ой, - затрясла ладонью. Дед взял ее руку: - Сейчас пройдет, но это урок. Концентрация не терпит баловства. Секундное расслабление, и травма. Будь собранной. Три часа занятий пролетели как один миг. Обед и новая тренировка.
– Сейчас я расскажу тебе о твоем теле. Ты считаешь - это мышцы, сухожилия, кости и прочее? Правильно. Но есть и еще кое-что. Это не увидеть, и не пощупать. А действует это нечто довольно эффективно, - старик провел вдоль ее спины.
– Чувствуешь, прошла волна тепла? А ведь рука моя совсем холодная. Вот, попробуй. Он ткнул рукой. И держал я ее от спины в полуметре. Так что это?
– Она пожала плечами.
– Не важно, как это называется. Важно, что это работает.
– Оля, представь, что у тебя из ладони вырывается луч света. Смогла? Отлично. Теперь раздели на пять тонких лучика и направь этот свет в кончики своих пальцев. Так. Ты почти видишь, как из подушечек вырываются сначала маленькие искорки, словно разряды сиреневых молний, они увеличиваются, словно повернули регулятор газовой горелки, растут, окутывают палец голубым сиянием...
– Его голос завораживал. Оля чуть сощурила глаза и замерла. Ей показалось, что она и вправду видит чуть заметные ниточки идущие от ее пальцев. Сосредоточилась и вдруг поняла: "Видит". Пальцы светились. Еще немного и вот уже вокруг кисти, словно крохотный факел, возникло неяркое едва уловимое свечение.
– Вдох, энергия накапливается, выдох, устремляется к ладоням. И усиливает свечение, - ненавязчиво подсказывал инструктор. Она чуть пошевелила рукой, и окутывающее ладони пламя последовало за нею. И, то увеличиваясь на выдохе, то чуть уменьшаясь, продолжало гореть.
– Теперь медленно уменьшаем напор. Представь, что рукоятка крана поворачивается и перекрывает подачу, - он хлопнул в ладони.
– Стоп. Расслабляемся. Сесть. Дед опустился на пол, скрестив ноги:- Вот так. Закрыла глаза. И отпустила мысли прочь... Все исчезает. Ты растворяешься в окружающем. Тебя нет, исчезают контуры тела. Оно смешивается с волшебной радугой. Красное, оранжевое, желтое, зеленое, голубое, синее, фиолетовое. Эти цвета наплывают, окутывают, заполняют все твое естество. Мыслей нет. Спи, - он хлопнул в ладони. Проснулась Оля от тихого шепота: - Вставай. Пора. Открыла глаза. Она сидит, сложив ноги перед собой. Тело чувствует восхитительную легкость. Оглянулась вокруг.
– Я видела, - хотела поднять ладонь ученица.
– Знаю, - дед мягко остановил ее движение.
– Ты сможешь видеть в любое время, стоит только собраться и настроиться. Это не только визуализация, это упражнение закаляет
– Эффект, который достигается этим упражнением, равен месячному занятию набивкой. Удар пальцев должен быть резким и хлестким, как удар хлыста. Энергия, собранная в руке выплескивается в момент касания.
– Бей. Не думая, бросила согнутую в щепоть руку к подставленному тренером деревянному щиту. Странно ей и в голову не пришла мысль, что она может сломать кисть, или поранить пальцы. Удар. Звонкий, как хруст сломанной ветки, и доска распалась на две ровные половинки. Она удивилась: - Это я, я сама смогла? Дед улыбнулся: - Конечно, нет. Мы вместе смогли. Зато теперь ты знаешь, что способна сделать и в одиночку. Инструктор поднялся с колен: - Занятие окончено. Единственная просьба. Ничего не ломай в спальне. Я тебя умоляю. Она легко, словно и не сидела почти час в неудобном положении, поднялась на ноги, и ответно поклонилась. Михаил Степанович проводил взглядом весело подпрыгивающую девчонку. Тяжело выдохнул и закрыл глаза: "Будем надеяться, что силы потрачены не зря". Короткий стук, а чуть погодя испуганное Олино "ой" сообщило, что ученица все же не удержалась от проверки новых способностей. "Ну вот, придется панель в коридоре менять, - усмехнулся тренер.
Глава 8
Трещат березовые поленья в камине, негромко завывает в дымоходе зимний ветер. После наполненного событиями дня, вечер - самое спокойное время. Оля сидела у огня и задумчиво следила, как высыхает смола на чернеющих углях. Степанович вернулся поздно. Скинул шубейку и не сказав ни слова прошел в столовую. Это поразило. Обычно аккуратный и благодушный хозяин сейчас был мало похож на себя. Не решаясь встревать в чужие проблемы, пожала плечами и сделала вид, что ничего не произошло. Повесила полушубок и ушла к себе. И вот теперь сумерничали. Свет, приглушенный умной автоматикой, едва разгонял полутьму, и только завывание в каминной трубе крадет тишину. Не выдержала и глянула на сумрачно замершего в своем кресле старика: - Дед, не таи. Что-то случилось? Могу помочь? Михаил Степанович невесело усмехнулся: - Оля, спасибо. Тут не помочь. Это жизнь наша. Ведь вот как... Убежал от всего. На край света. Думал, все списано. Расплатился. Ан нет. Она провела ладонью по шелковистому ворсу ковра: - Ну, это прелюдия. А суть? Старик хмыкнул: - Я и в молодости не очень любил на чужие плечи свое вешать, а уж к старости даже и не пристало. Но по всему выходит... что встретились мы на том мосту, видно, суждено было. Рассказать? А смысл? Тебе эту ношу переложить? Хотя, возможно, смысл как раз есть. Чтобы на будущее. Не знаю. Он выдохнул, и неожиданно поинтересовался: - Вот ты как к политике относишься? Оля хмыкнула: - Да никак. Мне она фиолетово. Степанович покивал согласно: - Ответ засчитан. Но, независимо от цвета нашего к ней отношения, эта зараза иной раз входит в жизнь и, порой, совершенно непредсказуемым образом.
– Раньше - считал, могу что-то в ней изменить, служа, выполняя свои обязанности. Потом - проклял. За все свои грехи получил полной мерой. Не меня, а родных она забрала. Короче, ходить вокруг - смысла нет. История, если не углубляться в детали, простая.
– Сделали мне предложение. Выступить в качестве свадебного генерала. Купить завод. Так, мелочь заводишко, но производит он компоненты для ракет, которые наша страна планирует поставлять в Латинскую Америку. Но это не главное. Как мне кажется, эти люди хотят чтобы сделка не состоялась. И сделать это они намерены чужими руками. Я, в свое время, имел довольно серьезные связи, да что кривить душой, и теперь еще кое-кто меня помнит. И если я выступлю покупателем этого завода, все будут знать, что фирма эта..., скажем так, не воткнет нож в спину власти. На то и рассчитывают пришедшие ко мне люди. Оля непонимающе посмотрела на ссутулившегося собеседника: - А почему отказаться нельзя? Он вздохнул: - Убьют. И потом в дерьме вымажут. Но это не страшно. Мертвые, как говорится...
– Они всех убьют. И меня и тебя. И если так случится, то и тебе, и мне придется еще не раз погибать, вот так, промежду прочим, словно траве... А потом еще и в грязь втопчут имя.
– Ты последние слова, это, не слушай, так, придурь старческая... не забивай голову.
– Для нас главное, что убьют сейчас, в этой жизни. И безоговорочно. Оля замерла: - Ну, а бороться? Неужели так сильны?
– Сильны? Да, пожалуй. Там все настолько перемешано, что не разобрать и с бутылкой, и без. Фактически, заводишко - это так, мелочь, как говорится, вершина айсберга. Или осколок.
– И контракт - только частность, деталь. Не удастся здесь, найдут другой способ... Я сначала и сам не уловил, откуда ветер. А когда выяснил, понял, что попал... Есть такая фирма, "Лонг Ост". Там каждой твари по паре. И арабы, и штатовские, и турки, англичане, приплелись и белорусские, литовские, украинские интересы. Слухи и сплетни о них бродят давно. Но не больше. Да и сейчас... Поговаривают, что они крепко замазаны в наркотрафике. И не сумки через таможню тащат, транспортными самолетами. Плюс вооружение, и сырье. Кстати, те же ракеты, только в другие страны, и много всего. Ерунда, конечно, послушать, прямо мировой заговор... Но, есть и крупицы правды. Кроме того, злые языки связывают этих ребят с почти всеми крупными громкими покушениями... Красивую картинку я тебе нарисовал?
– Ну, я ни себя, ни вас с международными заговорами как-то никогда не связывала. Они где-то там, - Оля кивнула головой в сторону, - а мы здесь. И вот он, наш мир. Чего они лезут? Пусть себе крутят ... Если им скучно.
– Степанович улыбнулся: - Вот и я о том же.
– Они не хотят ограничиваться миллиардами. Ну, мало ли в мире разных Прохеровых и Боривасков. Нет, этим ребятам нужна власть. И не просто власть, а возможности играть судьбами миллионов. Иначе им скучно. И все мы винтики в их игрищах. А это политика... Грязь, и кровь, деньги, снова грязь.
– А я больше всего хочу жить спокойно. И не иметь представления о всех этих Гусях и Совах, Бейтсах, и прочих... они сами заложники. И вынуждены бежать, как белка в колесе. Ин уже не остановиться. Не думаю, что им в конечном итоге нравится такая жизнь. Все эти закулисные хитросплетения. Жизнь слишком коротка... Но бегут. Периодически один или другой соскакивает, садится, или, того хуже, становятся героями материалов о жертвах неизвестных... Дед оборвал свой довольно бессвязный монолог. Провел по лицу ладонями: - Они уже забрали у меня один раз все. И даже не заметили. Но второй раз им это не удастся.
– Я не сторонник действующей власти, хотя считаю ее наименьшим злом. И даже в чем-то благом для страны. Они куда лучше, чем все эти Дубинские и прочие. Хотя бы тем, что не убегут с корабля. А пытаются выровнять курс и сохранить.
– Но сейчас и те и другие мне совершенно безразличны. Меня тревожит только одно...
– он не стал продолжать.
– Я долго думал. Ничего не выходит. Мы с тобой в одной лодке. И придется нам выгребать вместе, или вместе оказаться на одном... Ну, не будем о грустном, - дед махнул ладонью, - пока, во всяком случае, не случится.
– Хотя и победить систему... Проблематично.
– Я, честно, уже ничего не понимаю...
– Оля протянула руку к догоревшим углям.
– Но это, в принципе, неважно.
