Травоядный. Том II
Шрифт:
— Так бывает?
— Ха-ха! Ещё как! Тебе предстоит постараться, чтобы дойти до моего уровня всеобщей ненависти и презрения!
— Разве… тебя это не трогает? Они вытирают об тебя ноги, не считают за равного. Но ты продолжаешь выполнять их приказы, — попытался я вывести его на эмоции, — Разве тебе есть что терять?
Я потужно встал, а леопардид ответил:
— Есть такое слово — долг. Знаком с ним?
Я кивнул.
— Так вот… я должен страдать, — с обезображенной, кривой улыбкой сказал он, — Я сам решил заключить сделку, сам выбрал боль и страдания. Это
— Значит, даже Фиро способен любить?
— Фиро способен лишь смутно вспоминать о тех чувствах… — совсем без улыбки сказал он, — Пойдём, заяц. Детишек у Таты вряд ли лишь двое.
«Значит, он знает…» — осознал я.
Он пошёл через переулок, мерно покачивая хвостом. Позади слышались удары капель крови о землю. И я начинал понимать, что это не мы ушли из-под его носа, а он — позволил нам уйти.
И всё-таки я спросил, и не сомневался, что он поймёт, о чём:
— Почему?
— Глупый, глупый заяц. Глупый, старый Фиро, — проговорил он мягко, мелодично, — Мне просто… было скучно. И ты, — он повернул голову и взглянул на меня, — Немного меня повеселил.
Мы быстро добрались до арены, она оказалась в нескольких кварталах от того проулка. Несколько раз зверлинги пытались заговорить со мной, но быстро изменяли своему желанию, видя Фиро, другие просто смотрели с интересом, странными взглядами.
— Как тебе ощущение? — спросил Фиро.
— Ты о чём?
— Ну, то, как на тебя смотрят. Уже не как на простого раба-зайца. Они видели, как ты сражаешься, они чувствуют твою силу, — словно с издёвкой проговорил Фиро, — Большинство из них безродные, работающие на обладателей Дара. Они на них молятся, боготворят, ведь могут обитать тут, в городе, при этом не обладая силой.
— Когда я был в бараке, мне казалось, что большинство хищников и всеядных обладают Даром, — честно сказал я, рассчитывая, что узнаю больше.
— Ха-ха! Во что превратилась бы страна, если бы тут все друг друга убивали ради силы? Они её желают, вожделеют, но страх сильнее. Они списывают свою трусость на гнилую родословную, при этом не решаясь взмахнуть мечом. Быть воином — дорогое удовольствие. Большинство, те, кто стали таковыми не по воли семьи или мечты, а из-за призыва либо найма в ополчение, умирают в первый же год, так никого и не убив. Знаешь, на что похоже поле битвы? — спросил он с каким-то отвращением.
— Нет.
— На косаря — только колосья летят. Только косарь — благородный Одарённый, а колосья — простые воины. Они годны лишь для мясного щита, массы, что создаёт иллюзию силы. Когда несколько Одарённых способны изничтожать сотнями, тысячами, — объяснил он.
«Я не мог даже рассчитывать, что он будет со мной так откровенен… — подумал я. — Значит, всё то, что мне чудилось в бараке. Всесильные хищники, рождённые убивать… Всё фальшь? Пыль в глаза?»
— Они специально подбирают таких надзирателей… — невольно сказал я.
— Догадался наконец! Всё же ты тупой заяц! Ха-ха-ха! — рассмеялся Фиро. — Дезертиры и должники, разбойники, трусы и безумцы — вот кто становятся надзирателями! Те, кому нет места
— Большая ложь отбрасывает большую тень, — сказал я, слова сами всплыли в голове.
— Пока ложь не обратиться в истину, — добавил Фиро заплетающимся языком. — Этот город несколько десятков лет назад был лишь деревушкой. Арис Крим был лишь безродным мальчишкой, сыном избранного головы — обычного тигрида с обычным даром. А кто Арис Крим теперь? — спросил он загадочно. — И вокруг него собирается всё больше монстров, совершенно потерявших связь… с миром… обычных зверлингов… — с трудом говорил он, уже пошатываясь.
Мы остановились у двери, щёлкнула прорезь для осмотра, а затем и засов. Она распахнулась, и показалось двое незнакомых надзирателей.
— Вверяю… эк! Зайчика в ваши руки! Покажите ему новые покои! — бросил Фиро, разворачиваясь спиной. — Это тебе в подтверждение намерений! Просили передать! — и он, спотыкаясь, пошёл по ступеням, с каждой грозя рухнуть вниз.
Высокий воронид в длинном плаще освободил меня от кандалов, и я пошёл за надзирателем, другой следом за мной. Мы молча шли по однотипным коридорам, хотя я вновь старался запомнить каждый поворот, трещинку и камешек, способный меня отсюда вывести. Но при этом не мог отбросить мыслей:
«Он рассказал многое… Больше, чем я мог подумать. И мне кажется, или он стал пить вообще без перерыва? — размышлял я. — Его поведение странное. Ненормальное. Разве он мог рассказывать мне такое? Или… Ха! Нет! Подбивает на побег? Не может быть! — усмехнулся я. — Хотя какая разница, раз я всё равно это сделаю».
Мы остановились после очередного двухдверного перехода, я их насчитал всего три. Шли мы спокойно примерно две с половиной минуты. По пути встретили порядка десяти надзирателей, одного законника в форме. Но я не исключал, что в здешних стенах можно наткнуться и на маску. Хотя можно было учесть вообще всё! Но просто не повезёт. По крайней мере, я постараюсь сделать всё, что в моих силах.
— Вот твой новый дом! — объявил надзиратель, когда я увидел четырёх закованных в латы стражей, стоящих спиной к решётке, и тут же подумал:
«Не видеть, что происходит позади, особенно если там обозлённые, приговорённые на смерть рабы — весьма глупо. И как же хорошо, что вы мои личные охранники», — подумал я с теплом в сердце.
Нетрудно было догадаться, что эти пришли на обговоренную смену прежним. Вот что значило «подтверждение намерений».
Войдя в камеру, на меня тут же набросился десяток взглядов. Удивлённые. Завистливые. Вдохновлённые. Опасливые. В глазах зайцев мелькал весь спектр эмоций. Я знал, что даже новенькие уже в курсе моей речи. И надеялся, что они рассчитывают не на просто слова — а на призыв к действию.