Третье правило диверсанта
Шрифт:
— Что случилось, не понимаю? — Всё так же шепотом обратился к воздуху Монах. — Ну-ка помоги. — Это уже относилось ко мне.
Он перекинул автомат под руку, стволом вниз, наклонился и взялся за один конец скамейки, под которой лежал мертвец.
— Ну! — Не выдержав моей заминки, прикрикнул Монах. Я спохватился и поспешил ему на помощь. Вдвоём мы слегка приподняли тяжёлую скамейку и, обливаясь потом и тяжело пыхтя (во всяком случае, я делал всё, чтобы так выглядело со стороны), перетащили в её сторону.
Верхняя половина трупа была придавлена упавшим шкафом (в нескольких местах отмеченным пулевыми отверстиями) и сколько мы не дёргали за ноги, не могли его вытащить. При каждом нашем рывке в его брюхе что-то плескалось, как будто в полупустой бочке шумно переваливалась
Отпустив ботинок, я взялся за пока ещё не окоченевшую руку трупа и рванул на себя. Ничего не вышло. Дёрнул сильнее. И чуть не рухнул на спину, когда мне удалось оторвать скрюченные пальцы от штанины, и если бы Монах не поддержал меня точно бы расшибся об железный угол лежащего на боку шкафа.
В намертво сжатом окровавленном кулаке оказалась латунная пуговица с остатками ниток и клочком тёмно-синей материи. К тому же на руке не хватало одного пальца, не трудно догадаться какого — совершенно верно большого. Он был небрежно срезан с кисти гораздо ниже последней фаланги. И, судя по раздробленным хрящам и порванным сухожилиям выкручен, и вырван из сустава. Белеющего, и окропленного несколькими каплями крови — вызывающе торчащего из изуродованной кисти.
Мы с Монахом, не сговариваясь, посмотрели друг на друга.
— Андрей, — сказал я.
Монах кивнул головой в знак согласия.
— Это что он такой беспорядок устроил? — Спросил я.
— Получается.
Ответил он, коснулся подушечками пальцев подтёкшей крови, растёр пару капель на ладони и понюхал.
— Прошло не больше получаса. Могу с уверенностью сказать, что этот тип минут сорок назад дышал и вполне себе радовался жизни.
Я вспомнил человека (обладателя жёлтых кожаных ботинок, он устроил мне личный досмотр при нашем первом знакомстве) и не мог не согласиться с Монахом особенно в той части его утверждения, что это действительно был жизнерадостный экземпляр, редкостный болван и верзила. Он мало уступал в размерах Андрею и не думаю, что вот так запросто, мог распрощаться с жизнью.
Представшая перед глазами картина красноречиво живописала жуткий конец наёмника и, несмотря на явную неприязнь к нему лично и ко всему их сообществу в целом, меня пробрал холодок по спине и я почувствовал что-то вроде сочувствия.
Монах не был столь сентиментален, оставив труп, он вскинул автомат, и резко кивнув головой, указал мне направление, в котором двигаться и главное разом привёл в порядок ход моих мыслей, но ненадолго.
Идти по оставленному следу не представляло никаких затруднений. Две расшерканные ботинками широкие красные полосы пролегали от места убийства по освещённому проходу между шкафов и вели в самую его вглубь, насколько хватало глаз. Похоже, Андрей сильно пострадал в схватке. По правую сторону кровавой лыжни и по её середине примерно на одном расстоянии растекались по полу крупные сгустки начинающей запекаться бурой коркой крови, да и сам характер шагов свидетельствовал о том, что передвигался он с трудом, поочерёдно подволакивая обе ноги. Я гадал, как вообще подобное могло произойти. Почему Андрей вопреки, оговорённого плана и здравого смысла, проник в бомбоубежище, причём с одним только ножом и устроил здесь черт те что. Удивительно и то, что в подвале после случившегося так тихо? Неужели никто не слышал шума, а шумно было надо полагать будь здоров. Конечно это по определению бомбоубежище, но всё же странно, что наёмник появился один внизу и что его до сих пор не хватились? Как вам это? Вот зараза! У меня заломило в затылке от напряженной работы извилин. Когда думаешь обо всём и сразу, такое случается. Зараза! Всё! Шабаш!