– У тебя есть план? Он помолчал: - Есть, Оля. Не план даже, а наметки. Оказался между молотом и наковальней, значит нужно стать частью того или другого. И тогда есть возможность уцелеть. И мне более по нраву стать на сторону власти. Хотя бы потому, что... Ну, не важно. Сорвать планы, а еще лучше, сыграть свою игру. Они надеются использовать меня в качестве болвана. У болвана в карточном раскладе есть еще одна роль. И как бы им не столкнуться с джокером.
– Операция с приобретением завода - дело нудное, у нас с тобой будет время обсудить все детали. Но это только в том случае, если ты согласна в этом участвовать. Я тебя не уговариваю. Ты можешь вернуть свое имя и исчезнуть. Денег я дам. Авось не отыщут. Осядешь где-нибудь и забудешь все, как страшный сон. Оля хитро улыбнулась. И вдруг кинула руку в сторону камина. Вспышка искр, и крупный кусок не прогоревшего полена раскололся на части. Смахнула с пальцев золу: - Михаил Степанович, ты это оставь. Ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь. К чему это все? Я с тобой. И закончили. Хорошо? Не будем городить этих пустых разговоров. Дед вздохнул: - Вот этого я и боялся. Да, я понимаю, что жить по-прежнему ты уже не сможешь. И знал, что ответишь именно так. Потому и учить взялся... Карма.
– Так чего?
– она легко крутанула мельницу и прыжком встала на ноги.
– Ну и что случилось? Живем пока. Придет время... Это, кстати, уже могло случиться...
– Может, пора?
– она глянула на часы.
– Тренироваться нужно, или так и будем языком трепать? Дед хмыкнул: - Ты это не очень.
– Кусок доски расколоть - ума не надо. А ты вот так можешь?
– он взвился в воздух и, сгруппировавшись в полете, приземлился на спину.
– А теперь... Ап, - прыжком встал в стойку: - Смотри, ты не должна думать о том, что это невозможно. Исполни... А потом думай. Двухчасовое занятие закончилось медитацией.
– Ты нигде. Ты везде, - голос проникал в ее сознание.
– Нет отдельно тебя и противника. Есть ваша схватка. Она совершенна. И стремись не к победе. Стремись к совершенству. Он не враг, он часть мира. И без него гармония исчезнет... Оля не размышляла. Она летела над роскошным залитым светом лугом. Изумрудный ковер сменился бирюзовой поверхностью озера, мелькнул янтарно желтый песок, Стволы сосен на берегу, и, растворяясь в голубизне бескрайнего неба, она устремилась ввысь. Синева сменилась фиолетовым свечением, перешла в молочный туман. Нет ни верха, ни низа. Только этот туман. Он бескраен. Нет и начала, нет и конца. И тело ее - это туман. Оно сжимается в точку и вспышкой, мгновенной и всеохватной, достигает самых отдаленных уголков вселенной. И вновь возвращается к истоку. Но уже неся в себе память тех бескрайних просторов. Парение замедляется. И возникает чувство приближения к истине. Она безлика, ее нет, но постижение этой тайны - счастье. Граница близко. Вот еще чуть-чуть и откроется, и будет достигнута эта грань... Но полет обрывается. И она вновь лежит на полу в гостиной. Мягкий ковер, неяркое свечение...
– Где я была?
– она спрашивает, не ожидая ответа. Да и зачем. Учитель пожал плечами: - Это Вселенная, она бескрайна. Твой дух совершенствуется, подсознание стремится к постижению необъятного. Оно стремится к совершенству. Состояние это называется по-разному. Одно из названий Самадхи, другое - Божья благодать. Совершенство духа. Непостижимо и, в тоже время, оно в тебе, все это ты знаешь. И это счастье. Стремление к нему - это счастье и смысл жизни...
– Пойдем пить чай, - приземленно усмехнулся дед.
– Нельзя относиться ко всему черезчур серьезно. Так можно и с катушек съехать.
– Когда ты медитируешь, ты приближаешься к истокам, к создателю. Но жизнь - это не только медитация, это и повседневность. Поэтому всегда нужно уметь разделить одно и другое... И уже под конец, без перехода, как о чем-то малозначительном, обмолвился: - Оля, с утра нам нужно съездить в одно место, так что тренировку придется отложить...
– Нуу...
– Оля расстроенно вздохнула.
– Только настроилась. И куда?
– Так документ твой получить...
– уже выходя, добавил: - Ну и там одно дельце... В пропахшем пылью и слежавшейся бумагой учреждении они выждали длинную очередь.
– Что?
– спросила женщина в маленьком кабинете, не поднимая головы.
– Паспорт, - робко произнесла Оля.
– Первый что ли?
– оторвалась служащая от бумаг.
– Поздновато ты, девочка, другие, вон, сразу бегут, а ты аж до восемнадцати дождалась... Хозяйка кабинета отыскала "несгибайку". На картонном бланке Оля увидела свое фото.
– Подпиши здесь, - ткнула пальцем регистраторша.
– И вот тут, - она протянула ей пахнущий свежей краской паспорт. Оля с удивлением прочитала чужую фамилию. Однако вывела свою новую подпись "О" и две буквы: "А что? вполне. И кому какое дело?.." - Поздравляю, девочка, - улыбнулась женщина.
– Зови следующего. Оля вышла, сжимая в руках документ.
– Замечательно, - глянул на страницы Степанович.
– Пошли, внучка...
– он усмехнулся.
– Теперь еще в одно место и домой. Только, чур, не смеяться. Она заинтересованно вскинулась: - Ты так подготавливаешь, куда мы?
– Сейчас узнаешь... ты, кстати, машину водить умеешь? Оля кивнула: - Ага, у Петьки была. "Королла" старенькая, пропил...
– И ладненько. А права мы сейчас заберем. Я и сам мог, но там без паспорта не отдадут. В ГАИ все произошло быстро. В кабинете, где сидел задумчивый капитан, было тихо. Офицер глянул паспорт и вынул пластиковый квадратик с цветной фотографией.
– Михаилу Степановичу привет. И счастливого пути, - привычно попрощался служивый. Оля ошарашенно показала права ожидающему в коридоре старику: - И все? Дед усмехнулся: - А ты что, вождение хотела сдать? Оля, это все ерунда. Я знаю, твоя энергетика и реакции сейчас на таком плюсе, что в аварию, даже если постараешься, не попадешь. Поверь, можно знать правила назубок и все равно поймать пьяный "Камаз"... Он вдруг нахмурился, прислушиваясь к чему-то, и закончил: - А когда пора придет, тогда и на пустой трассе... Ну, не будем о грустном...
– А вот теперь самое неприятное. Для меня, по крайней мере, - он скривился и вздохнул.
– Неужели к зубному?
– Оля глянула на плетущегося позади нее старика.
– Если бы, - Степанович вновь стариковски захекал.
– Имидж, понимаешь, все. Ох, эти мне условности. Жигуленок отъехал от здания городского ГАИ и, кашляя глушителем, пополз вдоль проспекта. Дед припарковал машину возле неприметного здания и кивнул спутнице: - Пойдем. Оля с удивлением прочитала на вывеске: "Fashion for self-made man". Ей стало интересно: - Михал Степаныч, сюда? Он, насупясь, закивал: - Сюда, сюда. Чтоб ему... Навстречу спутникам из глубины элегантно обустроенного помещения вышла не менее стильная дама.
– Желаете что-то посмотреть?
– обманутая затрапезным видом старика, она тем не менее отметила, что спутница деда вовсе не так проста, как он. И потому вела себя совершенно корректно. К тому же уже давно прошли времена диких девяностых, когда встречали по одежке... Степанович выдохнул и вмиг, словно скинув маску, изменился.
– Жаль, но ничего не поделаешь.
– Я хотел бы, так сказать, поменять имидж. Правда, чуть отстал от моды. Но мне этого и не нужно. Подберите все в одном стиле. Пусть будет консервативно, но не из прошлогодней коллекции. Костюм лучше всего серый, от этой цветовой гаммы и будем исходить. Оля с удивлением наблюдала за преображением. И хотя на фоне торчащих волосиков и пегой бороденки все эти наряды смотрелись несколько дико, она увидела, как начал исчезать старик. Он уже не хекал, не горбился. Взгляд приобрел снисходительную вальяжность. Так хороший актер, проведя по лицу рукой, словно опускает маску. И теперь она с удивлением сообразила: "Какой он старик. Подтянутый моложавый джентльмен, а вовсе не пенсионер в очках с перемотанной изолентой оправой". Костюм в английском стиле, голубая сорочка, галстук в тон. Завершало образ мягкое шерстяное пальто.
– Schild Tuch AC, - прочитала она на этикетке.
– Швейцария, ого. Следом на прилавок легли туфли и перчатки, все очень солидных фирм. Дед протянул продавцу карточку: - Я, пожалуй, переоденусь у вас. Клиент, потративший двести тысяч рублей, мог позволить себе и не такой каприз. В салоне модельной стрижки дед чуть было не сорвался. Кхекнул, но выправился. Короткий ежик и гладко выбритые щеки преобразили абсолютно. А когда вместо старых очков он вынул из замшевой коробочки позолоченную оправу, Оля выдохнула: - Это вы? Он вздохнул: - Увы, Оленька. Нет больше деда. Кончился. Эх, кабы не нужда, фиг бы меня в эту сбрую заставили влезть. Поправил кашне: - Ну, что ж, идем дальше. Он остановился возле автомобиля: - Жаль-то как. А? Но "положение обязывает". Действительно, машина смотрелась совершенно не в масть... Они устроились в кабине: - Оля, сейчас еще в салон. И все. Ты как? Она усмехнулась: - Михаил Степанович. Мне даже и неловко спрашивать. А сколько вам лет? Он хитро глянул на нее: - А у тебя в паспорте сколько написано?
– Вот видишь? Человеку столько, на какой возраст он себя чувствует. Я себя чувствую на сорок или чуть меньше... Не веришь? Хочешь, сейчас на одной руке стойку изображу?..
– Да верю, ну что вы... Я так просто... Он включил поворотник и тронул машину... И вдруг наперерез Жигулям кинулся блестящий джип. Машина подрезала "копейку" и замерла. Спутница сердито уставилась в тонированное стекло: - И что это было? Михаил Степанович хмыкнул: - Одно из двух, или у человека нет мозгов, или они есть. Сейчас узнаем. Оля с интересом разглядывала глубокие вмятины на капоте внедорожника: - Странный какой-то... Дверь джипа распахнулась, и наружу неловко выбрался плотный паренек. Он неловко прикрыл дверь и шагнул к чуду советского автопрома. Однако агрессии в его действиях не чувствовалось. Михаил Степанович выбрался навстречу внезапной помехе: - В чем дело, молодой человек?
