Трест Д.Е. История гибели Европы
Шрифт:
Поэтому Новый год он встречал в чайной на Шаболовке с полотером Чугом. Выпив третью чашку, Чуг сказал:
— Так ты говоришь, с тобой деникинцев били? Так! А еще я французов бил под Одессой… А еще поляков… «Даешь Вар шаву!» Енс Боот томно вздохнул и сказал:
— Ну, а теперь как живешь? — Теперь? Ничего — разворачиваемся.
Истинного значения этого глагола Енсу Бооту узнать не удалось, ибо раздавшийся оглушительный грохот прервал их мирную беседу.
Не разлучаясь, они выбежали на улицу, — Склады взорвались! — Врешь, это салют в честь конгресса! — Учебная стрельба! — Батюшки, говорят,
Раздались второй и третий взрывы. Была уничтожена электрическая станция, и город погрузился во тьму. Начальник штаба Республики спокойно отдавал приказы. Он был убежден, что через несколько минут советская авиация прогонит польские аппараты.
Взрывы продолжались. Красная Пресня перестала существовать. Из Главвозфлота сообщили, что летчикам не удалось обнаружить врага. Петровский, недоуменно щуря глаза, глядел в окошко. Взрывы раздавались теперь на юге — это гибло Замоскворечье.
Вбежавший комиссар артиллерийских курсов Лукьянов закричал:
— Это не самолеты. Это артиллерийский обстрел.
— Вы что, рехнулись? Обстрел! Откуда? Этого никто не знал. Еще удалось запросить Смоленск и Брянск. Оттуда ответили: все спокойно, никаких банд. С Брянском говорил Петровский. Говорил в 2 часа 26 минут. Через три минуты он погиб.
Так как взрывы происходили с интервалами, большей части населения удалось выбраться из города. Все дачные местности по Казанской и Нижегородской железной дороге были полны народа.
Утром Енс Боот и Чуг, оставшиеся в беде неразлучными, грелись у костра на станции Быково. Взрывы еще продолжались, хотя Москва представляла собой огромный пустырь, заваленный камнями.
Причин катастрофы никто не знал. Старушка, чудом спасшаяся, лопотала, разумеется, о чуде: Москва погибла в нака зание за кончину последнего иерея, последовавшую в городе Коврове.
Какой-то ученый рабфаковец вопил:
— Это нитроатомные бомбы. Радиоактивный распад. Двадцать лет тому назад об этом писал Уэллс.
Вопил он так рьяно, что старушка молила:
— Да уймите же его, голубчика. Сил нет. Хуже бомбы.
Другой, просто дурак, кратко сказал:
— Подкоп.
Чуг спросил Енса Боота:
— А ты что скажешь? Но Енс Боот пил чай и ничего не сказал. Взрывы к вечерувозобновились. Они продвигались туда же, куда и люди, то есть к востоку. Беженцы тонули в сугробах, избегая больших дорог.
Приблизительно две трети погибли, остальные добрели до Волги.
Уцелевшие члены Совнаркома перебрались в Нижний Новгород, который был объявлен временной столицей Республики.
Удалось наладить связь с некоторыми городами. Выяснилось, Петербург, Киев и Одесса погибли. Сибирь настаивала на переезде правительства и Читу. Собрался Реввоенсовет, обсуждавший меры обороны, но обороняться было невозможно, ибо не было ни войны, ни врага.
Линия взрывов быстро приближалась. 6 января был разрушен Харьков, 8-го — Рязань и Владимир.
Черт побери! Что
Ему никто не ответил. Енс Боот и Чуг не спешили. Они последними покидали гибнущие места.
— Что делать? — сказал Чуг Енсу Бооту, выбираясь из мертвой Рязани.
Ответа также не последовало.
В это время председатель польского кабинета, господин Тшетешевский, принимал лидеров политических фракций сейма.
— Я должен сделать вам радостное, но совершенно конфиденциальное сообщение. В сентябре месяце прошлого года мы, а также и союзное румынское правительство, получили от нашей могущественной союзницы-покровительницы Франции предложение уничтожить Россию, которая являлась единственной черной точкой на светлом европейском горизонте. Мы ответили, разумеется, согласием.
В декабре под флагом «О-ва распространения французской культуры» к нам прибыла военная миссия. Она привезла нам двадцать восемь метательных орудий системы «Центрифуга Дивуар Эксцельзиор». Эти метатели были изобретены в тысяча девятьсот двадцать восьмом году французским инженером господином Дивуаром и в честь его получили названное имя. Работы над ними совершались в абсолютной тайне, и в прошлом году военный суд города Дижона приговорил к расстрелу одного рабочего, хваставшегося, что на заводе строят необыкновенные круглые пушки. Перевоз орудий также удалось произвести незаметно. Двадцать восьмого декабря была закончена установка центрифуг в разных пунктах нашего государства и в Румынии. В час пополуночи первого января мы приступили к работе.
Вы легко поймете причины, по которым я не могу вам описать детально устройства этих метательных установок.
Итак, первого января мы приступили к осуществлению на шего плана, и ныне я могу сообщить вам отрадные новости:
господа, Москвы, Петербурга, Киева и других гнезд насильников больше не существует! Россия погибла.
Все лидеры патриотических фракций сейма от умиления прослезились и трижды пропели: «Еще Польска не сгинела!..» А бывший полотер Чуг, вместо того чтобы натирать воском полы, брел по развалинам рязанских домов и спрашивал Енса Боота:
— Что ж делать? Вдруг он увидел нечто странное и похожее на огромную чугунную чечевицу.
— Вот так штука, — недоуменно сказал Чуг и уставился на Енса Боота.
Директор «Треста Д. Е.» был сообразительным мужчиной и, тщательно оглядев чечевицу, сказал:
— Это неразорвавшийся снаряд. Вот такими штуками уничтожена Москва.
Это очень заинтересовало Чуга, и он провел над снарядом не менее часа, всячески изучая его. Изучать было, собственно говоря, нечего, кроме марки «Д. Е.», указывающей, что этот снаряд приготовлен для центрифуги «Дивуар Эксцельзиор».
— «Д. Е.», а это-то что означает? — полюбопытствовал Чуг.
Как легко поймут читатели истории «Треста Д. Е.», это могло означать очень многое, и Енс Боот вместо ответа только усмехнулся.
Чуг должен был сам расшифровать странные инициалы и опознать, таким образом, коварного врага. Что ж! Он это и сделал, хитроумный полотер, не зря в свое время бивший поля ков и французов.
— Ты знаешь, что здесь сказано? — крикнул он. — «Д. Е.» — даешь Европу.
— Браво, — отозвался в восторге Енс Боот. — Тонко подмечено.