Тренировочный день 2
Шрифт:
— Что, не нравится, Валерочка? — прищуривается Миррей Матье, наклоняя голову и изучая его лицо: — совсем не нравится?
— Царица. — буркает полноватый, опуская голову и пряча зажигалку: — давайте уже пойдем. Столик накрыт. И вино я попросил, чтобы откупорили. И если уж и выяснять отношения, то не при… посторонних. — он метает быстрый взгляд на Виктора.
— А это Витя. Витя, поздоровайся, это — Валера. И он — козел. — безжалостно говорит Миррей Матье: — кто козел, а? Валерочка…
— Марина, я умоляю. Давай поговорим наедине! — говорит полноватый Валера: — я все тебе компенсирую!
— Есть один способ сделать тебе больно, Валерочка. А заодно и той, кто заставляет Витю ждать. — с этими словами Миррей Матье подается вперед, делает
— Марина! — раненным бизоном ревет полноватый Валера.
— Все, все. Мы квиты. Прощай, Витенька… — Миррей Матье взмахивает на прощание рукой и странная парочка удаляется в сторону дверей ресторана. Виктор провожает их взглядом. Конечно, он мог бы уклонится от объятий Марины или оттолкнуть ее… но она вроде ничего дурного не замышляла. Немного неприятно быть орудием мести в семейной ссоре, но если бы он ее оттолкнул, да еще и завизжал бы тут как поросенок… мужчина не должен боятся женских объятий. Ни объятий, ни того, что следует за ними… будь иначе разве стоял бы он тут под часами в ожидании Альбины, молодой учительницы по английскому языку?
— Давно ждешь, галантный кавалер средней школы номер три? — раздается голос, и он поворачивается к ней. Альбина. Высокая и стройная, конечно, не такая высокая как девушки из волейбольной команды, но все же. Элегантная и уверенная в себе. Абсолютно все старшеклассники втайне сохли по «анличанке», «мисс Альбине» и «Мэри Поппинс». Последняя кличка, кстати закрепилась за ней потому, что она была «само совершенство».
— Да я только что подошел. — говорит он, окидывая ее взглядом. Альбина и в школе всегда была элегантной, умудрялась оставаться такой каждый рабочий день, но сейчас… такое впечатление будто он встретился с кинозвездой где-нибудь в Московском Доме Кино. Прическа, в которой каждый локон находится на месте, бежевый летний плащ, расстегнутый спереди, бежевая же блузка с брошкой на груди и юбка-миди — все вместе составляло некий ансамбль. Смысл и суть этого ансамбля были непонятны Виктору, но каким-то глубинным чутьем он понимал, что кажущаяся простота образа достигнута путем значительных усилий и затрат.
— Вы сегодня просто великолепно выглядите, Альбина Николаевна. — говорит он, переходя на «вы» и пытаясь найти в себе ту самую куртуазность, с которой принято приветствовать подобного рода женщин.
— … а ты у нас оказывается непрост, Виктор Борисович. — говорит она, подойдя чуть поближе и обдав его ароматом своих духов: — смотри-ка. Это у тебя откуда? Что ты хочешь мне этим сказать? Это — фронда? Ты у нас пытаешься в карбонарии податься и взбунтовать против власти, данной мне природой?
— Карбонарий? С чего это такое впечатление? — говорит Виктор, отслеживая ее взгляд. Она смотрит на его щеку. Нужно было, конечно, стереть отпечаток помады с щеки… но все произошло так быстро… теперь все понятно. Конечно же Альбина, которая считает себя игроком высшей лиги восприняла отпечаток помады на его щеке как вызов. И по-хорошему ему стоило бы оправдаться, объяснить ситуацию, сказать, что он тут не при чем, рассказать о Марине, которая Миррей Матье и о Валере, который подкаблучник с бешеным взглядом… но оправдываться сейчас? Он ни в чем не виноват, а начинать оправдываться — это заведомо ставить Альбину на одну ступеньку выше. Не то, чтобы он тут о социальных рангах беспокоился, но если он так сделает, то и она его никогда уже всерьез воспринимать не будет. Еще один — подумает она, причислив его к своему многочисленному сонму поклонников. Это же, кстати, ей и мешало в личной жизни, что она любовь и поклонение от своих воздыхателей воспринимала как слабость. А слабые мужчины такой фемине неинтересны. Так что… никаких оправданий.