– дружелюбно улыбаясь, спросил он. Мужичок охнул и замер: - Ох, ты. Обознался. Ты извини, друг. Человека одного ищу. Жигуль у него такой же.
– Знакомый?
– все так же бесстрастно уточнил Степанович, признав одного из тех здоровяков, которые не так давно пытались вытрясти у него деньги.
– Да нет, поговорить хотел...
– придерживая одну руку другой, хмуро отозвался парень.
– Извиниться.
– Даже так?
– удивился Михаил Степанович.
– Ну, молодой человек, считайте, извинения приняты. Я понимаю, иногда крутизна зашкаливает. Это ничего, по молодости бывает. Главное, душу не потерять, - он протянул руку и надавил на предплечье замершего собеседника.
– Вот и все. Ты меня тоже извини. Погорячился. Но уж больно вы с приятелем нахально себя вели. Ладно, езжай и будь здоров. Степанович повернулся и шагнул к своей машине. А паренек удивленно пошевелил рукой и крикнул в спину: - А Вальке я фэйс начистил... Михаил обернулся: - Вот что. Сейчас идешь в тот магазин. Покупаешь все цветы. И гонишь к подружке. И пока не простит, не уходишь. Все ясно? Вперед. Они уже повернули за угол, а незнакомец все стоял возле машины. Он пытался что-то сообразить, но никак не мог уловить, почему так легко на душе? Конечно, пропала тянущая боль в руке, но было что-то еще. Исчезла заноза. И он точно знал, что сейчас цветочный ларек напротив поправит свои дела весьма ощутимо.
Мир спецслужб полон тайн, недосказанности, хитросплетения интриг, и порой самые простые явления и события имеют двойное, а то и тройное дно. Михаил Степанович, уже в который раз пытался выстроить алгоритм проработки ситуации и в который раз упирался в недостаток объективной информации и геометрическую прогрессию возможных вариантов. "Что мы имеем на сегодняшний момент?
– решил зайти аналитик с другой стороны: - Желание и попытку некой группы лиц установить контроль над периферийным заводишком, помимо всего прочего изготавливающим системы наведения для ракет пусть и востребованных, но не являющихся суперсекретом и сверхоружием. Обычное тактическое вооружение. И с чего ты взял, что все это затевается с каким-то дальним прицелом? Наличие контракта. Так не будь контракта, не было бы и продукции. Глубокая маскировка? Не такая уж она и глубокая. Тогда что тебе навеяло эти афинские страсти? Интуиция? Дело хорошее, однако штаны не сошьешь. И умножать сущности можно до бесконечности. Стоит допустить одно неверное предположение, и забредешь в такие дебри... Личности участников аферы? Это, конечно, довод, однако, как сказал киноперсонаж: - Это не есть факт... Мало ли какая может быть причина?" "Вот что, - скомкал он очередной листок, исчерченный стрелками и кружками.
– А не подергать ли мне тигра за усы? Пусть рявкнет, тогда и послушаем. А вдруг, тигр-то тряпочный? Главное, не переборщить и не раздразнить сверх меры..."
Глава 9
Выполнение задуманного Степанович решил не откладывать в долгий ящик. Наряд, висящий в шкафу и вызывающий стойкую неприязнь, тем не менее осмотрел тщательно. Назвался груздем, будь добр... Новенькая "Ауди", не супер, но вполне приличная А6, кряхтела на раскатанной колее проселочного танкодрома. "Это тебе не Бундес", - повинился водитель, аккуратно объезжая ямы. Дорога по улицам города к зданию Администрации много времени не заняла. Стиль вождения привыкший все делать на совесть Михаил Степанович поменял кардинально. Ездить по старому, значило вызвать нездоровый интерес не только водителей, но и гаишников. Поэтому он скрепя сердце нахально высовывал нос машины, выбираясь на перекрестки и перестраиваясь в пробке. Грамотный народ пропускал. Себе дороже попасть в "обоюдку" с недешевой иномаркой. Сержант на входе вытянулся на удостоверение и козырнул, не посмев потребовать пропуск у представительного господина, к тому же имеющего генеральский чин. Недолгое ожидание в лифте, и вот уже Михаил Степанович толкнул обитую вишневой кожей дверь в приемную Губернатора.
– Здравствуйте, - кивнул он секретарю.
– У себя? Сообщите, что Степанович просится на прием, - он сказал это предельно корректно, и в тоже время что-то в его голосе подсказало опытной помощнице, что человек, который может позволить себе представиться так, не простой посетитель.
– Кто?
– недоуменный голос хозяина вызвал у гостя легкую улыбку. Очевидно, "Губер" никак не мог спроецировать подшитые валенки юродивого пенсионера на свою роскошную приемную. Секретарша озадаченно прикусила губу. Она искренне удивилась, что так обманулась. И уже другим тоном, отчужденным и строгим обратилась к посетителю: - Представьтесь, пожалуйста.
– Ты, дочка, еще добавь "гражданин", - позволил себе съерничать Степанович.
– Ладно, сам зайду, - и шагнул в кабинет, не слушая слабого протеста охранительницы сановного покоя.
– Ты что же, Петрович, то сам в гости зовешь, то "кто"?
– Я человек не обидчивый, могу и на прием записаться.
– Степаныч?
– недоверчиво уставился на незваного гостя хозяин кабинета.
– Не может быть, - он вгляделся в гладко выбритое лицо, окинул взглядом костюм, тоненькое колечко на безымянном пальце.
– Михаил Степанович? Тебя и не узнать...
– расплылся в улыбке узнавания босс.
– Это ко мне, - успокоил хозяин сунувшую нос следом секретаршу.
– Присаживайся, - пригласил он гостя.
– Я тебе говорил, вот совсем другое дело, - никак не мог найти нужный тон глава администрации. Он уже что-то заподозрил, но что, пока еще не понял и сам.
– Бороду даром не сбривают...
– шутливо процитировал классиков Степанович. Поддернул брюки и непринужденно устроился на стул возле стола для совещаний. Поза, казалось бы совершенно приемлемая для посетителя, и в то же время чуть, совсем неуловимо, вызывающая.
– Коньяк?
– привычно потянулся к стойке Губернатор.
– Или может кофе?
– Чайку, если можно. Гринфилд, Кристмас Мистерии, люблю, знаешь, с корицей. Да ты не грузись, Петрович, пусть в лавку сходит, а мы пока поговорим, чтобы не искушать девочку... Губер замер, совладал с собой и передал в интерком пожелание гостя...
– Какими судьбами, Михаил Степанович?
– не выдержал паузы губернатор. Гость обвел взглядом уютный кабинет: - Мимо ехал, дай, думаю, загляну. Все одно поговорить собирался. Старик невинно улыбнулся, но томить дольше не стал и перешел к цели визита.
– Подумал я тут, на досуге, Виктор Петрович, и вот какая в старческих мозгах родилась идейка. Не купить ли мне этот заводик самому? А чего? Какое-никакое дело. Связи, слава богу, сохранились, здоровьишко есть пока. Почему не заняться? Нет, свои обязательства сдержу. Вы, я же понимаю, аукцион обеспечиваете. А скажут ваши протеже, чего там нужно, все в точности исполню. Хозяин кабинета замер, словно получил крепким кулаком под дых: - Степанович, ты что? Серьезно? Да зачем тебе этот полумертвый заводишко? Хочешь делом заняться, так скажи только... У нас в следующем месяце парочка совершенно лакомых заводиков приватизируется. Договора, живые деньги, выход на экспорт, конфетка. Да и я поспособствую. За недорого достанется. Степанович покатал в пальцах массивную зажигалку. Фирменный Ронсон в золотом исполнении тяжело стукнул по столу: - Не нужно мне этого. Я, понимаешь, уже загорелся. Вижу, как и что сделаю, заказы пробью, модернизации проведу. Не завод будет, песня... Нет, Виктор Петрович, я уж сам. Ты знаешь, решения менять не годится... Так что, не обессудь. А если сомневаешься, что договоренности в точности исполню, так зря. Мое слово кремень. Или чего дурное задумали? Уж не криминал какой? Тогда, конечно... Я на старости лет в аферы лезть не хочу.
– Да какой криминал, ты что, Степанович? Все как в аптеке. Люди не хотели тебе голову забивать. Ну, сам понимаешь, предпринимательство - это же суета и все такое...
– глаза хитрована блудливо забегали.
– Вот что, я такие вопросы не решаю. Давай возьмем тайм-аут, скажем, на пару дней. Ты еще подумаешь. Ну, лады? Михаил Степанович пожал плечами: - Ну, давай возьмем. Только я своего решения менять не собираюсь.
– Нет, так нет, - отработал Губернатор, - подождать-то не трудно? Степанович согласно кивнул: - Договорились. Он вновь катнул по столу маслянисто блеснувшей безделушкой. И словно вспомнив о чем-то, хлопнул по лбу: - Я ведь совсем забыл. Спасибо тебе, Виктор Петрович, выручил давеча. А то хамы эти, на дороге, чуть было не угробили. Вот, кстати, подарок позволь тебе...
– Так сказать, в благодарность, - он протянул дорогую вещицу. Губернатор поднял со стола зажигалку: - Ого! Золотая?
– А как же?
– хохотнул Степанович.
– Возьми, не побрезгуй...
– Спасибо, - расплылся чиновник, с интересом рассматривая презент. Однако вспомнил, с чем пришел его собеседник, и вновь поскучнел: - А может, подумаешь?.. Я б тебе...
– И не уговаривай... Решение мое твердое, - поднялся гость. Глянул на солидные часы: - Ого, засиделся я, бежать пора...
– он поклонился и, не дожидаясь ответа, выскользнул за дверь.
– Освободил я вашего губернатора, - улыбнулся он секретарше. Та удивленно взглянула на странного посетителя.
– А чай?
– тряхнула цветастой коробочкой.
– В следующий раз, - извиняясь, развел руками Степанович, - дела. Он спустился в фойе, прошел на стоянку и уселся в автомобиль. Двигатель еще не успел остыть, однако водитель не торопился отъезжать. И только, когда в коробочке, лежащей на передней панели, негромко пискнуло, кивнул удовлетворенно, спрятал приборчик и неторопливо вывел "Ауди" на дорогу. Домой приехал уже по темноте. Оля, замершая в медитации, только прикрыла веки, давая понять, что в доме все хорошо, и вновь уперлась невидящим взглядом в пространство. Хозяин неторопливо поменял парадный костюм на привычное одеяние и опустился в обитое тяжелым, похожим на плюш, велюром кресло. Вынул из кармана хитрый приборчик и нажал кнопку. Тишина, прерываемая тяжелыми вздохами, сменилась шорохом бумаг. Наконец послышался писк тонального набора. "Номер короткий, это хорошо, - отметил Степанович.
