Треск Цепей III: Расправив крылья
Шрифт:
Я жил среди Эй’ри две недели по меркам обычного мира, но знал, что на самом деле прошло гораздо меньше времени. Ибо роща существовала по своим законам, недоступным для понимания олухов вроде меня.
Расправиться с оставшейся парой жуков не стало для нас чем-то сложным. Подлетев к своему копью, страж вырвал его из тела насекомого и нанёс точный удар призванный убить существо, не доставляя ему лишних мучений.
Я же, использовал одно из заклинаний ведьмы, чтобы остановить остальных:
— Спиракту!
Это
Очередной панцирь хрустнул, брызнула лимфа и внутренности. Прущий на меня диким кабаном жук, зарылся головой в жижу и замер. От второго пришлось уходить перекатом.
Эй’ри почти не использовали одежду, но для меня, как для гостя — сделали исключение. Мне подарили лёгкие сапожки из тонкой кожи, и штаны с рубахой из чего-то мягкого, похожего на лён.
Сейчас всё это стремительно превращалось в грязные обноски…
Страж заложил крюк поднимаясь выше и достал последнего противника копьём, брошенным в то время, когда Эй’ри пикировал вниз. Ускоренное таким образом оружие смяло череп жука и пробив его насквозь, проникло глубоко в землю.
— Спиракту!
Использовать дважды одно и то же заклинание было расточительством. Следовало чередовать их хотя бы через раз, для экономии, ибо повторы сжирали дополнительные силы нейронной сети.
Но насекомые не умирали, получив смертельные для человека травмы, и следовало обрывать нить их жизней как можно быстрее, чтобы не заставлять мучится.
— Здесь мы закончили, ой-ой, я позабочусь об останках! Ступай к столпу мудрости, королева мать ждёт.
По старой человеческой привычке я кивнул, но потом вспомнил где нахожусь, и дополнил свой кивок традиционным ответом:
— Ой-ой, Эй’ри!
У грибных фей, как я про себя прозвал этот племя Эй’ри, не было имён. Все они считали себя частью целого, но при этом не отрицали, что обладают личностью. Наделяли отдельных представителей своего племени должностями и рангами, от чего те постепенно менялись и становились «достойны».
Королева мать тоже когда-то была обычной феей. Но её нашёл Арк, синтетик культа, и используя высочайшую чувствительность Эй’ри к течениям энергии вышел на связь. Арк не был ключом, существом, способным ходить между мирами. Но ещё в бытность моего прибывания в Первоисточнике он рассказывал, что умеет блуждать по границам сна и яви, путешествуя по иным реальностям в роли наблюдателя.
Хотя все эти условности ключ… не ключ… просто из-за разницы в базовой модели нейронной сети, синтетики отличались от биоников вроде меня. И каждый из нас имел предрасположенность к чему-то своему.
Были и другие такие как он. Дети корпорации, искусственные существа оказавшиеся предоставленными сами себе после четырёхдневной
Раньше я считал их союзниками. Но внутри культа что-то произошло, переворот, революция или предательство? Подробности произошедшего мне не ведомы. Знаю лишь что именно они насильно заключили меня в саркофаг, чтобы я пробил для них ткань реальностей между мирами. И если бы не Арк…
Охота на сегодня была закончена. Я возвращался в центр грибной рощи, место, ещё не тронутое порчей. Жалкий огрызок земли, оставшийся прежним лишь благодаря усилиям фей и их удивительным способностям к волшебству.
Мы разговаривали с королевой матерью каждый день. Лишь благодаря ей моя нейронная сеть была наконец очищена. Та, кого я называл ведьмой — томилась внутри своей темницы. Магия бездны, чернота, запятнавшая меня после сделки с чёрным принцем, тоже была извлечена и блокирована. Я видел эти две сферы каждый день и каждый день испытывал отвращение.
Эмоции возвращались ко мне ночными кошмарами. Совесть хватала за горло и заставляла плакать во сне, когда ко мне приходили невинно убитые. Дети, сожжённые чёрной вспышкой. Женщина, проткнутая мечом вместе с налётчиком…
Днём я держался, и к своему стыду, старался не думать о том, что творил. Ибо размышления о прошлом вели только к одному — наказанию. Наказанию себя самого. Я знал, чем это может закончиться: петлёй на шее.
Но я не был настолько слаб и потому гнал подобные мысли прочь.
В грибной роще царствовал споропад. Тусклые, мёртвые закорючки падали то тут, то там, и усеивали болото своими трупами. Я шёл быстрым шагом, зачастую перепрыгивая с одной более-менее сухой кочки на другую, радовался каждому протяжённому участку твёрдой земли и с отстранённым интересом разглядывал округу.
Я уже успел попривыкнуть к местным «красотам» и знал, что не стоит приближаться к светящимся кустам мха-паразита. В нём жили клопы, зелёные и быстрые, они готовы были порвать любого, кто к ним сунется. Но стычек с ними было легко избежать, просто на просто — не приближаясь.
Падающие с высоты, редкие, почти невесомые споры вызывали странный эффект. Постоянно чудилось что на периферии кто-то двигается. Было тяжело к этому привыкнуть, но время отличный наставник.
В сердце рощи, у гриба королевы матери, эти самые споры были полны жизни и пропитаны силой. Красиво светились, в своём спиральном падении с головокружительной высоты. Раскрашивали белоснежные дороги из переплетённой грибницы, яркими, горящими искрами.
Здесь же грибница медленно гнила где-то под землёй, воняла и порождала чудовищ. А грибы что были связаны ею в единую сеть, рождали лишь мёртвые споры.