Треон
Шрифт:
Михей почти сразу уснул, толи из-за бессонной ночи, то ли просто укачало. Остальные боролись со скукой как могли. Сквозь сон он слышал смех парней по соседству, слышал храп соседа впереди, слышал, как какие-то девушки сзади запели популярный минувшим летом хит:
…лето в Москве, лето в Нью-Йорке,
Лето в Париже, лето на Майорке…
«Утюг» страшно гудел и вибрировал. Иногда под полом что-то шипело и скрипело так, что Михей просыпался. Поездка длилась несколько часов без остановок. Наконец, сквозь оконца под потолком показались стены домов. Колонна замедлила ход, петляя по городским улицам. Снаружи доносились жутковатые крики и вой. Наверное, местные жители так приветствовали землян. А может, выражали свое недовольство
Машина вдруг притормозила и остановилась. Выйдя наружу, люди и оказались на небольшой площади, окруженной несколькими зданиями. Самое высокое из них насчитывало пять этажей. Вход в него был оформлен в виде портика с высоким крыльцом. Над ним возвышалась башенка с округлым куполом. Стены были украшены рельефными изображениями воинов в красивых тяжелых доспехах. Остальные здания выглядели немного скромнее, хотя и были выполнены в похожем стиле. В центре площади возвышался монумент в виде гладкой колонны, на вершину которой как бы вскарабкивался арахноид.
Треонская делегация выстроилась под монументом. Одного из делегатов Михей сразу узнал – это Владыка Пустоши. В глаза бросался арахноид справа от него. Он был крупнее раза в полтора, и, в отличие от остальных, не носил доспехов и не имел оружия. Одет он был в более чем скромные одежды, серые, как дождливое небо, и носил странный головной убор с длинными лентами, свисающими с висков. Руки были скрещены на груди.
– Приветствую вас, доблестные земляне, – заговорил Владыка. – Для всех нас большая честь и великое удовольствие принимать вас в наших владениях.
Гаг Лэнсли не остался в долгу, выдав в ответ пару любезностей. Михей надеялся, что на этом с церемониями будет покончено, но треонец продолжил свою речь. Становилось скучно. Алмаев уже перестал было слушать, но тут Владыка представил того странного арахноида. Он назвал его Матерью Матерей. «Самка, – констатировал Михей. – Можно было догадаться».
– Она ведет нас по пути правды и чести, – пояснил Владыка. Что это значит, Алмаев так и не понял, как и роль, которую эта самая Мать Матерей играла в государстве.
Наконец, им предложили пройти на сцену, чтобы народ Большой Колонии мог приветствовать своих гостей. Группу провели за центральное здание. Взору открылась огромная площадь, переполненная многотысячной толпой.
Владыка произнес длинную высокопарную речь, затем заговорил Лэнсли, ничуть не уступая в красноречии треонцу. Ни у кого из зрителей, конечно, переводчика не было, поэтому Владыка лично озвучивал слова человека своему народу.
Пока они говорили, у Михея было достаточно времени осмотреться. В нескольких метрах от сцены находилось своего рода VIP-ложе, с небольшими мягкими креслами в несколько рядов. Несомненно, его приготовили для них – для землян. Сразу за ним в четыре ряда расположились треонцы в изысканных богатых одеждах. Чем дальше от сцены, тем более скромными становились одежды, и тем менее сдержано вели себя арахноиды. Ближе к концу площади, где речи ораторов были почти не слышны, народ переговаривался, бранился, иногда казалось, что вот-вот начнется потасовка.