– Расшифровать будет несложно". Он упер ладонь в щеку и замер, настраиваясь слушать... Короткая пауза, и вот уже зазвучал взволнованный голос его недавнего собеседника: - Это я. Да. Срочно. Ждать не мог...
– видимо оправдываясь за неурочный звонок, произнес губернатор.
– У меня только что был наш протеже. Нет. Сам пришел. Но это не главное. Хуже другое. Он заявил, что хочет купить эту точку сам. А мне пообещал выполнить, чего скажут. Но сдается, все туфта. Он, точно, нацелился хапнуть единолично. Куда там. Дед. Видел бы ты этого деда. Один костюм тысяч пятьдесят стоит. И вообще, словно другой человек. Деловой, жесткий. И если что не по нему, фиг его заставишь сделать. Виктор Петрович замолчал, слушая абонента: - Да я говорил. Уперся, как танк: "Нет, хочу этот". Планы уже какие-то строит, проекты... Что сказал? Предложил взять таймаут. Согласился, но как-то не всерьез. Еще и припугнул. Дескать, аукцион - оно конечно, но и сам, якобы, связи имеет, чтобы решить вопрос положительно.
– А может, пусть? И денег сэкономим. Решите с исполнителями, на уровне зав. производства, или с вашим, главным...
– Молчу, не лезу... Но ты, Олег, тоже... Задачу поставил, а что почем я и сам не знаю. Как пацан прямо. Сижу, глазами хлопаю, щеки надуваю... Ладно, знаю, знаю. Меньше знаешь - лучше сон. Однако... Судя по изменившейся интонации губернатора собеседник доходчиво объяснил тому опасность излишней любознательности. Повисла тишина. Наконец вновь зазвучал голос: - Я, да, да, слушаю. Как? Понял. Пугнуть, но... Хорошо. Аккуратно. Поможет? Компромисс? Какой? Он не касается отдела внешней комплектации и цикл испытаний? А как объяснить? Никак? Да понимаю я, что ничего серьезного. Мне только странно... Хорошо, я помыслю, как его прижать. Все? До свидания. Стукнул о поверхность стола замолкший телефон. Повисла длинная пауза. Свистнул, отключаясь, приемник.
– Вот и все, - Степанович откинулся в кресле.
– "Плохо мы еще воспитываем нашу молодежь..." - пробормотал он голосом товарища Саахова. Жучок, выглядевший как наплыв на внутренней стороне зажигалки, выплюнув импульс, самоликвидировался, превратясь в оплавленную крупинку. Примитивный фокус удался, как нельзя лучше. Несмотря на то, что стороны никакой особой информации не раскрыли, однако, для анализа хватило. "Что мы имеем?
– прикрыл глаза Степанович.
– Первое. Никакого вредительства не намечается. В том смысле, что техника будет соответствовать ГОСТу и функционировать исправно. В то же время, Отдел внешней комплектации и Центр испытания оказались под вопросом. Испытатели моделируют условия, в которых функционирует изделие. Виброускорение, перегрузки, ударное воздействие, климатические условия. И прочие нюансы. А вот какая связь? Вариантов достаточно. Но это уже кое-что. И самое главное... Оговорка губернатора про "Главного". Должностей, содержащих в своем названии слово "Главный", на заводе предостаточно. Однако тут уже можно рассуждать методом исключения. Искать нужно главного специалиста, связанного с обеими этими подразделениями одновременно. И в то же время имеющего возможность повлиять на них. Ответ напрашивается сам собой. Не главный технолог и энергетик. Это главный инженер. На него замыкаются эти подразделения. Вот так". "Это уже интереснее. А вот что это за намеки? Это кого они пугать вздумали? А, ладно, - махнул на ерунду старик.
– Ну, напугают, а я испугаюсь. Нормально. Пусть себе балуются".
Вечер Михаил Степанович посвятил занятиям с усердной ученицей. Следующий день прошел без приключений. Хозяин мельтешил по дому, а Оля, которой наскучило сидеть в четырех стенах, обнаружила, что в хозяйстве окончился любимый зерновой кофе "Арабика". Обрадованная возможностью проветриться, подхватила легкую курточку и сдернула с крючка ключ от машины. Хозяин еще в день покупки оформил доверенность на ее имя, и теперь она с удовольствием выезжала покататься. И хотя в город, опасаясь плотного движения, одна соваться не рисковала, но по трассе до ближайшего поселка гоняла с ветерком. Степанович, занятый своими делами, даже не заметил ее отъезда. Вырулив на трассу и законопослушно сдерживая железного коня на положенных девяноста километрах в час, двинула в сторону поселка. Продавец в магазине, где Степанович закупал продукты, улыбнулась внучке обходительного старика. "Тем более, что клиент денежный и сдачу не считает", - подумалось хозяйке прилавка. Оля выбрала кофе, по дороге прихватила пару коробок Рафаэлло и вышла на улицу. Зимний день короткий. Казалось бы, четыре часа, а уже длинные тени легли на сугробы. Солнце сползло на заснеженный холм и уже готово было вовсе нырнуть за горизонт. Оля протянула руку, выключая сигнализацию, и вдруг почувствовала, как в спину ей уперлось что-то твердое. Грубый мужской голос предупредил: - Не дергайся, сучка, перо схлопочешь. Заполошный страх сковал движения куда лучше, чем предупреждение. Она затравленно сгорбилась. И поняла: ничего не изменилось. Та же волна бессильного ужаса зажала сердце.
– Будешь дергаться, задавлю... Дед сам виноват...
– прорычал, нагнетая ситуацию, злоумышленник. Однако она и не слышала, что говорит страшный голос. В голове вновь возникло яркое видение. Кружевная вязь заледенелых веток, боль, пронзающая виски... И тут, словно разрывая невидимые препоны, где-то внутри естества вспыхнуло невидимое сияние. И вот, багрово-красный всесокрушающий поток энергии ударил в голову. Глаза застелило кровавой пеленой.
– Сволочи. Ненавижу, - прошептала совершенно не своим, звенящим от накала, голосом. Она и не думала, что и как делает. Крутанулась и выбросила вперед сжатую в щепоть ладонь. Восторг освобождающейся энергии, вспышка осознанной силы. Движение оказалось настолько стремительным, что враг даже не успел шевельнуться. Удар пришелся в горло, хрящи лопнули, вминаясь в шейные позвонки. В тот же миг громадный мужик начал синеть и заваливаться назад, сипло перхая и свистя перебитой трахеей. Еще секунда, и тело рухнуло на притоптанный снег. Дернулся, держась за шею, и замер, глядя в закатное небо выпученными глазами. Оля застыла, тупо глядя на распростертое перед ней тело. Оцепенение не прервал даже крик продавщицы. Она выглянула из магазина и с удивлением рассматривала непонятную картину. Возле роскошной машины стояла давешняя покупательница, а рядом лежал человек.
– Никак плохо мужчине стало?
– поинтересовалась торговка. Однако ответа не дождалась. Она оглянулась и приблизилась: - Сердце, что ль? Оля невидяще глянула на доброхотку: - Я человека убила.
– Машиной?
– охнула любопытная.
– Ох, ты, горе-то.
– Она глянула на лежащего: - Приличный, ну, ты посмотри. Она кинулась в помещение. И набрала номер местной милиции. Знакомый милиционер известие о сбитом машиной незнакомце воспринял без особого энтузиазма. Слушай, Машка, звони в ГАИ, в город, а?
– Ты что, сдурел?
– окрысилась тетка.
– Чтоб мне всю торговлю поломали? Он тут до ночи лежать будет, а эта, убивица, сбежит еще. И чего я одна возле покойника делать буду? Ты, Василий, власть, вот и принимай меры. А иначе я тебе в долг больше ни грамма не налью. Так и знай. Дежурный ругнулся и пообещал прибыть. А неугомонная свидетельница кинулась назад: - Ты, это, девонька, пошли в помещение, не дело тут стоять. Все будет нормально. Пошли со мной, - напористо тянула она безучастно замершую девчонку. Оля, словно во сне, двинулась следом. Зайдя в лавку, обессилено опустилась на стул и замерла.
– На, выпей, - подсуетилась продавщица.
– Оно полегчает, - сунула в руку девчонки стакан и подтолкнула. Ольга отпихнула вонючее пойло. Бормотуха разлилась по полу.
– Ну что ты будешь?
– оскорбилась малахольная бабенка и злобно прошипела: - Вином она брезгует. А машиной человека сбивать, так это мы запросто. Буржуи. Мент оказался кругленьким, розовощеким мужичком. Он прошел вокруг места происшествия, сбил на затылок форменную шапку и двинулся в лабаз.
– Ну, чего тут?
– кивнул участковый продавщице. Та исподтишка кивнула на монотонно раскачивающуюся девушку.
– Вот она. Купила товару, вышла, а потом машиной человека - раз. И стоит, понимаешь. Я, говорит, человека убила. Сама мне сказала. Холера.
– Тихо ты, - приструнил сельский детектив шебутную соседку.
– Нет там следов от машины, и никто его не сбивал. Чего ты несешь?
– Так она сама сказала, - удивленно развела руками продавщица.
– Убила, говорит, человека. И смотрит так, - округлила она глаза, изображая испуг.
– Пили, гражданочка?
– склонился мент к Ольге.
– Не похоже, - сам себе ответил он, принюхиваясь.
– Вы можете пояснить, что случилось? Оля подняла глаза на представителя власти: - Он ткнул меня сзади ножом, я развернулась и ударила его. Он упал и умер, - довольно внятно изложила она свое видение событий. Несмотря на серьезность момента, лейтенант усмехнулся: - Коротко и ясно... Участковый присмотрелся к девчонке: "Не в себе, но держится. Машина не из дешевых... что она в этой дыре делала?" - Девушка, документы есть?
– аккуратно поинтересовался милиционер.
– Так это ж внучка Степаныча, - влезла разговорчивая продавщица.
– Смешной такой дедок к нам приезжает...
– Я тебе про него говорила. На заимке живет. Мент замер. Внимательно глянул на лежащего во дворе злоумышленника.
