Третьего не дано
Шрифт:
– Автомобиль, - будто сквозь сон услышал Александрович голос Блюмкина.
Александрович вырвал листок из своего именного блокнота, черкнул в нем несколько строк. Записка тут же исчезла в портфеле Блюмкина.
– Вы ничего не хотите спросить у меня?
– поинтересовался Блюмкин.
– Нет, - ответил Александрович, но Блюмкин не был уверен, произнес ли он это слово вслух или, лишь отрицательно кивнув головой, приоткрыл рот.
– Можете не сомневаться, я убью графа Мирбаха, - сказал Блюмкин.
Александрович встал. Блюмкин подождал, пока он чтолибо скажет или попрощается, но, не дождавшись, сам протянул ему руку и, стиснув
Как Александрович решился на такой шаг? Этот вопрос снова и снова задавал себе Дзержинский. Несомненно, Александрович вспомнил о постановлении третьего съезда партии левых эсеров, проходившего в первых числах июля, вспомнил записанное в постановлении требование "разорвать революционным способом гибельный для русской и мировой революции Брестский договор", вспомнил, какая роль отведена ему в этих событиях.
В решающий момент он должен был обезоружить или хотя бы парализовать ВЧК, стоящую на страже безопасности республики. Да, так будет и впредь враги будут пытаться проникать в ВЧК, чтобы парализовать ее или направить острие удара в иную, чем нужно для защиты революции, сторону. Об этом забывать нельзя.
Александрович был втянут в подготовку мятежа, но задолго до этого последнего момента надеялся: вдруг чтото изменится, что-то произойдет. Теперь надежд не осталось. И потому, когда к нему пришел Блюмкин, он сделал вид, будто ничего не знает, не хочет знать. Было ли это трусливым желанием прикинуться человеком, выполняющим обычную формальность, или же привычной осторожностью, трудно судить... Дзержинский и теперь не мог примириться с мыслью, что Александрович стал на путь предательства сознательно. Но все факты налицо, и сейчас уже не может быть двух мнений о нем: главное не в Александровиче как в личности. Главное - в платформе левых эсеров.
Дзержинскому отчетливо вспомнились слова Ленина:
"И поверьте мне, Феликс Эдмундович, эти левые эсеры преподнесут нам нечто такое..." И действительно, преподнесли.
Дзержинский достал из папки показания Марии Александровны Спиридоновой и, перечитывая их, мысленно опровергал одно утверждение за другим.
"Убийство Мирбаха, - писала Спиридонова, - лишь только один из частных актов борьбы нашей партии со всяким империализмом... С негодованием отвергаю распространяющиеся в наш адрес обвинения в вольном или невольном союзе с английской, французской и всякой другой буржуазией... Программа нашей партии и пути ее ясны и прямы. Через отказ от всяких соглашательств и коалиций с каким бы то ни было империализмом, через классовую борьбу трудящихся против классовых врагов - помещиков и капиталистов, через восстания и через Интернационал - к победе над войной и над эксплуатацией мировой буржуазии, к завоеванию социализма..."
Ничего не скажешь - красиво и бойко. Такие ультрареволюционеры не скоро уйдут со сцены, и бороться с ними тем труднее, чем отчаяннее и громче трубят они о своей революционности. И сколько вреда делу мировой революции они еще принесут, если не разоблачать их демагогию, их лишенных чувства реальности претензий указывать человечеству путь борьбы, не замечая, что ведут его к пропасти, к тяжелым поражениям и ошибкам.
"С негодованием отвергаю..." - пишет Спиридонова.
Благородные чувства! А чем же объяснить, многоуважаемая госпожа левая эсерка, что одновременно с вашим мятежом восстали
"Все происшедшее является результатом защиты русским правительством убитых агентов германского империализма и самозащиты ЦК нашей партии, совершившего это убийство..."
Вот и объяснение причин мятежа. Большевики, мол, сами виноваты - зачем послали вооруженный отряд для охраны посольства, зачем в посольство ездил Ленин и Свердлов, зачем они извинялись перед дипломатами империалистов, зачем Дзержинский примчался в Трехсвятительский? Нет, нет, какой же это мятеж, это всего лишь самозащита!..
Вам этих объяснений недостаточно? У вас еще есть сомнения? Пожалуйста: "Ввиду того что у нас были опасения, что немцы, имея связь с мирбаховскими военнопленными, могут сделать внутреннюю оккупацию Москвы и что к ним примкнут белогвардейские элементы, мы приняли меры к мобилизации левоэсеровских боевых сил..."
А зачем же вы захватили телеграф, госпожа левая эсерка? Извольте: "Думаю, что телеграф был занят для использования его для осведомления об убийстве Мирбаха и объяснения этого акта".
Отлично. Действительно, такая телеграмма пошла.
А почему понадобилось хотя бы вот это письменное распоряжение: "К сведению тт. телеграфистов и телеграфисток.
Всякие депеши за подписью Ленина и Свердлова, а равно и депеши, направленные контрреволюционными партиями правых соц.-рев. и соц.-дем. меньшевиков, ненавистников Советской власти, белогвардейцев, кадетов и монархистов, провоцирующих левых соц.-революционеров, задерживать, признавая их вредными для Советской власти вообще и правящей в настоящее время партии левых с.-р. в частности. Все задержанные депеши направлять старшему по аппаратной. Член Цикопотеля: Лихобадин".
Слышите, Мария Александровна: "правящей в настоящее время партии левых с.-р."? С явным опереженьицем написано! Желаемое выдано за действительное!
Или вот: "В Тулу. Клуб "Земля и воля", Пятницкая, Титову, № 3809. Нами съезд покинут на один день. Ситуация грозит столкновением. Силы приводим в состояние готовности. Дмитрий. Адрес отправителя: Москва, "Националь", "№
133".
Еще процитировать или довольно? Что-то не видать тут объяснения насчет Мирбаха, зато других объяснений вполне хватает, даже с избытком!..
Дзержинский мысленно полемизировал со Спиридоновой и явственно слышал ее голос - грубый, истеричный.
Тогда, в Трехсвятительском, в штабе мятежников, куда он поехал из немецкого посольства, среди других организаторов мятежа - Александровича, Черепанова, Камкова - увидел и Спиридонову. Она, как мрачное изваяние, стояла в дверях, язвительно усмехаясь над словами Дзержинского, обращенными к Попову: "Я застрелю вас как предателя!"
Потом мятежники обезоружили Дзержинского, Лациса и Смидовича, а рядом с комнатой, в которую их посадили, устроили митинг. Спиридонова кричала, стараясь, чтобы ее услышал Дзержинский. Она прерывала свою речь лишь на то время, когда раздавались хлопки. Аплодисменты уже стихали, а она все еще ждала, желая, чтобы они звучали как можно дольше, подтверждая, что ее слова горячо одобряют поповцы. Она кричала, что декреты большевиков пишутся по приказанию графа Мирбаха, что большевики предали Черноморский флот, отбирают хлеб у бедняков.