Травница (И я не осуждаю тебя, Парк-авеню 79)
Шрифт:
Сегодня я странно сидела здесь, среди малины и вишни-"плакучки". Мир как будто опустил на меня мягкий купол, заставив слушать целый хор птиц под аккомпанемент шелестящего листьями и травами ветра. Бездумно застыв с горстью ягод в ладони, я сидела под этим куполом, и плечи постепенно опадали в каком-то облегчении... И странные мысли начали вплывать в моё личное пространство. А может, я зря томлюсь Бог знает чем? Может, я одиночка? В жизни у каждого есть своё предназначение. Может, это моё - быть в одиночестве? И смотреть на мир с его событиями со стороны?
Не
– Оля, ты здесь?
Ага, боится въезжать! Помнит, как я вытаскивала его кресло на дорожку.
Нет меня здесь!
– Заеду, застряну - вызову всех по телефону!
Нашёл, чем пугать! Шантажист несчастный!
Хрустнула сломанная веточка под колёсами... Ррр... Решился всё-таки!
Я со вздохом встала. Опоздала. Он пригнул голову - белые волосы коснулись коленей - и въехал ко мне... Ладно, если что - моторчик в работу и выволочем.
– Ты прячешься, или мне только так кажется?
Такой постановки вопроса я не ожидала. А правда, я прячусь? Скорее всего - да.
– Да, прячусь, - спокойно ответила я.
– От меня?
– Нахал!
– вырвалось у меня, прежде чем подумала над ответом.
– Почему я от тебя прятаться должна?
– Точно не от меня? Тогда угощай.
Ничего себе - логика! Глядя на него уничтожающе, я в душе грозно порычала, потом по-щенячьи жалобно потявкала и, рассмеявшись там же, в душе, встала обирать вишню, до которой ему и в самом деле не дотянуться. Только успела пару штук сорвать, как сильная рука скользнула за моей спиной - и меня прижало к подлокотнику кресла.
– Ты что делаешь?!
– Только ты можешь задать такой вопрос, - почему-то вздохнул он и усмехнулся.
– Что делаю? Поймал - держу. У меня два вопроса к тебе. Даже три.
– Эй, а остановиться? Ты что - решил допрашивать меня? И отпусти, - уже неуверенно добавила я. Просидела в кустах недолго, но здесь прохладно, и я немного не то что замёрзла - лето же, но его тёплая рука на спине была как-то... кстати...
– А вдруг сбежишь?
– В смысле - ты задашь такие вопросы, от которых можно сбежать?
– С тобой я ни в чём не уверен. Другая, может, и не сбежала бы, но ты... Так от кого ты прячешься?
– Ни от кого. Забыл, что сам о своём доме говорил, что всё на виду? Я привыкла к тишине и к тому, что редко с кем общаюсь. Могу молчать сутками, и меня это, как говорится, не напрягает. А здесь приходится говорить и общаться... Дикая я, в общем... На - вишню, ты же хотел.
– Хотел, - подтвердил он, с удовольствием закидывая в рот пару ягод.
– Из твоих рук мне всегда хочется. Вкусней.
– В сумраке ветвей его глаза блеснули тёмно-зелёным бликом.
– А ведь ты соскучилась по общению, Оля. Так что пребывание в моём доме тебе на пользу.
– С чего это ты взял, что соскучилась?
–
– Ах-ах-ах, какой психолог - на мою голову! Второй вопрос вашей анкеты, господин психолог?
Настроившись на шутливый лад, я не сразу поняла, что он делает: убрал руку с моей спины и обеими ладонями взял мою кисть с вязаным браслетом.
– Оля, прости... Тебе было очень больно?
– Он осторожно отогнул "браслет". На свет явились четыре до сих пор тёмных синяка.
– Ты... не обиделась на меня из-за этого?
– Нет. Почему я должна обижаться?
– пожала плечами я.
– Ты же спал. Может, сон беспокойный был, и тебе легче было, если есть за кого-то держаться... А браслет я связала, чтобы никто ничего не спрашивал тысячи раз.
– Но это синяки, - настаивал он.
– Больно же!
– Я ко всему прочему ещё и очень неуклюжая, - сказала я, с недоумением глядя на него.
– И очень часто оступаюсь и падаю. Синяков у меня обычно не счесть. Особенно в гололёд. А ещё у меня и дурацкая привычка есть: если на дорожке увидела ледянку, мне надо обязательно проехаться по ней, пока никто не видит. Так что привычна. И пару-тройку нечаянных синяков от человека, который нуждается в моей помощи, я переживу.
Он вздохнул так, как будто с его плеч упала страшенная тяжесть, и поднёс мою кисть к своим губам. Держал крепко: от неожиданности я попыталась отдёрнуть - не смогла. И держал ласково - как-то так, что по-другому и выразиться не могу.
Удивлённая, я не удержалась:
– Сергей, ты переживал из-за этого?
– Да, - коротко сказал он, не отпуская моей кисти, и я почувствовала, как его тёплым дыханием обдало кожу. И так снова захотелось погладить его по голове... Он, как будто услышал мои мысли, поднял глаза, потёрся о мою руку щекой.
– Я бываю довольно груб иногда.
– Ну, это ещё не грубость, - нерешительно сказала я, гадая, почему он об этом заговорил.
– Синяки я имею в виду. И вообще. Со мной настоящая грубость не пройдёт.
– Сдачи дашь?
– улыбнулся он.
– Сбегу. После самого первого раза. Раз и навсегда, - вспомнив сестру, сказала я.
– Если сочту грубость необоснованной.
– А грубость бывает обоснованной?
– Конечно. Вон, я в прошлый раз очень больно задела твою ногу. Если бы ты матюгнулся, я бы поняла... Нас не хватятся? Время-то близко к обеду.
Сергей не ответил. Он сидел, задумавшись, всё так же прижимаясь щекой к моей ладони. Горестные складки по обеим сторонам от рта... Кажется, он размышляет о чём-то не самом приятном. Волосы свесились, полузакрыли лицо. Такое родное - хотя прошло всего полторы недели, как я знаю Сергея. Смешно сказала - знаю. Полный тайн и загадок - мне ли разгадывать его? Почему его так задело, что грубость может быть обоснованной и нет? Что-то в прошлом? Какая-то ошибка, которую он так и не смог исправить?