– Ты присмотри за ней, - шепнул он разбитной соседке и выскочил наружу. Быстро проверил карманы уже начавшего коченеть покойника. "Опа, не было у бабы забот, так подай, - с досадой сплюнул дознаватель, разглядывая неброскую корочку. "Охранное предприятие Кедр", - прочитал он на развороте. Для сведущего человека название говорило куда как достаточно. "Опричники губернатора", как еще именовались сотрудники этой непростой конторы. Фирма несла охрану первых лиц региона, и сотрудники ее ничем не уступали по подготовленности штатным сотрудникам ФСО. Опытный, хотя и не обремененный чинами и званиями, сотрудник милиции склонился над телом. Тронул багрово-синюшное пятно на шее жертвы: "Ого, всмятку... Девочка шутница, - покачал головой мент.
– Стукнула... Ха". "Похоже, дело темное", -
– Держись от него подальше, для здоровья полезнее, - посоветовал хороший знакомый в соответствующей структуре, когда Петрович попытался выяснить подноготную нового соседа. "Умному достаточно, - сообразил лейтенант и вопросов больше не задавал. Но для себя вывод сделал: - Комитетский дедок, из бывших. А они "бывшими" не бывают... И вот теперь, надо же. Внучка и охранник губернаторского уровня... Что можно предположить? Пытались наехать на девочку, телохранитель прикрыл, а ее от шока переклинило?
– Логично? Вполне. Только дело все равно тухлое. Ни премий, ни звания с него точно не светит". Василий Петрович вернулся в магазин: - Вот что, Мария. Если тебе здоровье и покой дороже новостей, ты сейчас свернешь лавочку и исчезнешь. Не было тебя тут. И ничего не видела и не знаешь. Ферштейн? Дружески советую, - негромко произнес он продавщице. Та косо глянула на безучастно сидящую Ольгу: - Да я и впрямь ничего...
– Покурить вышла, смотрю, девка, а рядом мужик этот лежит...
– неожиданно сказала она правду. Участковый согласно кивнул: - Так всем и говори. Тетка промолчала и начала собирать вещички. Служивый мягко, но настойчиво потянул Ольгу к выходу: - Вот что, девонька. Пройдем в отделение. Там и протокол составим, и следователя дождемся. Сама понимаешь, дело-то серьезное. Уже из своего кабинета доложил дежурному по городу. Помощнику губернатора информация дошла через десять минут. Бывший полковник задумчиво выслушал абонента и перевел взгляд на стену. С фотографии на него смотрел изможденный, в длиннополой шинели, Феликс.
– Вот что, - наконец принял непростое решение охранитель. Он набрал номер телефона отделения милиции забытого поселка. Следователь областного комитета, выдернутый из дома, и потому крайне раздраженный, выслушал короткую просьбу с молчаливым осуждением, однако помочь согласился. Наступившая темнота помешала качественному осмотру места происшествия, а тут еще... Однако спорить с могущественным, хотя и бывшим, полковником поостерегся. Он открыл папку и аккуратно вынул корочку. Какая разница, по большому счету, был ли погибший сотрудником хитрой фирмы "Кедр" или простым гражданином. Разница, конечно, есть, и существенная. Но осторожность победила служебный долг. Теперь убитый проходил в протоколах как обычный гражданин Зверев Геннадий Сергеевич, тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения, временно не работающий. Опрос заявившей о своей причастности к убийству гражданки вызвал еще больше вопросов. Пахло примитивным самооговором. Возможно, убийца запугал случайную свидетельницу, либо причиной стало шоковое состояние, да мало ли что? Однако на человека, способного с одного удара убить девяностокилограммового здоровяка, девчонка никак не походила. Эксперт дал твердое заключение: Смерть наступила от асфиксии, вызванной переломом трахеи. Кроме того, смещение шейных позвонков говорило о чудовищной силе удара. Нанести подобные повреждения голой рукой невозможно. А ничего похожего на молоток или иное оружие найти не удалось. Кроме того, сомнительно, что взрослый мужчина не мог противостоять субтильной женщине, рост которой едва достигал полутора метров.
– Был третий, - уверился в своей версии следователь. И имеем мы теперь чудную промысловую птицу - глухаря. Начальник службы безопасности вновь глянул на изображение железного символа "конторы". Теперь вопрос куда как более сложный. Предстояло определяться. То, что отправленный припугнуть несговорчивого контрагента губернатора сотрудник выбрал самый простой и безопасный способ, полковник знал. Если честно, он и подсоветовал его Геннадию. "Лезть к самому старику с подобными шутками было просто глупо. Однако вышло еще хуже. Или старик приставил к внучке охрану, настолько грамотного спеца, что тот смог уделать прошедшего "Крым и рым" бойца, или, - тут размышляющему над ситуацией поплохело: - А не нарвался ли опер на деда? Внешний вид вполне мог ввести в заблуждение. Он пришел в фирму гораздо позднее и не успел посетить семинар, который провел "божий одуванчик", которого уговорили поделиться секретами мастерства местные ФСБшники, - полковник вспомнил, как летали по татами здоровенные горлохваты.
– Но почему, тогда, не остался на месте, а бросил внучку на растерзание операм из ментовки? Выходит, не было? Тогда, кто?" - круг замкнулся. Ничего не сообразив, позвонил хозяину и вынужденно сообщил, как жидко обделался. Виктор Петрович затих размышляя. Однако, поняв, что связать погибшего с "фирмой" не смогут, приободрился.
– Может, это и не так плохо, как кажется?
– наконец произнес губернатор.
– Дед-то сейчас на крючке. Конечно, хлипкий, но следствие может тянуться годами. А кто в конечном итоге виноват, так ли это важно? Нет, пожалуй, ситуация сложилась вполне рабочая. Остается ждать, когда старик сломается и приползет за помощью. "Однако необходимо подстраховаться. Не дай бог что-нибудь сорвется? Тогда ... Лучше и не представлять", - "Губер" вздрогнул, и поманил пальцем помощника.
– Паша, свяжись там с людьми, чтобы девочку никто пальцем не тронул. Предельная вежливость, но в соответствии с буквой закона... Как подозреваемую, на сорок восемь часов, все такое. Пусть старик подергается, сговорчивей будет. Степанович хватился Оли часа через полтора после ее отъезда. Выглянул во двор, удивленно хыкнул. Но когда ее телефон не отозвался на звонок, сердце заныло. "Идиот старый. Отчего ты решил, что пугать будут лично"?
– Он опустился на стул, ощущая непривычную слабость в ногах. Однако сумел перебороть секундную растерянность: "Тронуть ее не посмеют. Должны понимать, что тогда все сорвется. Скорее всего, задержали, и сейчас позвонят. А если нет? Ну как если натравили хулиганов, решив припугнуть...
– он скрипнул зубами.
– Как поведет себя изломанная психика девочки предсказать невозможно, - усилием воли отогнал панику и сосредоточился: - Куда она могла поехать? Стоп, не так, - он вырвал из кармана сотовый: - Петр Сергеевич. Здравствуй. Просьба. Важная. Извини, без вступления. Выручи, и я тебе должен всерьез... Ладно, ладно, понял. Мне нужно выяснить, где сейчас находится телефон. Да. Вот этот номер...
– он продиктовал короткую серию цифр.
– Точность? Предельно возможная. Тебе денег не предлагаю, но исполнителю заплачу, сколько нужно. Срочно жду, - дед убрал трубку и отправился в спальню. Однако надевать пижонский костюм не стал. Вытянул из-под шкафа старый чемодан, вынул аккуратно уложенные вещи. Удобная кожаная куртка, штаны из прочной джинсы с десятком карманов. Спецназовские берцы. Напоследок вынул мягкую сбрую с небольшим пистолетом в открытой кобуре. Вынул ствол, вщелкнул обойму и приладил снаряжение под себя. Попрыгал. Распихал в карманы запасные обоймы, сунул в куртку аптечку с противошоковым препаратом. Пара ножей уместилась в специальных кармашках на поясе и в рукаве. Нетерпеливо глянул на молчащий телефон. И, словно по команде, аппарат ожил.
– Алло?
– отозвался Степанович.
– Где? Поселок Новый? Райотдел? Спасибо огромное. До связи. Дед выбежал во двор и завел верный "Жигуль". Непрогретый двигатель сердито заурчал. Но торопливый ездок не стал дожидаться, когда стрелка температуры сдвинется с места. Вырулил на проселок и вдавил педаль газа. Машина скрипела, тряслась, но ехала. Пока тащился по снежным ухабам, прогрелась, а когда выбрался на трассу, "втопил" всерьез. Словно догадываясь, что бодаться с взбесившейся "копейкой" опасно, попутные водилы сноровисто уступали дорогу. В поворот вошел с таким заносом, что снесло до правого ряда. Однако четко выровнял и, не сбрасывая скорость, переключился на третью передачу. Машина подлетела к зданию отделения милиции и, завизжав тормозами, едва не воткнулась в дежурный "уазик".
– Ты что, дед, сдурел?
– вскинулся постовой у дверей. Не закончив мягко осел в сугроб. Барахтаясь в глубоком снегу, служивый пытался сообразить, отчего в глазах все плывет и двоится. Михаил Степанович рванул дверь в дежурку. Хряпнула, отлетев в угол, щеколда. Сидящий в "аквариуме" сержант удивленно взглянул на посетителя.
– Прокуратура. Где задержанная?
– Гость махнул перед лицом дежурного бордовой корочкой. Сержант вскочил и молча кивнул на дверь в следовательский кабинет. В три шага миновав коридор, Михаил Степанович отворил дверь и с облегчением выдохнул, увидев сидящую возле стола девчонку. Напротив нее, сосредоточенно водя ручкой по бланку протокола, устроился щупленький следователь.
– Все в порядке?
– спросил старик, кладя руку на плечо Ольге. Она взглянула на него, словно из глубины.
– Да, - ответ прозвучал безжизненно и отстраненно.
– Кто вы такой?
– вскинулся "следак".
– Почему входите без стука?
– Стучать тебе другие будут. А дело это теперь не ваше, - ткнул под нос следователю раскрытое удостоверение Михаил Степанович.
– Прокуратура. Я забираю подозреваемую. Под свою ответственность. Пишите расписку.
– Есть, - понятливо согласился чиновник. Он, конечно, подозревал, что все кончится достаточно быстро, но не думал, что так скоро.
– Однако я вынужден буду подать рапорт...
– формально возмутился следователь, в душе даже довольный таким окончанием мутной истории.
– Конечно-конечно, хоть в ООН...
– не слушая его, пробормотал Степанович.
– Что случилось, Оленька? Она, отозвалась, глядя в пол: - Поехала в магазин. Только вышла из машины, как кто-то подошел со спины, схватил за шею, приказал не дергаться. Я испугалась. Пришла в себя, когда он упал. Ударила, как ты учил. Но я не хотела его убивать. И вообще, не собиралась бить. Не знаю, как это все вышло. Степанович покосился на милицейского следователя: - Ты ничего не слышал. Видишь, не в себе. У девочки шок. Капитан с готовностью закивал головой: - Да я и сам так решил. Мужик под два метра. Она ему и до плеча не достанет. Переклинило ее просто, вот и наговаривает. Но, порядок требует...
