Требуется помощница, или Светлая против Темного
Шрифт:
Хищно усмехнувшись, Лукас подается ко мне.
— Ничего не могу с собой поделать, де Ларра. Я слишком крепко на тебя подсел, чтобы смотреть куда-то еще.
Горячая ладонь ложится мне на ногу, медленно скользит вверх, задирая и без того не слишком длинную юбку.
— Boy, Рейес, притормози. — Упираюсь рукой ему в грудь, и Лукас нехотя отстраняется, а я в который раз ругаю себя за то. что вляпалась в эти свидания.
— И долго собираешься меня дразнить?
— Вообще-то не собираюсь и не дразню.
— То есть это ты не для меня так сексуально оделась?
Ну вот и как объяснить человеку,
— На второе свидание надену скафандр.
— И в нем, детка, ты будешь не менее сексуальной.
Безнадежный случай.
К счастью, в этот самый момент бармен пододвигает ко мне коктейль, и наш с Рейесом треп перестает так сильно меня бесить. После нескольких глотков ультрамаринового напитка настроение улучшается, я почти расслабляюсь и почти перестаю считать часы и минуты, оставшиеся до полуночи. Возможно, получится закруглиться даже раньше, а пока что...
— Еще коктейль? — с улыбкой предлагает Рейес.
Я даже не заметила, как приговорила первый.
— То же самое, только с двойной порцией сильры, — говорю бармену и тот, понятливо усмехнувшись, начинает смешивать волшебные ингредиенты для моего хорошего настроения.
Темные почти не пьянеют, и меня тоже алкоголь берет не сразу, но в этот раз все идет не по плану. Если после первого бокала я чувствовала приятную слабость, то сейчас меня откровенно ведет. Лукас то и дело подается ко мне, что-то шепчет на ухо. почти касаясь меня губами, но мне никак не удается понять, что ему от меня нужно и почему он снова меня лапает, позабыв обо всех дистанциях.
Оттолкнуть настырного препода не получается. Вроде бы и хочу поставить его на место и в то же время от его прикосновений незаметно начинаю заводиться.
Я — и хочу Рейеса? Должно быть, это нервное.
— Пойдем потанцуем, детка. — Взяв за руку, он ведет меня в толпу, и я послушно (кто бы мог подумать!) за ним иду.
Резкий рваный ритм подхватывает меня вместе с руками Лукаса. Он притягивает меня к себе, вжимает в себя, давая почувствовать и понять, как сильно меня хотят.
Удар сердца сливается с ударом басов, и меня начинают целовать. Слишком жадно, слишком нетерпеливо, и мне бы послать к Йоргам этого недодруга, но вместо этого я отвечаю на его поцелуи, тщетно пытаясь понять, на самом ли деле его хочу или что-то не так с моим телом.
Как вариант, с мозгами. Но с ними и правда не все в порядке, иначе бы я не сунулась вчера в «Эрреру».
Эта умная мысль обрывается вместе с поцелуем, когда от меня вдруг относит Лукаса. Его швыряет в толпу, дружно ахнувшую и отскочившую как минимум на пару метров. Первые секунды я никак не соображу, когда это Лукас научился летать и какого Йорга он валяется на полу.
Не соображаю я ровно до того момента, пока в поле моего зрения не попадает бешеный зверь. По-другому Хороса не назовешь, бешеный как есть. Меня всю встряхивает от его дикого, темного взгляда. Отступаю, пячусь, хоть и понимаю, что мне от него теперь уже точно не спрятаться.
В одно мгновение Темный оказывается рядом, хватает меня за руку, и мне хочется зашипеть не то от боли, обжегшей запястье, не то от ярости, затопившей сознание.
— Пойдешь со мной. — бросает он, дергая меня за руку, как если бы я была его собственностью, его игрушкой.
—
Нет, это какое-то издевательство — не успеваю я послать Темного, как йоргова музыка вдруг резко обрывается. Берет, зараза такая, и стихает, и те, кто еще не успел обратить на нас внимание, дружно его обращают. Замечаю, как тьма в глазах высшего расползается по светлым радужкам, полностью их затапливая, и понимаю, что зря я это сказала.
Ну то есть выкрикнула. Так громко, что все услышали. Миленько.
Позвольте представиться, Кара, бабушку вашу, суицидница.
К тому времени Лукас уже успевает подняться и, не дав себе даже пары секунд на то, чтобы одуматься, бросается мне на помощь. Тоже, видимо, жить надоело.
Смертник.
— Оставь ее в покое! Слышишь?!
Кажется, сегодня у меня на одного друга станет меньше.
Если высший и услышал его требование, то виду не подал, отвернулся от багровеющего препода и поволок меня за собой. Я хоть и буду посильнее любой среднестатистической девушки, но справиться со взбешенным Темным не под силу даже фее с неправильными генами.
Может, позвать секьюрити? Но на нас и так уже все пялятся, только настоящего скандала для полного комплекта сейчас не хватало. И можно подумать, охранники мне чем-нибудь помогут.
Проявляя чудеса храбрости, Рейес кидается следом, хватает Хороса за плечо и разворачивает его к себе. Вернее, Темный сам разворачивается, не разжимая пальцев, которыми, словно наручниками, приковал меня к себе.
— Я же сказал, оставь ее в покое, придурок!
Придурок? Бедный, бедный Лукас.
Я не вижу лица высшего, только его затылок. Но. наверное, это даже к лучшему. Лучше любоваться его гладко прилизанной шевелюрой, чем в человеческих чертах видеть черты взбешенного хищника.
— Еще одно слово, и ты — калека, — вкрадчиво, почти что шепотом предупреждает Темный Рейеса, и я почему-то сразу верю. — Я и так сдерживаю себя из последних сил, хоть единственное, чего мне сейчас хочется, — это послушать, как будут хрустеть твои кости. А я не привык себе ни в чем отказывать и, если ты сейчас же не исчезнешь, я реально могу сорваться.
И Лукас... исчезает. И я его за это даже почти не ругаю. Он, конечно, может попытаться врезать Хоросу, но наверняка его потом придется собирать по кусочкам и складывать эти самые непрезентабельного вида кусочки в регенерационную капсулу. Если, конечно, там будет, что складывать.
Меня выволакивают на улицу (сказать, что из клуба мы просто выходим язык не поворачивается) и тащат к оставленному в стороне от других машин аэрокару, к которому мне совсем не хочется притаскиваться.
— А ничего, что это самое настоящее наглое похищение?
От прикосновений Темного, грубых и жестких, ток пробегает по коже. Нет, я не мазохистка и никогда не получала удовольствие от боли — это не перестает твердить мой разум, но телу, кажется, все нравится, все его устраивает. Нравится эта грубая сила, которая безумно возбуждает. Сейчас меня в этом монстре возбуждает все. И резко выделяющиеся в душном полумраке черты лица, и губы, сжатые в одну жесткую линию. Те самые губы, что вчера разжигали во мне костры поцелуями. И сейчас во мне тоже если и не горит, то уже вовсю тлеет, а вскоре начнет и искрить.