Трепет света
Шрифт:
— Когда я сообщил остальным членам нашей команды, что принцесса Мередит ожидает тройню, они все согласились, что доктор Келли был бы хорошим дополнением к нашей базе знаний.
— Почему? — спросил Шолто, который так редко высказывался на этих встречах.
Они все повернулись и посмотрели на него, а затем разом отвернулись, за исключением Хейлиса, которому удавалось, не дрогнув, выдерживать пристальный взгляд любого, отчасти поэтому он и был главным.
— Король Шолто.
Шолто кивнул, признавая свой титул и давая знак Хейлису продолжать, что тот и сделал:
— Для начала, я знаю, что вы все надеялись на естественные роды, и мы были
Я должно быть выглядела расстроенной, потому что Хейлис посмотрел на меня, сказав:
— Мне жаль, я знаю, как сильно вы хотели избежать хирургического вмешательства, но с тройней мы просто не можем рисковать, принцесса. Я сожалею.
— Я так и поняла, когда мы увидели третьего ребенка, — ответила я и наклонилась вперед в своем кресле, пытаясь найти более удобное положение, но это было невозможно. Дойл сжал мою ладонь одной рукой, другой при этом потёр спину. Холод повторил его действия, и они вдвоем массировали мне спину, как если бы это были руки одного и того же человека. Они были лучшими друзьями и напарниками на протяжении столетий, и, похоже, чувствовали друг друга, не глядя. Благодаря этому они массировали мне спину, не соприкасаясь руками, а когда врачи снимут мораторий на секс, они снова смогут доказать, что являются зеркальным отражением друг друга и в постели. Последним ударом для нас было «никакого секса» правило, которое вступило в силу несколько месяцев назад.
Я крепче сжала их руки, это помогло отвлечься от того, насколько неудобно мне было. Я не знала точно, почему мысль о кесареве так сильно беспокоила меня, но это было так.
— Вы же понимаете, что дело может осложниться, если дети всей толпой ринутся в родовой канал, — уточнил Хейлис.
Я кивнула.
— Мы просто хотим уберечь Мерри и детей, — сказал Холод.
Доктор улыбнулся ему. Хейлису нравилось смотреть в глаза Холода и Галена, наверное, потому что их глаза были наиболее похожи на обычные человеческие: серые и зеленые.
— Конечно, мы все этого хотим.
Хейлис выдал ободряющую улыбку, которую вероятно часами практиковал перед зеркалом, потому что она удалась. От нее его глаза наполнились теплотой и будто начали источать спокойствие.
— Но мой вопрос так и остался без ответа, — сказал Дойл. — Зачем здесь доктор Келли?
— У него самый большой опыт «отсроченных родов» при многоплодной беременности.
— Что такое «отсроченные роды»? — спросила я.
— С помощью кесарева сечения мы можем извлечь первых двух малышей, а третьего, который поменьше, оставить в матке еще на пару недель. Это не обязательно, но часто малый размер означает, что некоторые системы могут быть недостаточно развиты, и это даст больше времени ребенку, чтобы вырасти в идеальной самодостаточной среде утробы.
Какое-то время я просто смотрела на него, моргая.
— Хотите сказать, что тройняшки могут появиться на свет с разницей в несколько недель?
Он кивнул, все еще улыбаясь.
— А если мы не сможем отсрочить рождение третьего ребенка, что тогда?
— Тогда мы разберемся с любыми проблемами, которые могут возникнуть.
— То есть с малышами может быть что-то не так, особенно с самым маленьким из… тройняшек?
— Нам не нравится выражение «что-то не так», принцесса, вы же знаете.
Я заплакала. Не знаю почему, но мысль о том, что двоих малышей извлекут, а третьего оставят внутри созревать дальше, была какой-то неправильной и… Я хотела, чтобы все кончилось,
Глава 3
Аластер[3], как его назвали, идеально устроился на моих руках, словно был вырезан из недостающего кусочка моего сердца. Он смотрел, моргая, на меня огромными влажными синими глазами, будто сияющими сапфирами, на бледной, светящейся коже лица. Одно маленькое, слегка заостренное ушко было таким же черным, как и его густые волосы. Изогнутый кончик почти терялся в полночных прямых волосах. Другое ушко было словно вырезано из раковины, сияло перламутром в бархате его волос.
Измождение, боль и паника от того, что Гвенвифар слишком далеко прошла по родовому каналу для кесарева, а ее брат Аластер уже приблизился к ней, так что времени совсем не оставалось — все это померкло перед трепетом при виде, как крошечное, затерявшееся в волосах ушко Аластера переходит черным пятном на шею с одной стороны, как бывает у щеночков с одним черным ушком.
На Дойле все еще был хирургический костюм, розовый на фоне блестящей черной кожи. Он скользнул взглядом по шее Аластера и спросил:
— Ты не возражаешь?
Я не сразу поняла его вопрос, а затем заморгала, словно пробуждаясь ото сна.
— Ты о пятне?
Я улыбнулась ему, и то, что он заметил на моем лице, заставило его улыбнуться в ответ.
— Он прекрасен, Дойл, наш сын прекрасен.
Мне довелось увидеть то, что доводилось немногим: Мрак со слезами на глазах нежно перевернул нашего крошечного сына на моих руках, чтобы показать мне отметину в виде черной звезды на его крошечной спинке. Это была почти идеальная пятиконечная звезда посередине спины.
Аластер издал протестующий звук, и я вновь уложила малыша на спинку, чтобы увидеть его личико. Как только наши взгляды снова встретились, он успокоился, изучая мое лицо своими серьезными синими глазами.
— Аластер, — мягко проговорила я, — звездочка, ты наша звездочка.
Дойл нежно поцеловал меня, затем лобик своего сына. Аластер же на него нахмурился.
— Кажется, он уже борется за мамино внимание, — сказал Гален с другой стороны кровати. Он держал на руках Гвенвифар, завернутую в одеяло, но она уже пыталась скинуть его со всей силы своих маленьких ножек и ручек.