– Я уже понял, - оборвал Михаил Степанович.
– Давай бумагу, подпишу, - он забрал листок и черкнул внизу короткую подпись. Степанович заботливо обнял Ольгу: - Сейчас приедем домой, все будет хорошо, - обволакивал он ее убеждающими интонациями. Мимо настороженных сотрудников райотдела Михаил Степанович прошел, не обращая никакого внимания. Только увидев участкового, который задержал Олю, остановился. Внимательно глянул на лейтенанта: - Машину завтра пригонишь, - сунул ключи от "Ауди" ему в ладонь и добавил: - Подъезжай, поговорим.
Глава 10
Степанович дал Ольге успокаивающего, а когда уснула, прошел в гостиную. Его ничуть не тревожило, что пришлось подписать заведомую "липу". Если и возникнет у кого-то желание проверять полномочия, то уж не во владениях замазанного в этом деле губернатора. Тот, наверняка, и сам не рад такому повороту. Хотя нити, связывающие убитого с охранной фирмой, обрубили, однако, при желании, концы вычисляются "на раз". А копать в своем огороде Виктор Петрович не позволит. Мало ли, какие скелеты могут выплыть. Злился старик в первую очередь на себя. На собственную бестолковость и неосмотрительность. Подвела привычка к одиночеству. " Вот, называется и подергали за усы тигру. Тряпичный зверюга оказался, - Степанович хмыкнул.
– А девочка молодец. Моя школа. Вот только как теперь с психологией быть? Первый, он и для матерого диверсанта первый, а уж для девчонки и подавно. Через это нужно пройти. Сжиться. Здесь многое зависит от мотивации. Будем надеяться, смогу убедить ее, что все сделала верно, и другого выхода не было". " Но с кем нужно разобраться, так это с губернаторским помощником. Старший охранитель вельможного тела, он же наушник и советчик не первый год в деле, и можно дать на отсечение голову, без его вмешательства не обошлось. Губернатор, скорее всего, и не знал, какой способ убеждения выберут его опричники, а вот этот паршивец наверняка..." Старик заглянул в спальню, убедился, что Ольга спокойно спит, и вышел во двор. "Ехать нужно. Время решающий фактор. Сейчас никто в дом не полезет". В город его раздолбаный автомобиль въехал под мигание желтых пятен светофоров. Михаил Степанович отлично понимал, что делает глупость. Учить балбесов уже поздно. Однако ничего не мог с собой поделать. Слишком велик оказался страх потерять Олю. И сейчас дед дал выход злости.
Помощник губернатора вернулся домой поздно. Сообщение о визите представителя " прокурорского" и его вмешательстве в ход расследования заставило призадуматься: "Ах, дед, но каков нахал? Хотя, кто знает, что у него за душой? Неужели и вправду? Ерунда. Не стал бы он проявлять сущность, не рискнул. Наверняка засветил левую ксиву. Рискнул, и угадал. Упустив девчонку из рук, "папа" решил больше не суетиться. И дал отбой. А старик, похоже, психанул не на шутку. Судя по рассказу очевидцев, был готов на все. Возможно, если бы ему не удалось вытащить девчонку добром, мог применить и силу". " Любовь к близким - дело хорошее...
– Благодушно подумал бывший чекист, поднимаясь в кабине лифта на свой этаж.
– А впрочем, теперь Степанович на крепком поводке, и будет куда сговорчивее". Павел зевнул и покрутил шеей, разминая затекшие позвонки. Повернул ключ в замке, щелкнул замаскированной кнопкой, снимая квартиру с охраны. "День был длинный, стоит выпить пять капель, и на боковую", - удовлетворенно подумал отставной полковник. И внезапно напрягся, интуитивно сообразив, что в комнате кроме него кто-то есть. Медленно, стараясь не выдать себя, потянул руку к оружию. Голос, насмешливый и спокойный, остановил: - Стареешь, Паша.
– произнес Степанович, выходя из-за приоткрытой двери.
– Заигрался ты. Неужели совсем мозги отморозил?
– Да я не знал...
– попытался, сознавая беспомощность отговорки, выкрутиться верный опричник губернатора.
– Не гони пургу. Все знал, однако решил прогнуться, - оборвал Михаил Степанович.
– И виноватить сейчас некого. Ничего личного, но ты, мил друг, знаешь теперь слишком много. Это плохо. Полковник, сообразив, что последние слова ничего хорошего ему не сулят, напрягся. "Момент не самый подходящий, но лучшего уже не будет", - сообразил он, услышав, как скрипнула дверь. И кинулся в сторону, выхватывая оружие. Не успел. Дед, словно даже нехотя, шагнул вперед и мягким, обволакивающим движением перехватил прыгуна. Короткая связка, и отставник затих на полу. Степанович сконцентрировался, набирая энергию. Удар вышел коротким, и почти незаметным.
– Ты не виноват, что таким стал. Служба тебя поломала.
– Произнес дед в раздумье, глядя на тело. Он тихонько прикрыл входную дверь и вышел из квартиры бывшего уже "цепняка" губернатора. Степанович ничуть не сомневался в целесообразности этакой жестокости. Увы. Полковник, как человек воспитанный системой, наверняка не собирался останавливаться на предпринятых мерах. Его ликвидация была необходима, и диктовалась логикой". Беседа с Олей началась трудно. Девчонка замкнулась. Сидела, глядя мимо. Молча.
– Я все понимаю. Нормальному, цивилизованному человеку сама мысль о лишении другого человека жизни противна, даже когда он, этот ближний, угрожает ему и готов причинить вред. Почему? Скорее всего, дело в особенностях восприятия. Обычный человек не готов вот так просто, ни с того, ни с сего, ударить, изувечить или даже убить другого. Подсознательно он проецируют свое отношение на других. Но факт в том, что есть и те, для кого подобные вопросы не стоят. Они, не задумываясь, перережут горло или убьют человека так же просто, как выпьют стакан воды.
– И это не фантазии, уж тебе, прости, должно быть известно, как никому другому. Ведь так? Оля автоматически кивнула.
– Теперь ответь мне, только честно: разве твоя жизнь менее ценна, чем жизнь какого-то подонка? Ведь это он вывел себя за рамки человеческих норм и морали. В его сердце нет жалости. Он хищник, и человеческая жизнь для него не имеет никакой ценности. Старик замер, глядя на собеседницу вопросительно. Дождался согласного кивка.
– И как противостоять такому нелюдю? Отвечу. Нужно воспитать в себе готовность ответить адекватно. То есть убить. Только так ты сможешь защитить себя. А для этого мало лишь тренироваться и оттачивать удары. Для чего мы нарабатываем эти приемы? Чтобы применить их для отражения агрессии. И совсем не секрет - очень часто, в момент экстрима, все навыки вылетают из головы. Сколько раз я видел, как опытные бойцы, мастера, забыв обо всех приемах, вели себя, как простые школьники, дерущиеся на перемене. Почему? Они не смогли психологически собраться перед лицом смертельной опасности. Но постоянно быть настороже и находиться в боевой готовности невозможно. Человек не машина. Я уже не говорю о гормональном всплеске. Ну, вот, а теперь о главном. Есть интересная методика. Ее разработали, кажется, англичане во время Второй мировой войны. Суть в том, чтобы выработать у себя готовность переходить от психологии потенциальной жертвы к готовности защитить себя поэтапно. Называется она "Цветовой код готовности". Кстати, соответствует и эзотерическим принципам. Итак, исходим из того, что нормальный человек доброжелателен и спокоен. Он склонен заниматься самокритикой, оценивать свое поведение, размышлять. Это состояние потенциальной жертвы. Соответствует оно зеленому или белому цвету. Преступники обожают нападать на человека, находящегося в этом состоянии. Он беззащитен. Извини, что наступаю на больную мозоль. Вспомни, о чем ты думала, когда на тебя напали скинхеды? Наверняка, переживала свои проблемы? А еще боялась? Оля кивнула: - Да, задумалась, и когда вынырнули эти, прямо обмерла.
– Теперь следующее, - дед прищурился, чуть успокаивая ее психику энергетическим посылом.
– Что было вчера? О чем думала перед нападением? Ольга вздрогнула. Но Степанович был непреклонен: - Нужно. Понимаю - трудно, но ты должна перебороть себя. Вздохнула и замерла: - Я думала, как буду заниматься после возвращения домой. Какие упражнения нужно проработать. Потом... И тут возник он, будто из ниоткуда. Рванул, сдавил шею. Я испугалась.
– Все верно.
– Удовлетворенно продолжил учитель.
– Это состояние, покоя и погруженности в себя, по шкале кода готовности имеет нулевую степень - зеленую. А для отражения атаки цвет должен быть красным. Ты понимаешь, о чем я? Каков переход от зеленого к красному. Сперва - желтый, после - оранжевый, и только потом - красный. Все эти цвета соответствуют центрам, которые отвечают за прохождение и накопление энергии соответствующего вида. Чакра, окрашенная в зеленый цвет, - это сердечная, она наполняет душу состраданием, созерцательностью, умиротворением. Но если чуть спуститься по шкале, то переходим к центру, спроецированному на солнечное сплетение. Это деловая хватка. Трудолюбие, активность. Человек, наполняясь энергией этого цвета, уже не созерцает, он создает. Крутится. Потому находится в более-менее мобилизованном состоянии. Далее, оранжевый цвет, - сексуальность и возрождение. Самосохранение. Так можно описать состояние под воздействием энергии этого цвета. Поскольку для мобилизации готовности к отпору желтый цвет вторичен, сразу перейду к оранжевому. Находиться в зеленом секторе можно дома, в хорошей, знакомой компании, тогда как находясь на улице, в незнакомом, но оживленном месте, необходимо перейти в желтый сектор, а при изменении обстановки, к примеру, переходя из освещенного места в темный переулок, - в оранжевый. Как это сделать? Тренировками. Нужно научиться вызывать состояние уверенности и настороженности искусственно и дополнить соответствующей мыслеформой. Я имею в виду представление определенного цвета. А в конечном итоге, при выходе, к примеру, из дома, достаточно вспомнить о необходимости перейти в желтый уровень готовности. И увеличить поток энергии этого цвета. Из зеленого сектора переместиться в красный мгновенно практически невозможно. А вот из оранжевого - вполне. Итак, красный сектор. Это цвет агрессии. Цвет борьбы, адреналина. Недаром кровь красная. И одно созерцание красного вызывает агрессию и настраивает на схватку. Красный сектор - это готовность к схватке и сама она. Постоянное напряжение, контроль ситуации, и способность применить свои навыки к отражению атаки. Переходить в состояние красного кода необходимо в случае первых признаков возникновения потенциальной опасности для жизни. Размышления и взвешенные решения хороши во всех состояниях, кроме красного. Это цвет действия. Находясь в оранжевом коде, реши, будешь ты стрелять в ответ на агрессию, либо сумеешь, к примеру, убежать. Но решив и включив красный, думать нельзя. Пусть решение окажется ошибочным или чрезмерно жестким. Это неважно. Думать нужно раньше. В момент схватки нужно действовать. Включать рефлексы и мышечную память. Дед выдохнул: - Фуу. Утомился. Короче, Оля. Сейчас скажу жесткую истину. В схватке, или в минуту опасности, ты должна принять для себя простую истину. Человек с оружием - противник, он должен быть уничтожен. Я не говорю о работе, связанной с противодействием преступникам, где требуется взять живым. Это совсем другой уровень подготовки. Возможность, образно говоря, на фоне красного кода различать и другие цвета. А вот при защите своей жизни и здоровья - только так. Честный поединок хорош на ринге, а кладбища переполнены честными людьми. На такие глупости, как гуманизм, когда на карту поставлена жизнь, отвлекаться нельзя.