— У тебя на щеке след помады. Судя по всему — довольно пухленькие губки были. — прищуривается Альбина: — Витька, ты что, берега попутал? Я с тобой
— Это случайность, — пожимает он плечами: — рад что ты все же подошла. Пойдем в ресторан?
— Ты мне зубы не заговаривай, Витька. Какой к черту ресторан, если ты в таком виде?
— Значит нет? Ну нет, так нет. Не то, чтобы я так сильно в ресторан сегодня хотел. Что же… тогда давай останемся друзьями или хотя бы коллегами, чего уж тут. — разводит он руками, чувствуя себя немного глуповато.
— Виктор Борисович. — ноздри у Альбины начинают раздуваться: — я не понимаю причины такого… эпатажа. Извольте объясниться!
— Не собираюсь я перед тобой оправдываться. — отвечает Виктор: — какой в том смысл? Чтобы я не сказал — все равно виноватый буду. А у меня нет настроения сегодня виноватым быть. Вот только что видел одного такого… виноватого. Постыдное зрелище я вам скажу. Ну у него, наверное, стимул какой-то есть. А у меня? Это ты меня попросила сделать вид что мы пара, ты же меня вынудила в ресторан тебя пригласить, а сейчас делаешь вид будто я тебе уже чего-то должен. Это уже я должен спросить — а ты случайно ничего не перепутала?
— Да ты должен радоваться, что такая как я с тобой куда-то вообще пошла! Что рядом нас видели! — вспыхивает Альбина.
— Прости, что не прыгаю от радости, у меня что-то… спина побаливает. — отвечает Виктор: — после тренировки. Давай вот так, Альбина Николаевна — пойду-ка я домой. Чаю попью с людьми, в шахматы поиграю, может быть, у Гоги Барамовича еще чача осталась… все лучше чем наедине с разъяренной женщиной сидеть.
— Виктор Борисович! — эти слова Альбина выговаривает так, словно кнутом щелкает: — ты что о себе возомнил?! То, что я тебя с собой в ресторан позвала еще не значит что ты голову потерять должен! Кто ты такой вообще?! Физрук!
— Чем и горжусь. — кивает он: — ладно, не задалось свидание у нас. Пойду я домой, увидимся. — он поворачивается и идет прочь. На душе спокойно и светло. Мог бы он просто извиниться и объяснить в чем дело? Наверное мог. Но… честно говоря и в ресторане сидеть не хотелось… а больше всего не хотелось с Альбиной в эту непонятную игру «то ли пара, то ли не пара» играть. Какого черта? Любые отношения, даже фальшивые это всегда двухсторонняя дорога, не только в одну сторону все. А тут «ты должен быть благодарен» с самого начала. Как-то не очень, когда уже должен, а еще ничего не получил взамен. Сама же Альбина представляла из себя то самое «жароптицево перо», которое «много, много непокою принесет оно с собою». А оно ему нужно вообще? Вон как эта Марина-Миррей Матье с Валерой обошлась на его глазах, а ведь бедняга только опоздал на встречу. И ведь она ему еще устроит, такие не забывают. А самое главное — эти обиды на самом деле вовсе не обиды, а инструмент управления. Ну нет, он не позволит себя в состояние виновного на пустом месте вгонять. Он что? Позаботился о том, чтобы выглядеть как следует, оделся, обулся, денег у Гоги Барамовича занял, пришел вовремя, готовый так сказать к труду и обороне…
— Ты об этом еще пожалеешь! — кричит ему вслед Альбина. Он пожимает плечами, не оборачиваясь. Конечно пожалеет. Ссориться с коллегой по работе, особенно сейчас, когда днем в школе только он, она и Маргарита, да Ашот Варгиевич, завхоз, однорукий ветеран… это не входило в его планы. Тем более что права она кругом — он-то всего лишь физрук, даже с точки зрения исключительно должности. Но у Альбины Николаевны куда больше возможностей чем у него и это факт. Начать с ней кровную вражду, открыть боевые действия — глупый поступок. Однако и прогнуться на пустом месте — нельзя. Потому что, если не начать отстаивать свои границы, как только их нарушают — потом будет хуже. Накопится все, ты на дыбы встанешь, а на тебя только глазами похлопают, мол ты чего? Всегда тебя это устраивало, а теперь ты тут устраиваешь истерики.