Третьего не дано
Шрифт:
– Тревога!
– вдруг рявкнул парень над самым ухом дежурного.
Тот взметнулся, как от выстрела, вмиг заправил за пояс гимнастерку и как ни в чем не бывало уселся за стол, на котором в гильзе от снаряда догорала оплывшая самодельная свеча.
– "По постановлению Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, - громко, будто перед ним собралась толпа, прочитал дежурный, стараясь сдержать зевоту, - товарищ Савинков, делегат Комиссариата народного просвещения, едет в Вятскую губернию по делам колонии пролетарских детей..."
Дежурный
– "Всем местным Советам предписывается оказывать всяческое содействие..." - В голосе дежурного зазвучали уважительные нотки. Слыхал, Лыков, - обратился он к парню, - всяческое содействие. А ты небось кулаки в ход пускал? Они у тебя огромадные!
– Чего ты на меня чертей вешаешь?
– возмутился парень.
– Да я с ними, как с кумовьями...
– Товарищ говорит чистую правду, - поспешил вступиться за него Савинков.
– Я должен отметить, что бдительность у вас в городе отменная. И по возвращении в столицу я непременно доложу об этом!
Дежурный встал и с достоинством пожал руку Савинкову. Был он худ, длиннолиц и производил впечатление человека, который за всю свою жизнь так и не сумел как следует выспаться.
Он тут же распорядился разместить прибывших на ночлег, предварительно справившись, не доложить ли о них председателю Ядринского Совета. Савинков заверил дежурного, что они люди скромные, к тому же дьявольски устали и незачем среди ночи поднимать председателя с постели. Он попросил также напоить и накормить коней и держать их наготове, так как утром они без задержки должны продолжить свой путь.
На ночлег их разместили в избе по соседству с Советом. Парень, сопровождавший их, дал наказ ничего не понимавшей со сна старухе покормить гостей и ушел.
Савинков шепнул своим спутникам:
– До рассвета надо исчезнуть. Нельзя так долго испытывать счастье. Могут спохватиться.
– Верно, - поддержал всегда настороженный Флегонт.
– Полцарства - за один час сна, - простонал Стодольский.
– Не квакай, - оборвал сю Флегояг и подкрепил запрет смачным ругательством.
Савинков опасался не зря. Он предчувствовал беду.
И верно, парень, вернувшись в Совет, привязался к дежурному.
– Товарищ Рябоконь, зачитай бумагу.
– Пошел ты к лешему в штаны!
– вскинулся задремавший было дежурный. При тебе читал? При тебе!
Все в полном ажуре. Гляди - вот она, печать.
– Печать, печать, - проворчал парень.
– Ты зачитай.
– Для глухих три обедни не служат, - еще пуще разозлился дежурный.
– Ладно, хрен с тобой, - согласился парень.
– По фамилии-то как его?
– А вот - черным по белому. Товарищ Савинков.
– Савинков, Савинков...
– наморщил лоб Лыков и вдруг с размаху хлопнул себя ладонью но лбу.
– Слыхали, как же!
–
– возмутился Рябоконь.
– Слыхали, как же!
– не унимался Лыков.
– В газете было пропечатано. Газета где?
– Газета, газета... Небось еще намедни на самокрутки извели, - заворчал Рябоконь, однако, не мешкая, полез в ящик стола. Ящик выдвигался с трудом, это бесило дежурного, и он с грохотом выдвинул его вовсе.
– Смотри-ка, уцелела!
Он развернул измятую газету, поднес к чадившей свече и начал один за другим прочитывать вслух заголовки. Закончив, издевательски хмыкнул:
– С дуринкой ты в голове, Лыков, как есть с дуринкой!
– А ты ищи, ищи, - не обидевшись, настаивал Лыков.
– Искал дядя маму, да попал в яму, - пробовал отшутиться дежурный. Гляди сам: вот про мятеж левых эсеров, вот телефонограмма лично товарища Ленина, вот сводки с фронтов. Приснился тебе этот Савинков, когда ты с бабой в обнимку спал. Ей-ей... Ну, вот еще - про восстание в Рыбинске.
– В Рыбинске?
– встрепенулся Лыков.
– Вот туточки его и ищи!
Рябоконь приник к газете. Теперь он предусмотрительно читал про себя. Дойдя до строк: "Во главе восставших контрреволюционеров стоял организатор "Союза защиты родины и свободы" известный враг Советской власти Б. В. Савинков", он оторопело уставился в Лыкова. Тот все понял по его будто окаменевшему лицу.
– Может, однофамилец?
– нерешительно спросил Рябоконь.
– Все равно надо их допросить, голубков, и немедля!
– воскликнул Лыков, рванувшись к двери.
– Ребят возьми с собой!
– вдогонку ему крикнул дежурный, доставая из кобуры наган.
– ...Пока шел этот разговор, Флегонт успел выйти из избы, осмотреться.
– Коней не взять, - с тревогой в голосе сообщил он Савинкову.
– Тот высоченный верзила ходит возле них как собака на привязи.
– Придется ножками, ножками, - усмехнулся Савинков, приметив отчаяние на лице Стодольского.
– Лес близко?
– Через огороды, а там до леса рукой подать, - ответил Флегонт.
– Тогда - с богом...
– прошептал Савинков.
Старуха возилась у печи, гремя заслонками. Гости шмыгнули за дверь и растаяли в ночи.
Рассвет встретили в лесу. Всходило солнце, когда они напоролись на вооруженных красноармейцев. Их обстреляли. Выручил овраг. Они кубарем скатились под откос Стодольскому не повезло: падая, он ударился о поваленное дерево. Он лежал на дне оврага у топкого ручья и стонал. Флегонт осмотрел его.
– Перелом ноги, - хмуро сообщил он Савинкову.
– Что будем делать? Тащить на себе?
Савинков не ответил. Наверху, в чаще, подступавшей к оврагу, затрещали сучья, послышались голоса. Савинков и Флегонт молча переглянулись и, не сговариваясь перепрыгнули через ручей, спасаясь от преследования.