– И последнее, - продолжил старик.
– Простой тест. Он неуловимо изменился, голос стал жестким и властным, фразы рублеными: - Вот сейчас, в эту минуту, в дверь ломятся безжалостные убийцы. Уже ворвались. Идут по коридору. Ответь, ты сможешь противостоять им в эту секунду. Сейчас. Сможешь вскочить, мобилизовать силы, ударить, достать оружие? У тебя в запасе уже нет времени. Ну? Оля вскинулась: - Нет, пожалуй, я еще не готова. Нужно собраться, как-то осмыслить, потом...
– А потом будет поздно. Все. Ты убита. Он выстрелил с порога тебе в голову. Вот так-то, - дед встал.
– Ну, ладно, к деталям вернемся после. Отдохни пока. А после обеда прошу на занятия. И так уже два пропустила... Вести телефонный разговор с губернатором Михаилу Степановичу пришлось с некоторым внутренним напряжением, однако неуверенность и легкий испуг сыграл искусно. Поведал, что внезапно раздумал заниматься самодеятельностью и намерен продолжить сотрудничество. Выслушал ответные заверения в готовности оказать любую посильную помощь и с облегчением положил трубку.
– Ничего, Витя, еще не вечер. Сочтемся.
– Михаил Степанович не сдержался и цветисто обрисовал малоприятные для чиновника будущие перспективы.
– А пока потерпим, не убудет. Он посмотрел на телефон. Ехать куда бы то ни было сейчас, оставив Олю в доме одну, не хотелось до крайности, но информация о производимых заводом комплектующих, полученная Степановичем, требовала проработки. После нескольких телефонных звонков дед выяснил, что помочь ему в этом сможет только один человек. Бывший конструктор изделия, работал на заводе с незапамятных лет и ушел на пенсию, только, когда стало совсем невмоготу. Пенсионер жил в двухкомнатной "хрущевке", полученной от завода еще в застойные годы. Визитами бывших сослуживцев был не избалован, и появление человека, искренне интересующегося производством, его обрадовало. Он засуетился, включая чайник, и полез в холодильник. Пить предложенную наливку Степанович не стал, а вот от чаю не отказался. Разговор вышел дельным. Несмотря на преклонный возраст, память разработчик изделия 9КВ4-У, как называлась в секретных документах советского времени, система наведения ракет, не потерял. Он обстоятельно и красочно принялся за рассказ о своем детище. А когда Михаил Степанович ненавязчиво сообщил о возобновлении производства этих приборов, старик всплеснул руками: - Ну что за идиоты. Я даже слов подобрать не могу. Хоть ракета, так сказать, мое детище, однако, вынужден признать, время ее прошло. Я еще два года назад говорил, что опыт мирового использования противокорабельных ракет дает четкую динамику ухода производителями от заложенных в этих моделях принципов. Взять хотя бы все последние операции американцев в Иране и в заливе. Они сместили акценты на максимальное использование авиации. И не хотят посылать корабли под удар ракет. Бомбят до последнего. Пока не останется ни одного носителя, и только потом идут вперед. Спокойно, как на прогулке. И кому, мне интересно, хотят сейчас впарить этот металлолом? Степанович извиняясь улыбнулся и развел ладони, давая понять, что не может выдать тайну. Подумаешь, секрет.- Ответно усмехнулся старый конструктор.
– Ладно. Попробую сам. Англичане, французы, и прочие европейцы отпадают. Это аксиома.
– Хорошо, выведем за скобки...
– заинтересованно поддакнул Степанович.
– А если их соседи на африканском континенте? К примеру, два примерно равных по силе государства поссорились и решили прояснить все вопросы, так сказать, в честном бою? Инженер хлебнул остывший чай.
– Ерунда, - категорично отрезал он.
– Купить носитель, а это "Миг" или "Сушка", банановые республики не в состоянии. Крупных покупателей вообще можно пересчитать по пальцам. Кто остается? Индия, Китай, Малайзия, отмороженный Уго и, может, еще парочка шейхов. Так? И, скажите на милость, с кем из соседей они будут воевать? Индусы? Но у Пакистана нет столько кораблей нужного класса, чтобы организовать массированное вторжение с моря, китайцы вообще не боятся никого. Арабы уже затарились по самые уши. Остается Латинская Америка. А конкретно Венесуэла. Но у них общий с соседями бизнес... Им никто не станет ломать наркотрафик.
– Не понимаю...
– пенсионер задумался.
– Тут какая-то игра. Но игра серьезная. Да ну их... развалили страну... паразиты.
– он уже охладел к теме разговора и принялся вспоминать старое время. А вот для гостя сказанное конструктором оказалось весьма полезным. Именно тот факт, что системы наведения вовсе не отвечают требованиям сегодняшнего дня. Он терпеливо выслушал парочку историй, одновременно размышляя над новостью, и откланялся, едва возникла недолгая пуза.
Глава 11
За мелкими событиями, в повседневной суете, пролетели две недели. Преобразившийся Степанович в доме появлялся редко. С раннего утра, ностальгически вздыхая по раздолбанному "жигуленку", усаживался в новенький автомобиль и исчезал. На вопросы отмахивался: - Какие дела, Олюшка, мои дела - доски для "домовины" сушить. Так... суета мелкая. Однако в этот день старик изменил своему правилу. Разбудил ученицу чуть свет: - Вставайте, маркиза, вас ждут великие дела, - пошутил старик, заглядывая в спальню.
– Сегодня у нас выход в свет. Оля подняла голову: - Куда? Дед смутился: - Ну, в общество. Местный, так сказать, бомонд. Короче, вставай, дел много, и почти все приятные, по крайней мере, я так думаю. Он спустился в столовую и, пока Оля приводила себя в порядок, заварил кофе.
– А что это за дела?
– заинтригованно поинтересовалась девчонка, когда он закончили завтракать.
– Нас пригласили на прием. По случаю приобретения контрольного пакета акций завода, о котором я тебе уже говорил. А сейчас мне нужно выступить, так сказать, в качестве свадебного генерала. Поверь, отбивался от этой роли до последнего. Пробовал даже взбрыкнуть, результатом стало известное событие, - не стал акцентировать дед.
– Иными словами. Сейчас настоящие собственники хотят придать факту покупки недостающий глянец. Пресса, а ее, несомненно, пригласят, должна будет представить меня в новом качестве. Так сказать, засветить владельца. И уже во вторую очередь, кукловоды хотят представить меня всем более-менее весомым лицам городского террариума. Оля посмотрела на непривычно говорливого старика: - Степанович, а ведь тебе это не нравилось, - наконец произнесла она.
– Так зачем? Может лучше уехать? Собеседник неслышно глотнул кофе. Поморщился. Она поразилась его преображению. Куда делся кондовый дедок с ухватками сельского домового. Сейчас перед ней был жесткий, расчетливый делец. А Степанович, подумав, ответил: - В таких вопросах желание не спрашивают. Если клиент отказывается, клиент исчезает. А с ним вместе и возможность пролить свет на вопрос. Мне и не страшно. Я больше за тебя опасаюсь и, кроме того, не люблю, когда...
– он вдруг отодвинул чашку в сторону.
– Не люблю, когда меня держат за скот. Может, я и не великого ума и возможностей человек, только жизнь, как смог, прожил, и единственное, что осталось, это свобода воли. Не хочу умирать с пониманием, что оказался кирпичиком в строительстве кем-то, считающим себя выше и достойнее, своего, и при том довольно дрянного пасьянса. Дед усмехнулся: - Не поверишь, такая ерунда, а вот... Хотя, что у нас в жизни есть, кроме смешных, порой глупых, принципов? Оля, не обращай внимания... дед шутит. Короче, не хочу и все. Я тебе предлагал уехать, ты отказалась. Теперь предложение другое. Я намерен поломать им игру. Не скажу, что это безопасно, но сейчас и в метро ездить страшно. Оля пожала плечами: - Я готова. Только чем? Михаил Степанович невесело улыбнулся: - Ничего особенного. Сыграть роль Мата Хари местного масштаба. Один из этих... кукловодов, да ты его знаешь, невзначай предложил тебе работу. Помнишь? Т я и хочу, чтобы ты пошла работать туда. Да не в цех, конечно.
– Заметив , как изменилось лицо Оли, успокоил он.
– В заводоуправление. Бумажки перебирать. Дело в том, что делает этот завод, в числе прочего, блочки для управления ракетами. Ерунда, ничего секретного. Техника прошлого века. Известна всем, кому только можно. Я, кстати, провел небольшое исследование, - Степанович налил себе еще одну чашку крепкого кофе.
– Душераздирающее зрелище...
– невесело пошутил он.- То, что мы делаем, не конкурентоспособно по определению. А сделанное в те, дореформенные года уже выслужило все мыслимые сроки. Вот пример, - Степанович помолчал, припоминая.
