Траян. Золотой рассвет
Шрифт:
Фосфор заранее, еще в подворотне, предупредил – дверь в лавку ломать бесполезно, крепка. Пока будем возиться, разбегутся или попрячутся. Надо бы с хитринкой. Сделаем, кивнул Ларций
За дверями послышался шорох, затем хриплый голос спросил.
— Кто?
— Свои, – ответил Ларций.
— Кто свои?
— От Марка Аквилия.
— Что случилось?
— Пусть Сацердата немедленно явится к хозяину.
— Это ты, Порфирий?
— Разве не видишь?
— Не вижу, ты в плащ закутался, а на улице ночь. Поднеси огонь к лицу, хочу взглянуть на твой нос.
— Где же я тебе огонь посреди ночи
Наступила тишина, потом дверь скрипнула, и узкая полоска света упала на порог и замощенную камнем улицу. Комозой было поднял руку, предупреждая своих людей, однако Ларций дал отмашку – ломиться рано, дверь прихвачена изнутри.
— Ну, сними капюшон? – предложил тот же хриплый голос.
— А это видал?
Ларций показал обрубок, с которого предварительно снял крюк.
За дверью поохали, потом послышался кашель, наконец, что-то отчетливо заскрипело, и как только створка начала приоткрываться, два громадных испанца дернули ее на себя. Привратник вылетел на улицу, там его стукнули по голове рукояткой меча, тот сразу упал на мокрую мостовую и притих.
Ларций первым ворвался в мастерскую, располагавшуюся в полуподвальном помещении. Находившемуся в прихожей молоденькому юнцу погрозил мечом.
— Молчи, а то!..
Тот сразу упал на колени, жестами показал, что все понял. Между тем в тесную прихожую начали проникать солдаты. Пока Ларций прилаживал крюк, наверху, во внутренних помещениях, куда вела лестница, кто-то вскрикнул, следом раздался топот и крик. Солдаты бросились вверх по лестнице. Всю банду взяли на заднем дворе, в бане. Тех, кто сидел на бортике бассейна и попытался дотянуться до оружия, зарезали сразу и сбросили в воду, где отдыхал распарившийся Сацердата. Кровь густыми клубами начала распространяться по прозрачной, голубоватой, жидкой толще. Испанцы спрыгнули в бассейн, выловили разбойника, вытащили на бортик и поставили перед Ларцием.
Смотрел Сацердата зло, хмурился, однако взгляда не отводил.
— Повернись, – приказал префект.
На спине отчетливо просматривались рубцы от бича, которым ловко орудовали легионные палачи. Выходит, еще и дезертир.
— Лицом ко мне.
Когда Сацердата повернулся, префект спросил.
— Служил?
— Было дело, – признался разбойник.
— Итак, дезертирство, покушение на убийство, вымогательство. Этого вполне достаточно, Сацердата. Как полагаешь? Может, сейчас и посчитаемся?
Разбойник усмехнулся.
— Неужели римский префект поднимет руку на безоружного? Хотя с благородного римского префекта станется.
— Ты раб, ты не вправе носить оружие.
— Ошибаешься. Я – вольноотпущенник, и пока не доказано обратное, никто не вправе лишить меня жизни. А посчитаться мы всегда успеем. Еще посмотрим, кому в следующий раз подмигнет Фортуна.
Гнев ударил Ларцию в голову, он с трудом сдержал себя. Приказ был ясен и не допускал толкований – сдавшихся и безоружных доставлять в казармы. Какова будет их судьба, никто, кроме императора, не ведал. Но все, кто был задействован в облаве, догадывались – после короткого разбирательства преступников отправят на арену. Пусть они на глазах у римской публики сразятся друг с другом, а не с беззащитными, не успевшими до темноты добраться домой прохожими, с вдовами, потерявшими кормильцев, с дряхлыми стариками
Другое тревожило. Сацердата не так прост, у него могучие покровители, и неизвестно, дойдет ли до него очередь, сумеют ли эдилы вывести его на арену, а тут он стоит голенький, беззащитный. Позволяет себе дерзить, угрожает. Тут еще Комозой, всегда готовый пустить в дело меч, подкатил.
— Может, кончить его?..
Ларций глянул на него – высоченного, раскрасневшегося, забрызганного кровью, потом перевел взгляд на окончательно окровавившийся бассейн. На поверхности спинами вверх плавали три трупа.
— Посмотрим. Если по дороге.
Всего в лавке задержали восьмерых членов банды и «малыша», как называли сообщники того самого юнца, сробевшего в вестибюле. Малыш назвал себя Витразином, остальные хранили молчание. Ту же дерзость проявили преступники, когда Ларций поинтересовался, где они прячут награбленное? Сначала Сацердату, затем его подручных приласкали огнем. Подручные принялись причитать и призывать богов в свидетели, что не ведают о тайнике. Мол, добычу главарь всегда переправлял в какое-то другое место. Когда Комозой угостил огнем Витразина, тот вспомнил, что в одном из жилых помещений стену недавно заделали кирпичом. Там кладка свежее. Отправились на поиски этого помещения. Когда внутренность потайной камеры осветили мерцающим, дребезжащим светом факела, просунувший туда голову Фосфор присвистнул.
— Ну, дела!..
Ларций заглянул в пролом. В небольшой тесной комнате стояло два сундука с золотыми монетами, на полках – серебряные блюда. Там же располагалась большая, обитая мягкой кожей, удлиненная коробка. Префект усмехнулся – не густо. Только простаку Фосфору эта добыча могла показаться царскими сокровищами. Принимая в расчет срок, в течение которого Сацердата орудовал в городе, его добыча должна была составить многие таланты всякого имущества – золотые изделия, самоцветы, куски дорогих тканей. Он и слоновой костью не брезговал.
Ларций сплюнул и приказал составить опись.
Сацердата усмехнулся.
— Ну, ты служака, префект. Надеешься сохранить доверие тех, кому будешь сдавать изъятое у меня имущество? Неужели ты настолько глуп, Лонг? Неужели полагаешь, что твое начальство поверит, что ты не прикарманил б'oльшую часть добычи? Ты вел себя умнее, когда вырвал у меня золотой палец.
Ларций приблизился и ударил Сацердату по голове рукоятью меча. Кровь залила лицо фракийца.
— Глуп ты, разбойник! По себе судишь, – ответил Лонг. – Это у вас каждый рад выхватить кусок из глотки подельника. Тот, кто отдал мне приказ, достаточно опытен, чтобы разобраться, обманываю я его или нет. Он позволил мне наградить бойцов по собственному усмотрению. Они получат долю из твоего имущества, остальное отойдет в казну.
Сацердата, страдающий от потоков крови, натужно и хрипло засмеялся.
— Ну–ну.
Между тем Фосфор извлек из тайника обшитую кожей коробочку. Едва удержал ее в руках
— Ого, – воскликнул он, передавая добычу Ларцию. – Тяжелая.
Действительно, приняв коробку правой рукой, Ларций едва не выпустил ее. Пришлось подсобить крюком на левой.
— Что здесь? – спросил он.
Сацердата засмеялся ему в лицо.
— Взгляни, если такой смелый.
— Ты, негодяй, полагаешь, что я испугаюсь твоих угроз?