Трещины

Агапов Вячеслав

Почему работники МЧС подъехали не на само место аварии, а поближе к съемочной группе? И что с ними делает губернатор? А, без разницы! Я сидел на бордюре и, грустно улыбаясь, вертел в руках безнадёжно испорченный куб. Чтобы собрать такой заново, даже по имеющимся схемам, уйдёт немало времени… Он тускловато светился, отдавал мне последние крохи своего тепла, а я смотрел, как толпа, получившая свою порцию зрелищ на ночь, расходится по домам. Тем временем объемистый краснолицый мужчина в костюме-тройке напыщенно вещал в камеру:

– …

несомненно, главная заслуга в успехе – это наша неустанная работа, большого коллектива, нацеленного на высокие показатели. Хотелось бы заострить внимание, что нами за последний период было многое достигнуто, это, безусловно, и успехи в спорте, и повышение уровня культурной жизни города, и выдающиеся достижения аграрной отрасли. Отдельно я отмечу, был недавно, посещал наши Высшие учебные заведения, побеседовал как с преподавательским составом, так и с выдающимися студентами, в целом наметили вектор развития всей отрасли, нацелились на преодоление высот, вы знаете, это уже… В общем говоря, только благодаря грамотной и качественной работе руководящих органов, сегодня мы имеем положительный результат…

Эх, до чего гладко стелет! А мне бы сейчас не сетовать на сгоревший прибор, а нестись стремглав домой, бинтовать обожжённые руки, а не то назавтра я буду беспомощен как ребёнок.

– Дяденька, – вывел меня из оцепенения голос. – Дяденька, – настойчиво повторила девочка с соломенными волосами, – я всё видела! Как вы спасли этих людей, вытащили машину с обрыва! И пусть никто вас за это не поблагодарит, но знайте, вы сегодня совершили доброе дело! Вы хороший, дяденька. Не отчаивайтесь!

Поначалу я потерял дар речи: где-то посередине груди девочки я отчётливо видел сверкающий шар, увитый цветами. Я тщательно поморгал, но это помогло слабо: девочка лет семи уже вприпрыжку неслась к маме, одетой в пальто горчичного цвета, держащей в руках её объёмистую сумку.

Прибор тем временем снова нагрелся и заискрил. Я посмотрел на политика – в груди его висела душа тёмная, как грозовая туча, периодически выплёвывающая буклеты с предвыборной агитацией. По другую сторону улицы, не смотря под ноги, бредёт домой понурый мужик с авоськой, небритый и обросший – видно, едва колышется чахлое облачко, где застыл искорёженный образ жены, погибшей от инсульта полтора года назад, а его душа с того времени медленно покрывается коростой, чахнет и чахнет. Только у пары детей посередь груди видать чистые перистые облака. У остальных души чёрные, как смоль, стянутые цепями, придавленные грузом алкоголя, забитые презрением. Мимо проходят воркующие влюбленные – но её нутро сочится ядом, а у него в груди, точно цербер, сердце пышет ненавистью. Рядом со мной стоит бородатый старичок в поношенном плаще, едва прикрывающем пульсирующее грозовое облако, пронизанное молниями, точно сетью причудливых трещин, в нём клубятся разрозненные образы, чувство непередаваемой усталости и затаённой вины. Мельком я обратил внимание, как он крутит в руках, затянутых

в перчатки, странной формы флакон… но это было не самое странное.

Я никак не мог поверить своим глазам – казалось, подобное может случиться только в сказках или фантастических рассказах. Неужто вот это самое устройство, сконструированное на чистом энтузиазме, не только способно передвигать тяжеленные автомобили на расстоянии, но и даёт силу видеть человеческие души?

Эх, как бы глупо и наивно не было моё первое желание – мчаться на площадь Советскую, вбежать во второй подъезд элитных новостроек, миновать сурового консьержа, на одном дыхании подняться на четвёртый этаж, и там, выждав всего несколько мгновений, пока Алёна откроет дверь, взглянуть на неё, дотронуться до трясущейся души, что с детства измотана бесконечными переездами, когда семья коммивояжера Сапухина была вынуждена менять место жительства едва ли не раз в месяц, когда невозможно ни завести друзей, ни обрести свой угол, вечно не хватало денег, и ребята в школе до слёз дразнили её дылдой за высокий рост… Сказать это глупое и невероятное «Я люблю тебя», а там уже будь, что будет…

***

Этим вечером на набережной было невиданное столпотворение: собрались и пожарные, и медики, а уж работников правоохранительных органов было пруд пруди. Шутка ли – прямиком с моста, протаранив ограждение, улетел в реку автомобиль с четырьмя пассажирами, а в то же самое время на берегу раздался оглушительный взрыв. Судя по обломкам, что удалось собрать, это был какой-то самодельный прибор, что-то вроде карманного излучателя, не выдержавшего нагрузки. Парню, использовавшему это устройство… просто не повезло: собирать его пришлось по кускам. Свидетели при виде такого зрелища предпочли тут же ретироваться с места происшествия, все, кроме пожилого человека в плаще и с томиком Достоевского подмышкой и подозрительно позвякивающей вместительной сумкой.

Клякса

На самом краю стола, покрытом причудливой резьбой, плодом филигранной работы неизвестного, но весьма талантливого мастера, покоится кисточка. Заметьте, она вполне могла лежать, валяться или просто быть варварски оставленной и позабытой, будь она кисточкой попроще, скажем, типичной моделью «Белка №4 – кистью художественной круглой, материал – иск. волос, арт.2591247.» Нет же, эта кисточка с характером, наполняющим безупречную форму – от покрытой лаком, тщательно отшлифованной древесины темно-коричневого цвета, до золотой гравировки известной немецкой фирмы. И пусть вас не смущает, что она выпачкана в грязно-жёлтой краске, которая, заметьте, тоже не из простецкого набора «гуашь Медовая, 6 цветов», а привезена на заказ из далёкого Франкфурта. Я думаю, вы уже поняли, что это комната принадлежит отнюдь не мальчику Пете, что забыл убраться на рабочем столе после того, как нарисовал на завтрашний урок пейзаж из русской народной сказки.

Конец ознакомительного фрагмента.