«Для большинства из них, мы, будто бродячий цирк, – понял Михей, – маленькие уродцы из далеких стран. Они не осознают смысла происходящего, не понимают важности всего этого. Для них наше прибытие – еще один повод оторваться от дел и повеселиться». Ему стало неприятно. К счастью, с болтовней, наконец, было покончено, и гостям предложили занять места в «зрительном зале». Началось представление. Первой была небольшая сценка, в которой рассказывалось о нескольких древних племенах треонцев, враждовавших многие века, и вдруг столкнувшихся с общей для всех страшной угрозой. Далее подобные сценки проигрывались в перерывах между номерами. Они рассказывали о важнейших событиях в истории Большой Колонии со времен создания до нынешних дней. Представление было грамотно поставлено,
Представление длилось больше трех часов. Все это время Михей не мог оторвать глаз от сцены. Он смотрел, как завороженный, не обращая внимания на голод и жажду. Особенно ему понравились совершенно сумасшедшие выкрутасы акробатов с копьями и мощная стремительная композиция одного музыкального ансамбля.
Так просто. Таким нехитрым способом треонцы сумели показать, что они не какие-то дикари с мечами, а многогранный самобытный народ с богатой культурой, непростой историей, интересными традициями и сложным характером. Это шоу что-то изменило. Михей чувствовал это. В каждом взгляде, в котором еще недавно был виден страх, теперь огнем блестели восхищение, живой интерес и даже уважение. «Вот так, – довольно подумал Михей. – Вот так нужно ломать стены и растапливать лед. Отлично, ребята. Так держать». Он и сам взглянул на Треон по-новому. Он увидел возможности. Треон загадочен и таинственен. Это слегка пугает, но в тоже время манит, возбуждает. Сколько людей захотят посмотреть на шоу вроде этого? Сколькие полюбят треонскую музыку? Сколько люди готовы будут заплатить за сувениры с треона? Да, скоро этот мир покорит сердца землян.
После представления группу провели в здание местной администрации – ту самую пятиэтажку с портиком. В просторном зале для них устроили столовую. Треонцы предлагали им свои угощения, но Лэнсли тактично отказался, сказав, что это может быть опасно. Люди привезли с собой стандартные сухие пайки, и все что им было нужно – немного горячей воды.
После обеда и короткой сиесты землян снова усадили в машины. Владыка сказал, что вечером состоится какой-то матч, что это их самая любимая игра, что это финал и, в общем, будет интересно.
Через полчаса машины подъехали к большому амфитеатру из камня и металла. Стены его украшали барельефы, изображающие арахноидов в странного вида костюмах, с массивными молотками в руках. Бегло взглянув на них, Михей не обнаружил хотя бы двух повторяющихся. Художники поработали на славу.
Группа обогнула здание и вошла в маленькую обшитую железом дверь. Поплутав по коридорам, они поднялись на несколько этажей, и вышли на трибуну. Этот сектор был отгорожен от остальной части стенами, сверху над ней нависал козырек. Не было похоже, что эту зону подготовили специально для землян. Очевидно, она служила ложей для высокопоставленных лиц. Возможно, оттуда следил за игрой сам Владыка Пустоши.
Внутри их встретил арахноид в белых одеждах. Он назвался Саккоссом, поприветствовал землян, предложил им занять свои места и стал объяснять правила игры.
– Эта игра называется Томбс Банс. – Сказал он. – Это можно перевести как «разбей окно». В этом и есть смысл игры – разбить окно. Но обо все по порядку. Как вы можете видеть, игровое поле представляет собой шестиугольник. Состязаются три команды. У каждой из них свой сектор поля, в углу которого расположен бан – то самое окно. На самом деле, это вовсе и не окно, а большой металлический диск. Это название историческое, и берет начало со времен зарождения игры. Но об этом расскажу как-нибудь в другой раз. Так вот, чтобы победить, каждая команда, используя игровой снаряд – томб – должна поразить бан каждого из своих соперников по десять раз. Смысл понятен? Теперь посмотрите на поле. Вы можете видеть на нем множество платформ. Они разные по высоте и форме. У каждой команды их двенадцать, и они располагают их в своем секторе как хотят. Это часть тактики. Игра ведется на этих платформах. Кто падает вниз, попадает в мадс – это очень вязкий, маслянистый сироп. Кстати, его рецепт до сих пор хранится в секрете. Упав в него, очень не просто выбраться. Игроку, измазавшемуся им, играть становится заметно труднее. Но зато, когда каждый игрок хотя бы раз свалится вниз, игра проходит гораздо веселее.