«Треба знаты, як гуляты». Еврейская мистика
Шрифт:
В комнату реб Велвл и Кейлу проводил далеко не молодой мужчина.
— Сколько же ей лет, — удивилась Кейла, — если внуку на вид уже за пятьдесят?
Пока Кейла приводила себя в порядок после утомительной поездки, реб Велвл вышел покурить.
Он стоял на балюстраде, с удовольствием затягиваясь ароматной самокруткой. Зеркальные полосы воды, раскачиваясь от порывов холодного ветра, свисали с козырька балюстрады. Крепко и остро пахло мокрой хвоей. Внизу сквозь сетку дождя синели густо поросшие лесом вершины гор.
Вдруг волна воздуха мягко придавила уши, а спустя мгновение раздался страшный удар грома. Грохнуло рядом, за косматыми
В зале крутилось довольно много народу. Сначала реб Велвл решил, будто все они — постояльцы, застигнутые дождем, вроде него с Кейлой. Но приглядевшись и прислушавшись, он сообразил, что это одна семья — потомки хозяйки постоялого двора.
Перед обедом его пригласили на Минху [12] . В отдельной комнате, судя по убранству, предназначавшейся только для молитв, собрался миньян [13] , а за перегородкой присутствовало несколько женщин. Реб Велвл подпоясался гартлом [14] и принялся за молитву с присущим ему жаром и воодушевлением.
12
Минха — послеполуденная молитва.
13
Миньян — десять совершеннолетних мужчин, необходимых для проведения общественной молитвы.
14
Гартл — специальный пояс, которым подпоясываются хасиды для молитвы.
Дождь не прекращался ни на минуту. По запотевшим изнутри оконным стеклам непрерывно сбегали струйки воды. Когда, отобедав, реб Велвл вышел покурить на балюстраду, зеркально поблескивающие полосы по-прежнему свисали с козырька.
— Бабушка хочет с вами поговорить, — на лице мужчины, отводившего их в комнату три часа назад, было написано почтение.
«Интересно, — подумал реб Велвл, — к кому оно относится это почтение: ко мне с Кейлой, или к его бабушке?»
Хозяйка сидела за конторкой в своем кабинете, при виде гостей она улыбнулась все той же приветливой улыбкой.
— Во время молитвы я увидела на вас гартл, — сказала она, обращаясь к реб Велвлу, — и поняла, что вы хасид. Много лет назад мне довелось встретиться с Бааль-Шем-Товом, и я хочу рассказать вам об этой встрече.
— С Бааль-Шем-Товом, — не выдержала Кейла. — Но ведь это…
— Да, — мягко остановила ее хозяйка. — Это действительно было очень давно. Но пусть это вас не смущает, я тоже очень, очень стара, — сказала она с легким вздохом. — Странная штука жизнь. И горькая, и сладкая, и больно бывает так, что из последних сил терпишь, а оглядываешься назад — снова бы все начала.
Ну, так вот, я рано вышла замуж, через год родила мальчика, а через два мой муж исчез. Поехал с отцом на
Где только я мужа ни искала, куда ни обращалась — да все напрасно, точно в воду канул. Пока не посоветовали мне к Бааль-Шем-Тову обратиться. Это было совсем не просто, жили мы далеко, а он все время разъезжал с учениками. Но мне повезло, нашла я ребе. Рассказала свою историю, попросила о помощи, заплакала, конечно. Я тогда все время плакала.
Уронил Бааль-Шем-Тов голову в ладони, посидел минут десять, а потом поднял голову и сказал мне грустным-грустным тоном:
— Увы, дочь моя, я ничем не могу тебе помочь. Твой муж погиб, а свидетелей его смерти уже нет в живых. Придется тебе всю жизнь оставаться «соломенной вдовой».
Я зарыдала в полный голос. Мне ведь тогда шестнадцать исполнилось, жизнь только начиналась, а тут такой приговор.
Помолчал Бааль-Шем-Тов, дал мне вволю поплакать, а когда я успокоилась, сказал так:
— Если ты пообещаешь до конца дней хранить верность пропавшему мужу, я тебе обещаю, что ты станешь богатой, и твои потомки до пятого поколения будут жить с тобой до самой смерти.
— Я уже потеряла счет годам, — сказала хозяйка, завершая рассказ. — Все вокруг словно потускнело, и люди точно охладели. Нет ни той яркой веры, с которой мы относились к праведникам, ни радости, с которой ждали праздников. И горе тоже стало мелким и ненастоящим.
Я живу в этой гостинице долгие годы, ни в чем не испытывая нужды. Детей я пережила, вместе со мной живут внуки, правнуки и дети праправнуков. То, что ребе пообещал, исполнилось в точности. И я, — хозяйка снова вздохнула, — я тоже исполнила то, что пообещала ребе.
— Ну, что ты теперь скажешь? — спросил реб Велвл у Кейлы, когда они вернулись в свою комнату.
— А что, что, по-твоему, я должна сказать? — огрызнулась Кейла, но в ее голосе уже не было ни прежней уверенности, ни прежнего запала.
Помнить и не забывать
Записано со слов раввина Авраама Рубина, Реховот.
Забывчивость — благодатное свойство человеческой памяти. И хоть мы часто ругаем самих себя за эту забывчивость, но если бы не она, жить было бы куда как тяжелей, а зачастую просто невозможно. Каждый человек иногда попадает в тяжелые ситуации, помнить о которых тягостно. Даже простое оскорбление, нанесенное пьяным хулиганом на улице, обязано осесть в глубину памяти и раствориться в небытии, иначе жизнь станет невыносимой.
Особенно тяжело было бы постоянно скорбеть о мертвых. Уходят из жизни самые близкие нам люди: родители, друзья, жены, не про нас будет сказано, дети. В первые часы, дни, недели горечь кажется непереносимой. Жить невозможно, немыслимо. Но проходит время и острота боли стирается.
Пребывание в горести делает жизнь невыносимой, поэтому Всевышний и наделил нас даром забывания. Есть разница между понятиями «помнить» и «не забывать». Помнить — значит постоянно держать что-то перед мысленным взором. Не забывать — иногда возвращаться к этой мысли или понятию.