Я сосредоточился на работе, стараясь ступать как можно тише и не упускать
Только скоро опять меня стало одолевать беспокойство.
Мы продвигались вдоль длинных шеренг шкафов, более походивших на чудовищную нескончаемую аллею высоких металлических надгробий, обезличенных и совершенно одинаковых и, оттого ещё более угнетающих волю, сея в душе безотчётный страх и непередаваемое словами чувство одиночества и обречённости. Не знаю, что испытывал Монах, меня же так и подмывало сделать какую-нибудь глупость, что-то необдуманное хотелось совершить, чтобы уж разом покончить со всем ужасом и сумятицей в сердце. Хотелось броситься вперёд, кричать во всю грудь, раздирая в лоскуты лёгкие и помечать каждый тёмный выступ посланной в него пулей.
Кровь начинала закипать и лопаться пузырями где-то в районе висков, ещё немного, и я сорвался бы в крутое пике и тогда как не тяни на себя ручку — спасения нет. Но неожиданно волны паники сошли, как краска с лица, когда одним резким движением перерезают горло от уха до уха, так же, легко и бесповоротно. Словно в моём мозгу перегорел предохранитель, сорвало клапан или ещё что-то в том же роде — выключился и снова вспыхнул свет и тёмная чернильная субстанция до того грязнившая мои мысли вскипела и вышла паром через пролом в черепе. Тотчас мир расширился, выплеснулся за пределы узкого прохода между шкафами, и открылась новая непривычная грань вселенной, словно бескрайняя стеклянная поверхность огромного журнального столика распахнулась передо мной. По стеклянной плоскости испуганно бегал кругами таракан — вот с чем я столкнулся и вот на кого был похож со стороны.
Я чуть не рассмеялся, насколько просто всё было устроено, насколько вышли незначительными в общем течении, мои потуги изменить порядок вещей, и насколько глупы и смешны, оказались желания соответствовать собственноручно сотворённым принципам — цена которым ломаный грош. И в то же время я понял, что моё присутствие в данное время в данном месте имеет гораздо больший смысл, нежели это представлялось вначале.
Открылась какая-то новая страница и, хотя буквы плясали перед глазами и смысл написанного, терялся в дикой мельтешащей перед глазами карусели, зато чётко читалась первая строка, и появилась уверенность, в том, что программа не даст сбоя и не подведёт в самый неожиданный момент. Всё начинало выстраиваться в логическую линию, словно нанизывались в нужном порядке кольца на стержень детской пирамидки. Но всё по порядку. По списку. А там кривая вывезет.
И первым пунктом в повестке стояла полная зачистка здания от наёмников. Излишняя щепетильность отброшена в сторону за ненадобностью и больше ничто не стояло между мной и необходимостью истребить всех, всех кроме одного, он был мне нужен. Зачем выясниться после — в этом я тоже был уверен. По ходу дела будет не лишним прояснить ситуацию с Андреем. И напоследок долгожданная встреча с пресловутым Сергеем, в том, что он объявиться и именно тогда когда будет необходимо, я был убеждён.
Так теперь Монах.
С ним могли возникнуть трудности, но думаю, ничего такого, с чем бы, я не справился, не произойдёт.
Не откладывая решение этой проблемы в долгий ящик, я остановился и, подождав его твёрдо без обиняков сказал:
— Монах решай сейчас, или дожидаешься меня здесь, или не отстаешь ни на шаг. Никаких вопросов просто делаешь, что я говорю. Это всё. Что скажешь?
Монах оторопел от моих слов. Он стоял, разинув рот не в силах выдавить из себя ни звука. На его лице отобразилась занятная палитра противоречивых чувств. С одной стороны ему явно хотелось влепить мне увесистую затрещину, чтобы в корне подавить стихийно вспыхнувший беспричинный бунт, с другой он хотел понять эту самую причину и потому тянул с мордобоем. Но, по всей видимости, была и третья составляющая его замешательства, он догадался о моей перемене и мог лишь гадать, что именно всплыло, что называется, из тьмы забвения в моей голове. Мне и самому было жутко любопытно к чему приведет тот едва освещённый лаз в подсознании, нечаянно мне открывшийся и в который я едва-едва просунул свой длинный нос.