– Разговаривал на днях с не последним человеком в этой области. Ракеты, которые стоят на дежурстве, изготовлены двадцать лет назад. И лежат в контейнерах. Переписываются только бирки. А что такое двигатель ракеты? Это запал и бак с топливом. Так вот, резиновые уплотнители уже давным-давно высохли. Представь себе резиновые сапоги... Стоят в углу. Год, два, три. Потрескаются, скукожатся. А там, ко всему, агрессивная среда. И что? Попробуй запустить такое чудо? Да она, эта ракета, грохнется через пять минут полета. Как только крошки забьют фильтр, так и рухнет. А самолеты? "Двадцать девятые" на две трети непригодны к эксплуатации. Это по официальным докладам. И никто не виноват... Да, я понимаю, хаять легче всего... Но, Оля, когда мне летчики, что работали недавно на Кавказе, рассказали, как перед полетом на свои деньги покупают приемники GPS, приматывают изолентой к колену и летят. А их сбивают нашими же ПВОшными комплексами, потому как нет систем противодействия. Что уж говорить про последние разработки паразитов?
– Некому, не на чем и нечем. "Колосс на глиняных ногах", - дед выговорился и сердито замолчал.
– Но, если все так плохо, и ситуацию изменить невозможно, то зачем эта канитель с заводом?
– удивленно произнесла слушательница.
– Не знаю, - развел руками Степанович.
– Слишком мало информации. Варианты, конечно, есть. Но, скорее, в качестве версий. Может быть, хотят сорвать контракт. Хотя... Не слишком ли мелко? Гораздо проще проплатить чиновникам и замотать дело согласованиями. А может быть, третья сторона. Это когда нет возможности продать, а хочется. Идут по кругу, продают транзитом, а контрагент уже поставляет товар стране-покупателю.
– Возможно? Пожалуй. Но тоже не факт. И еще десяток вариантов. Короче, именно это я и хочу выяснить. И, по возможности, сорвать им задумку. И не потому, что патриот. Возможно, для страны эта операция и не несет особого вреда. Нам, по определению, уже мало, кто может навредить больше, чем мы сами. Причина во мне и в них. Не ту ширму выбрали ребята. Ошиблись. И в эту ошибку я и хочу ткнуть носом этих... капитанов жизни. Хватит того, что меня один раз использовали. За то самой большой, что в жизни есть, мерой заплатить пришлось. Теперь мой ход.
– Произнес это Степанович почти без эмоций. Как давно и твердо решенное. Но от этого спокойствия слова звучали куда весомей и тверже.
– Хватит о грустном, - поднялся Степанович из-за стола.
– Одевайся, поедем тратить деньги. Мне за зиц-председательство небольшой куш отвалили. Вот и потратим. Роскошная, сияющая бриллиантовым блеском шуба стоила, как самолет, но смотрелась шикарно. Оля замерла перед зеркалом примерочной. Что ни говори, женщина всегда остается женщиной. И красивая вещь не может оставить ее равнодушной. Черное платье и белоснежная шевелюра, над которой добрый час колдовали в лучшем салоне, смотрелись убийственно.
– Как бы нам, Оля, не переборщить...
– задумчиво глядя на спутницу, усаживающуюся в салон авто, пробормотал Степанович.
– Только дуэлей не хватает. А судя по тому, что даже я, старый пень, глаз отвести не могу, до этого недалеко. Об одном прошу. Не сломай никому ничего. Пока, хотя бы. Я, конечно, не думаю, что дойдет до каких-то вольностей. Даже уверен. Но, на всякий случай... Доверь мне. Я быстро научу вежливости. Оля повернула точеный профиль, сверкнув капельками бриллиантов в крохотных сережках.
– Я постараюсь, - она задумчиво глянула на мелькающий за окном пейзаж вечернего проспекта.
– Странно видеть себя красивой, живой. Я ведь уже, по всем раскладам... должна была умереть. Дед слегка пристукнул по педали тормоза, сбивая минорное настроение: - Прекрати немедленно. А то развернусь и поеду обратно, - он даже рассердился.
– Что это за настроение? Мы обязаны быть сильными. А с таким подходом хорошо капитуляцию подписывать. Все, я сказал, - голос его стал размеренно монотонным: - Ты самая сильная, самая привлекательная. Никто не смеет тебя обидеть, и все в твоих силах, - небольшой сеанс внушения подействовал. Оля затихла и даже словно придремала. Однако, едва автомобиль въехал на парковку перед ярко освещенным, реставрированным в стиле восемнадцатого века особняком, вскинула голову: - Мы победим, - задорно тряхнула короткой прической.
– И всех покорим, и очаруем, - она улыбнулась. Блеснули в полутьме салона глаза.
– Ведите, капитан, и да пребудет с нами сила, - она рассмеялась и, не дожидаясь, когда портье отворит дверцу, выскользнула наружу. Запахнув длинные полы переливающегося палантина, оглядела похожее на дворец здание, десятки замерших поодаль представительских авто, и двинулась к ступеням. Строгий костюм похожего на заботливого опекуна Михаила Степановича подчеркивал красоту и молодость его спутницы куда лучше света прожекторов. Они вошли в заполненный гостями холл. Сверкнули вспышки репортерских камер. Что и говорить, на фоне разодетых и увешанных драгоценностями жен и потертых заботами о приумножении доходов "бизнесвуменш", одетая в элегантное своей простотой вечернее платье гостья смотрелась куда предпочтительнее. Однако, если у женской половины присутствующих ее появление вызвало легкую панику, то мужская часть светской вечеринки замерла в восхищении. Первым пришел в себя губернатор. Он облизал внучку старого паяца алчным взглядом и, нацепив на одутловатое лицо маску радушного хозяина, разлился в комплиментах прекрасной спутнице делового партнера. Замешательство, вызванное появлением виновника торжества, улеглось, и допущенные к сановной кормушке вернулись к светскому общению. Губернатор поздравил Михаила Степановича с подписанием документов и незаметно перевел беседу в практическое русло.
– Позвольте представить моих друзей, - с многозначительной интонацией произнес он.
– Это новый владелец завода, господин Степанов, - кивнул в сторону Михаила Степановича, визави, - а это Альберт Вениаминович Караев. Мой хороший товарищ. Он крайне интересовался вашим приобретением. Возможно, вам будет интересно пообщаться, - "Губер" ловко подхватил под руку Олю и повел ее знакомиться с супругой. Степанович пожал протянутую незнакомцем ладонь.
– Весьма...
– пророкотал названый Альбертом и в свою очередь поманил пальцем кого-то из толпы. Выскользнувший на зов, не ожидая представления, сунул деду сухую плотную руку.
– Василий, - скрипнул прокуренным голосом он.
– Вася, значит? А как по отчеству?
– усмешливо отозвался Степанович. Мужичок едва приметно вздрогнул и поправился: - Василий Петрович. Если Альберт походил на большую, слегка зажиревшую, но от этого не ставшую менее опасной, акулу, то спутник его напомнил Михаилу Степановичу хрестоматийного шакала из детского мультика про Маугли. "А мы пойдем на север", - едва не произнес дед вслух присказку. Помешал Альберт. Он вальяжно приобнял своего протеже за плечи и произнес: - Петрович - клад. Руководитель от бога. Имей я такого управленца, не знал бы никаких забот. Кстати... Я слышал, вам на завод требуется главный инженер. Рекомендую... Присмотритесь. Он глянул внимательно и со значением. "Ясно, лошадь, коль с рогами, - усмехнулся про себя Степанович.
– Он уже прекрасно понял, что общается с истинным хозяином завода. И слова его следует понимать как руководство к исполнению". Принимая правила игры, покивал, соглашаясь с разумностью предложения шапочного знакомого. Но не удержался от колкости: - А вы сами, Арнольд, простите, Альберт Вениаминович, чем кормитесь? Акуленыш дрогнул бровью, переваривая сказанное, но, обманутый интонацией, счел возможным не заметить вызова.
– Я финансист, - веско отрекомендовался он.
– Банк "Омега", финансовая группа "Одиссей", ну, и по мелочи... "Что ж, вот ты и проявился", - Степанович протянул раздумчиво: - Совет такого человека дорогого стоит... Думаю, следует прислушаться, - он повернулся к потертому спутнику олигарха: - Вы позвоните мне, а еще лучше, обратитесь сразу к директору завода. Я с ним поговорю. Степановичу вовсе не улыбалось вновь общаться со скользким субъектом. Альберт расплылся в белозубой улыбке: - Вот, сразу видна хватка... Ну все, Василий, считай, дело сложилось... С тебя магарыч. Степанович поднял голову, поискал глазами Ольгу. Заметил в другом конце зала. "Губер" уже испарился, а возле нее крутился водочный король губернского масштаба. Дед замер, прикидывая, нет ли реальной угрозы, но, поскольку "спиртовик" еще не успел набраться продукцией своего завода, посчитал вмешательство преждевременным. Михаил Степанович вновь прислушался к продолжающему извергать поток словесной шелухи Альберту. А тот, уже составив мнение о недалеком отставнике, с легкой издевкой оценивал перспективы развития бизнеса. Резанула ухо брошенная вскользь фраза о возможном кредитном вливании. "А вот это уже конкретика, - заключил Михаил Степанович.
– Деньги, вложенные в намеченное для разгрома предприятие, заведомо пропащие. Что следует? Финансист желает встать в очередь кредиторов? Но после зарплаты и налогов, ему достанутся только крохи, и то, неизвестно когда. Неужели и впрямь хочет вложить деньги? Тогда все еще более запутывается. Либо я сделал ложный вывод, и все с точностью до наоборот. Приобретать высокотехнологичную, компьютеризованную линию? Кто может поставить такое оборудование? Только супостаты. А как быть с запретом на поставку?" Степанович слегка озадачено выслушал банкира, скрестил руки, всем видом, показывая неготовность к разговору.
– А знаете...
– сбавил обороты делец.
– Давайте обсудим после... Мероприятие продолжалось. Заиграл, приглашенный для создания соответствующей атмосферы, оркестр, двинулись через зал официанты, разнося напитки. Народ отмяк и принялся методично надираться дармовой выпивкой. Вскоре атмосфера вовсе Голоса, стремящиеся перекричать музыку. Вынырнул успевший принять на грудь губернатор. Он едва заметно перебросился многозначительным взглядом с Альбертом и, пользуясь правом главного распорядителя, разбил компанию: - Михаил Степанович, ваша внучка сразила всех. Изумительная девушка, - он пошевелил губами, припоминая.
– Кстати, Оля мне на вас пожаловалась. Вы держите ее взаперти. А она вовсе не прочь пойти работать. Я предложил ей должность в администрации. Жаль, если не захочет. Чего ей делать на этом заводе? Скукота. Но, чем бы дитя не тешилось... Вы уж дайте команду. Поработает, а потом я все-таки не оставляю надежды переманить ее в свою администрацию. Степанович понимал, что стремление пристроить девочку в свой управленческий аппарат вызвано вовсе не природной филантропией чиновника. Зацепить не имеющую опыта девчонку проще простого. А это - лишняя петля для страховки на случай внезапной непонятливости деда.