Трэшачок. Сборник рассказов

Боровин Олег

Миша не удержался на стуле и грохнулся на пол. Он так опешил, что даже разозлился. Гриша его ударил, а он даже объяснить не успел, зачем ему это. А если он не успел объяснить, значит, друг хотел его ударить. Он был готов к этому!

Это возмутило Мишу.

Он кое-как поднялся, пока друзья ржали над его неуклюжими попытками, подошел к Грише и ударил по уху.

– Э, ты че? – завопил Гришка.

– А ты че? – спросил Миша.

– Ты же сам просил.

– Да, я просил, и че?

– Ну вот, ты же просил, а я тебе

ударил. Ты же сам попросил!

– Ну и что, что попросил. Мог бы и узнать, для чего попросил. А ты уже и рад ударить друга, да? А вдруг ты не так ударил, вдруг мне надо было как-нибудь по-другому?

– И че? Я тебя не так ударил?

– Нет, нормально ударил. Как надо.

– Ну а че тогда? Придурок.

За ними наблюдали Эдик и Саня и хохотали во весь голос.

– Вы че, парни? – крикнул Эдик.

– Че, драться вздумали? Валите на улицу тогда! – крикнул Саня.

– Не, не, все нормально, – сказал Миша, – ладно, братан, прости. Я че-то вспылил. Давай еще раз ударь меня.

Он присел на стул рядом и подставил лицо Грише.

– Нет, не буду. А то ты опять зарядишь мне в ухо.

Гриша приложил ладонь к уху, будто это могло помочь, и обиженно смотрел на Мишу. Футбол на какое-то время был забыт.

– Да не, я не буду, – сказал Миша, – Я че-то… Затупил. Братан, ну давай, ударь. Ну че те, сложно?

– Да зачем? Вон иди подерись с кем-нибудь из них.

Гриша кивнул на соседний стол, где сидели два здоровенных качка. Они пили что-то крепкое. Судя по бутылке, что-то дорогое, с несколькими звездами, или даже с двузначным числом на этикетке.

– Не, они меня убьют, – сказал Миша.

Он не был большим и уж тем более спортивным. Однажды он заглянул в спортзал, но штанга оказалась тяжелой, а на беговой дорожке было скучно. Он пробежал две минуты и весь вспотел. Ему стало неприятно, что рабочая рубашка и джинсы пропитались потом. Тогда он пошел в душ. Сердце так стучало, что он испугался, как бы не умереть от инфаркта. «Долбаный спортзал», – подумал он, выпив бутылку пива после занятия, чтобы успокоить нервы. И ему стало легче.

– Да зачем тебя бить? – спросил Гриша.

– Блин, да я все деньги поставил на то, что наши проиграют, а они… Вон! Блин, да как так? Они никогда не выигрывали, а тут на тебе! В тот самый момент, когда я решил поставить против них, да еще и все деньги! Они взяли, да и выиграли. Как так?

– Ну и что из этого? Ну, проиграл и проиграл.

– Наташка убьет меня, как ты не понимаешь? Мне хана! Она выгонит меня. Это же не моя квартира, это ее мамки, две мегеры. Две стервы сожрут меня, а на улицу выплюнут бедного Михалыча с пустыми карманами. Конец мне, конец!

– И что ты предлагаешь? Побить тебя, типа тебя обокрали?

– Да, это и предлагаю. Будет отмаза. Может, еще проживу немного. А может, займешь мне денег? – спросил Миша, – если займешь, то будет еще лучше. Скажу, что отобрали только половину, а остальное

я спас, как настоящий герой.

– Не, Мишаня, у меня нет денег. Остался последний косарь, я сам против наших поставил. Правда, не пятьдесят с чем-то косарей, как ты, – Гриша засмеялся, – а все остальное пропил. И тебе, кстати, пиво тоже я купил, но я не прошу возвращать долг, у тебя все равно нет ни черта.

Он снова засмеялся. На этот раз так громко, что перекрыл крики футбольных фанатов.

Миша снова начал злиться. У него такое горе, а этот придурок еще и смеется над ним. Он залепил Грише кулаком в челюсть. Тот уронил стакан, и пиво разлилось по столу. На них закричал Эдик, мол, хватить бузить.

Миша сказал остальным, чтобы они шли в жопу. Он встал из-за стола и пошел к выходу. Пока пробирался через толпу, он шарил в карманах. Может, он сунул деньги куда-нибудь еще, а не в кошелек? Не мог же он поставить все. Не мог!

Но в карманах было пусто. Там лежала лишь одна бумажка. Он достал ее.

Долбаный чек. Квитанция. Ставка. Долбаная ставка против нашей команды.

Миша пригляделся, ему стало интересно, на какой счет он поставил.

Он различил цифры 5:0.

«Вот черт, я почти угадал, – подумал он, – только с командой ошибся».

Он смял бумажку и бросил в урну. Он вышел на улицу, стрельнул сигарету у каких-то пацанов, курящих рядом. Сигарета была со вкусом дерьма. Он подумал, что чувствует вкус разочарования, вкус поражения. Он зашатался и закашлялся. Его мутило. Он протянул руку и оперся о стену. Его стошнило. Никто ему не мешал. Никто не подошел и не сказал, что здесь не надо гадить. Но если бы кто и сказал, он бы послал его на хрен. У него горе, и он мог позволить себе блевать где угодно.

Наконец он оставил половину выпитого пива на асфальте и пристроил сигарету между зубов.

Мочевой пузырь заныл от давления. Тогда Миша зашел за угол, расстегнул ширинку и уставился на стену. Струя ударила в кирпичи. Перед глазами все еще плыло. Он видел футболистов, видел мяч, летящий в ворота.

– Вот черт, черт! – заорал он.

Сигарета выпала изо рта в лужу. Она тут же потухла.

– Мне пофиг, я докурю и такую, – сказал Миша и заржал.

Он увидел перед собой лицо девушки, которая принимала ставку.

Вот зараза. Зачем она взяла деньги? И как так получилось, что она не отговорила его делать такую большую ставку? Разве ей идет какой-то процент с проигрыша? Наверняка. Конечно!

Он вспомнил ее довольное лицо, когда она взяла деньги из рук. Вот сучка. Она еще и улыбалась. Он вспомнил, как она дала ему бумажку, чек, и он различил на нем ставку «58 тысяч рублей», 5:0. Россия – Саудовская Аравия.

Струя застыла в воздухе. Дыхание остановилось. В голове прозвучал гром. И Мишу ударило молнией. Нет, молния пришла не с неба, а изнутри. Руки тут же затряслись, и он попал на штаны. Сердце забухало.