Травяное гнездо
Шрифт:
Нюра налила в миску молоко, и кошка, уже поджидавшая ее, начала мурлыкать.
Нюра спросила: буду ли я парное молоко, и когда я искривилась, изображая крайнюю степень недовольства, она ушла в дом вперевалочку, пыхтя, неся тяжеленное ведро.
Не проходило и дня, чтобы я не скучала по Питеру, по его дождливости и солнцу, по каналам и голубям. Боже, как же мне хотелось прогулять по набережной, особенно когда ты за тысячи километров от дома.
Нюра, которая только что подметала двор, опростоволосилась, глядя на меня.
– Ты
– А ты разве не умеешь писать? – открылась мне и так понятная, но не подмечаемая мной ранее истина.
Боже, такими темпами и с такой сообразительностью мне никогда не найти Новикова.
– Немного умею. Я закончила два класса всего. Хорошо, хоть с этим повезло, после войны не до этого было.
И вновь перечитывая заметки уже позже, поражаюсь своей невнимательности и ограниченности. Ведь и правда, Нюра жила после войны. Она тридцать девятого года рождения, о чем неоднократно мне говорила, а я даже не спросила, каково ей жилось в то время, какая жизнь тогда была.
– Тебе, наверное, тоскливо здесь? – заботливо спросила Нюра. – В клубе иногда кино показывают. Сходила бы.
– Кино. Надо сходить. А где клуб находится?
– Рядом с больницей прям. Ты что же там не была еще?
– Не была.
Нюра снова взялась за метлу. Во дворе был сарай, где жили куры, днем они гуляли возле дома, а на ночь их закрывали здесь, чтобы никакое дикое животное не утащило.
– Тебе надо отправиться к Звереву, он может помочь, – пробурчала она.
– С чем? – не поняла я.
– С пропавшим человеком.
Нюра добавила, что Зверев всегда в курсе происходящего. И про этот случай точно знает, потому что однажды обмолвился о нем, когда покупал у нее кислушку.
– Я сразу почувствовала неладное, но у нас в деревне много необычного происходит, поэтому спрашивать тогда не стала. Только в церковь сходила на следующий день.
– А что странного происходит?
– А Иван разве тебе не рассказывал? Он лучше всех знает.
Про Ивана я с ней говорить не желала, поскольку боялась, что снова начнет про убийство отца болтать, а мне эта тема не то чтобы не нравилась, просто не хотелось верить, что все это правда. Симпатия к Ивану начинала мешать быть беспристрастной.
Завтра нужно навестить Зверева. Я должна его допросить.
Интересная описка «допросить» – неужели я, действительно, так себя здесь ощущаю? Да, моему эгоизму нет предела, к чему были все эти книги про буддизм?
А что касается странных вещей, это она попала в точку, с недавних пор я и сама вижу и слышу такие чудные вещи, которые другие не видят. Влияние местности или разыгралась моя фантазия? Вот о чем мне не сможет рассказать даже Иван, а ведь он «лучше всех знает».
Закат догорал кованым золотом, отражаясь в корыте с водой.
Запись 7
Из-под
– Чего не стучишься?! – крикнул из открытого окна Зверев.
Пробираюсь в ворота, во дворе большая собака, которая даже не открыла глаза. Хозяин вышел во двор, я подумала, что хочет пригласить в дом, но он тут же между куриным пометом начал расспрашивать, зачем я пришла. Я важно извлекла из кармана стопу разнородных листочков с пометками о деле пропавшего. Зверев без любопытства, но с некоторой раздражительностью наблюдал за мной.
Зачитала показания (да уж показания) родственников, перешла к материалам, которые передала мне редакция (надо бы на ноутбуке что ли все набрать да распечатать для внушительности).
– …последние полгода на письма не отвечал, посему можем заключить, что именно в это время Новиков и пропал.
– Голубушка, как вы некстати, – произнес он и махнул на меня тоненькой сухой рукой.
Собака резко поднялась с места, обнюхала меня.
– Сейчас приду, стойте здесь, – он неспешно зашаркал вглубь двора, там виднелись покосившееся ворота в огород.
Туалет у него там был, или он так чего пошел посмотреть, я не знала, но чутье подсказало, что надо действовать. Тут же я скинула кроссовки и метнулась в сени, ничего примечательного не увидела, раздвинула занавеску и зашла в избу. Чистенько, нигде и никак не проявляли себя преступные следы.
Мигом вбежала в переднюю. На столе лежала книга. В ней закладка. Скрипнули ворота.
Закладкой служило письмо. Почерк был ровный, никогда я не видела таких круглых каллиграфических букв.
Шаги приближались.
– Эй, милочка! – послышался недовольный голос Зверева.
Я попыталась сфотографировать письмо, но фотография получилась размазанная.
– Милочка, где вы? – повторно раздался голос.
Я снова нажала на кнопку телефона, пытаясь поймать фокус.
Когда он вошел в дом, я только что и успела, как метнуться, прыгнуть через порог в заднюю. По моему растрепанному виду он понял: делала я что-то недозволительное.
– Воды хотела попить, – тут же соврала я и как-то чересчур довольно улыбнулся.
– Вам лучше уйти, – сквозь зубы процедил он.
– Но я же не задала вам вопросы, – предприняла еще одну попытку оправдаться и поспешила уйти из дома, пока он не решил вызвать полицию или ударить меня поленом. Кто его знает, что у него на уме. А если вдруг он связан с пропажей Новикова, то ударит не раздумывая.
Домой не просто шла, а почти бежала, так уж хотелось мне посмотреть, что в письме. И опять чутье подсказывало, что там есть информация, которая, наконец, позволит сдвинуться с мертвой точки.