Требуется чудо (сборник)
Шрифт:
— Но дали! — настаивала Наталья.
— Это меня и удивляет… Знаете что, я не могу лечить на расстоянии. Приведите ко мне мужа, я с ним побеседую. Если понадобится, мы его положим на недельку в наш институт, всесторонне исследуем, энцефалограммы снимем. Ну, и так далее. И тогда я вам точно скажу, здоров он или нет.
— Он не пойдет.
— То есть? — опешило светило.
— Не захочет. Сам-то он считает себя здоровым и свое поведение — разумным и единственно возможным.
— Но сознает, что изменился?
—
— А теперь правильно?
— Теперь — да.
— И пусть живет, — заключило светило.
— Но он перестал пользоваться транспортом, — бросила Наталья последний козырь. — Он ходит пешком!
— Шок, — немедленно отреагировало светило. — Пройдет. Он кто по профессии?
— Актер.
— А-акте-ер! — протянуло со всепонимающим удивлением светило. — Интересно-о-о!.. А как, простите, фамилия?
— Политов.
— Станислав Политов? Как же, как же! Хороший актер, популярный. Дочка моя им очень увлечена…
— Не только ваша, — мрачно констатировала Наталья.
— Да, да, судьба актерская… — посочувствовало светило. — Знаете что? Не обращайте внимания. Актеры — народ особый. Э-э-э… непредсказуемый. Академик Павлов говорил: кончу, мол, опыты на собачках, начну на актерах. Оч-чень восприимчивая публика… А где он сейчас снимается, если не секрет?
— «Ариэль», по Беляеву. Фантастика. Летающего человека играет. Главную роль. — Наталья поняла, что светило больше ни в чем ей не поможет, оно уже само спрашивать начало. Поднялась. — Спасибо, доктор.
— Не за что, — вполне искренне сказало светило. — Думаю, вы зря беспокоитесь. Но если что — приходите опять. Только с мужем, заочно не лечу…
Прямо снизу, из автомата, Наталья позвонила Ленке.
— Але, Ленк, это я… Ленк, я была у твоей знаменитости, а он меня выгнал.
— Как выгнал? — искренне изумилась Ленка на том конце провода.
— Сказал, что не может лечить заочно. Еще сказал, что все случившееся не должно было дать каких-либо последствий.
— Так и сказал? — заинтересовалась Ленка.
— Так и сказал.
— Ладно, Наталья, иди домой. Мы сегодня в одной бодяге играем, я с ним потолкую.
— Ой, потолкуй, потолкуй, Ленк! И позвони мне сразу. А то он вон и Ксюхе замуж разрешил выйти.
— Как так?
— А так. Сказал: живите, только не регистрируйтесь.
— Благословил?
— Я Ксюху видела, она — в легком шоке.
— Ее понять просто: деспот папуля нежданно стал демократом. Чудеса!.. Ладно, чао! — И трубку повесила.
Стасик сидел в гримуборной, разгримировался уже, смотрел на себя, умытого, в трехстворчатое зеркало, вполуха слушал скворчащий на стенке динамик: оттуда еле-еле доносилось происходящее на сцене. Спектакль еще не кончился, но Стасика убили в первом акте, и он мог бы в принципе смотаться домой, не выходить на поклон,
Стасик сиднем сидел на продавленном стуле и думал думу о Кошке. Он прикидывал: позвонит она ему завтра, послезавтра или с недельку характер выдержит? А вдруг вообще не позвонит? Вдруг она порвала с ним, со Стасиком, смертельно обиделась, раненая душа ее трепещет и жаждет мщения. И пойдут анонимки в местком, мамуле, главрежу… Стасик подумал так и немедленно устыдился: Кошка — баба умная и, главное, порядочная, нечего на нее напраслину возводить.
Нет, позвонит она, конечно, позвонит, куда денется!
Но, с другой стороны, Ленка права: как совместить Кошку с новым курсом?
Ах, как трудно, как страшно, как невозможно!..
Одернул себя: разахался, как барышня. Ты же мужик, найди выход, придумай компромисс, наконец…
Опять компромисс?..
Вот бы друга сейчас, друга верного, который все-все поймет, не станет усмехаться, подзуживать: мол, не выдержишь, старичок, не вытянешь, сломаешься, как твой «жигуленок»… Но нет такого! Нет и быть не может!
А Ленка?..
И увидел в зеркале, как она прошла сквозьдверь, бросила автомат в угол, а он чуть задержался над полом, не грохнулся, как ожидал Стасик, а мягко лег на паркет. Ленка стянула с плеч телогрейку, развязала теплый шерстяной платок. Тяжело опустилась на стул — тоже напротив зеркала, вытянула ноги в грубых кирзовых сапогах.
— Устала? — спросил Стасик.
— Очень, — просто сказала Ленка, провела ладонью по лицу, не заботясь, что грим размажется.
А он, странно, не размазался. Как была Ленка партизанкой, так и осталась. Это шло ей — быть партизанкой. Это так по нутру ей было — хоть на вечер почувствовать себя партизанкой.
Стасик, не поворачивая головы, видел ее лицо в зеркале — жесткое, словно высеченное из камня.
— А ты не устал? — спросила она.
— Меня же убили в первом акте, — ответил Стасик.
— Я не о том, — жестковато усмехнулась Ленка. — Я о твоей игре.
— О какой игре?
— В нового Стасика Политова.
— Я не новый, Ленка, я тот, которым должен был стать, если бы не…
— Продолжай.
— Долго перечислять. Если бы не — раз! Если бы не — два. Если бы не — тысяча, сто тысяч, миллион!
— А теперь?
— А теперь я сам с усам, ни во что не играю.
— Для этого надо было упасть в Яузу?
— Для этого надо было упасть в Яузу.