Третьего не дано
Шрифт:
– А мы, батя, знаем куда...
Юнпа прислушалась было к ним, но почувствовала, что Ленин скоро закончит свое выступление. И он действительно закапчивал. Последние его слова прозвучали в абсолютной тишине:
– Если мы не дадим ни фразам, ни иллюзиям, ни обману, ни истерике сбить себя с правильного пути, то социализм победит!
25
В тот час, когда в Денежном переулке, в особняке немецкого посольства, прозвучал выстрел Блюмкина, заведующий отделом по борьбе с контрреволюцией Лацис находился в Наркомате внутренних
– На Лубянку!
Дзержинского он там пе застал: Феликс Эдмундович был в немецком посольстве.
Едва Лацис вошел в свой кабинет, как раздался телефонный звонок.
– Завершено ли у вас дело племянника графа Мирбаха?
– отрывисто спросил Дзержинский.
– Его взял у меня Блюмкин, - ответил Лацис.
– Когда?
– Сегодня в одиннадцать утра.
– Материала этого дела обнаружены на месте покушения, - сказал Дзержинский.
– Работа Блюмкина!
– Кажется, в этом нет сомнения, - сказал Дзержинский.
– Я немедленно выезжаю в Трехсвятительский, в Покровские казармы. Попов устроил там заваруху. Вас, Мартин Янович, попрошу отправиться на съезд и сообщить о случившемся Петерсу.
Лацис поспешил в Большой театр. Разыскав Петерса, стоявшего в сторонке в фойе и оживленно втолковывавшего что-то хмурому Калугину, Лацис начал было говорить, но Петерс не дал ему раскрыть рта.
– Дзержинский арестован в штабе Попова!
– волнуясь, воскликнул он.
– Арестован?
– изумился Лацис.
– Сейчас же едем на Лубянку.
– Петере устремился к выходу.
– Надо обсудить создавшееся положение и принять самые экстренные меры.
В ВЧК Петере бросился к телефону и связался со штабом Попова.
– Говорит Петере. Прошу к аппарату товарища Дзержинского, - волевым тоном попросил он.
Человек, взявший трубку на другом конце провода, ответил не сразу.
– Вы что, оглохли?
– возмутился Петере.
– Немедленно пригласите к аппарату Феликса Эдмундовича!
В трубке послышались отзвуки приглушенных голосов.
– Мы не можем его позвать, - торопливо проговорил кто-то и тут же повесил трубку.
Петере вскипел:
– Я заставлю их ответить!
На второй его звонок к телефону подошел Александрович.
– Товарища Дзержинского вызвать не могу, он занят, - глухим голосом, в котором проступало плохо скрываемое волнение, произнес он.
– Да в чем дело, что за таинственность?
– воскликнул Петере.
– Объясни, что там у вас происходит.
В ответ не раздалось ни единого слова.
Пришлось звонить в третий раз.
– На каком основании вы задержали Дзержинского?
– спросил он Александровича, который снова подошел к телефону.
– Извольте немедленно объясниться.
– Я действую по указанию ЦК партии левых эсеров, в которой состою, и не имею права вдаваться в причины. Это
– Сволочи!
– воскликнул Петере.
– Надо разворотить это изменническое гнездо! Надо...
Он не договорил: по прямому проводу позвонил БончБруевич.
– Владимир Ильич дал указание двинуть артиллерию и другие воинские части против мятежников, - сказал он.
– Временное исполнение обязанностей председателя ВЧК возлагается на товарища Петерса. Ильич предупредил, что за жизнь Дзержинского ответят головой тысячи провокаторов и мятежников.
Петере поспешил на съезд, чтобы усилить охрану театра. Лацис вернулся в ВЧК. Он отдавал распоряжения своим подчиненным, как вдруг в кабинет к нему вихрем ворвался чекист.
– Мартин Янович, там, в коридоре, наших комиссаров арестовывают!
– Что?!
Выскочив в коридор, Лацис нос к носу столкнулся со здоровенным матросом Жаровым. Издевательская усмешка расплылась по его скуластому рыхловатому лицу.
– Руки вверх!
– приказал Жаров.
– Ты на кого?! Я Лацис!
– Его-то мне и надо!
– пробасил Жаров, не переставая ухмыляться.
– На ловца и зверь бежит!
"Надо немедленно сообщить в Кремль", - подумал Лацис и решил схитрить.
– Хорошо, - сказал он, - вот только фуражку возьму.
– Дуй, да поживее!
– самодовольно разрешил Жаров.
Лацис вошел в свой кабинет. Сообщить в Кремль по прямому проводу о том, что его арестовали и куда увозят - неизвестно, было делом одной минуты.
В коридоре Лациса ожидали вооруженные мятежники. Они вывели его на улицу и направились в сторону Сретенки.
"В Трехсвятительский, в штаб Попова", - подумал Лацис.
Предположение подтвердилось. На Покровке он увидел свежевырытые окопы. Караул мятежников стоял на бульваре, строго контролируя каждого проходящего.
В штабе Лацис встретил Попова. Блестели начищенные, как на праздник, хромовые фасонистые сапоги. Блестели кожаные галифе, обтертые сзади, и кожаная куртка. Блестели новые скрипучие ремни, портупея, фуражка. И даже полные розовые щеки Попова блестели, будто смазанные жиром.
– По постановлению ЦК партии левых эсеров вы арестованы, - торжествующе объявил Попов, не выдерживая, однако, прямого, уничтожающего взгляда Лациса.
– Как вы посмели поднять руку на Дзержинского?
– в упор спросил Лацис.
– Вы заступаетесь за мерзавцев мирбахов! Вы продались немцам!
– завопил Попов, стараясь криком заглушить в себе страх и возбудить окруживших их матросов.
Два дюжих матроса, от которых разило водочным перегаром, подтолкнули Лациса в дверь, и здесь он увидел Дзержинского. Феликс Эдмундович стоял заложив руки за спину. Лицо его пылало гневом и решимостью...