Третьего не дано

Алистер Дениза

Сейчас Джоан и в самом деле не хотелось флиртовать с ним. Ей нравилось, что они выглядели добрыми знакомыми, которые пришли на рынок и вместе осматривают горы овощей и фруктов, гигантских омаров и моллюсков, экзотических рыб, решая, что выбрать.

Когда они, нагруженные сумками и пакетами, наконец покинули рыночную площадь, то почти одновременно остановились, взглянули друг на друга и улыбнулись.

— Кажется, ты собираешься накормить всю округу! — Взгляд Эрвина был теплым и дружелюбно-насмешливым, и Джоан почувствовала, что ее обволакивает нежная аура его любви. Ей казалось, что

ничего плохого уже не может случиться.

— Думаю, пора ехать домой, — сказала Джоан. Ее аквамариновые глаза светились радостью. — Как насчет апельсинового сока на дорожку?

— Почему бы и нет? — Эрвин взял у Джоан сумки и присоединил к своим. — Пойдем, эта толпа меня смущает.

Нет, его ничто не может смутить, думала Джоан, следуя за ним все в том же блаженном состоянии. Он способен разрешить любую задачу — спокойно, разумно и логично. Что он и сделал с проблемой, которая возникла после их свадьбы.

Вначале он дал волю гневу. Что ж, его эмоции были вполне понятны. Но когда он остался наедине с собой и спокойно обдумал все, что произошло, — сердце Джоан забилось сильнее, охваченное счастливым предчувствием, — он изменил свое мнение, и теперь все снова будет хорошо!

Они нашли небольшой ресторанчик и, усевшись за столиком на террасе, окаймленной благоухающими цветами, принялись потягивать из высоких бокалов ледяной апельсиновый сок.

— От него мурашки бегут по коже, — заметил Эрвин.

Джоан кивнула. Так хорошо было сидеть с ним рядом и просто молчать. Ей не хотелось говорить о своем бывшем муже ни сейчас, ни потом. Она чувствовала себя слишком виноватой перед Эрвином за то, что поддалась на шантаж мерзавца.

Но Эрвин, как выяснилось, не собирался оставлять эту тему.

— Даже если судить по твоим рассказам, не говоря уже о моем личном впечатлении, я не могу понять, отчего ты согласилась выйти замуж за этого типа? Ты ведь умная женщина, Джоан. Независимая и очень разборчивая.

Джоан предпочла бы, чтобы Эрвин вообще забыл о существовании Барни Бленнера. Но если он хочет что-то выяснить, она должна рассказать ему все.

— Видишь ли, он не всегда выглядел так, как сейчас, и не всегда был таким грубияном. У него хорошо подвешен язык, и на первый взгляд он казался славным малым, не лишенным того обаяния, которое может вскружить голову. Я была доверчива, легко поддавалась на лесть, к тому же была очарована подарками: наряды от лучших модельеров, шикарные туфли, драгоценности… Немного кричащие, но достаточно дорогие. — Джоан нервным движением прижала пальцы к уголкам губ, и взгляд, брошенный на Эрвина, сказал ей, что он отлично понимает, насколько неприятен для нее этот разговор.

Даже более чем неприятен! Предстоящая встреча с Барни не выходила у нее из головы. Но если она сейчас замолчит, то Эрвин, чего доброго, решит, что она сожалеет об этом человеке. Джоан сжала бокал в ладонях и заставила себя продолжать:

— Но через какое-то время дорогие рестораны, ночные клубы, роскошные платья мне надоели. И я освободилась от его чар настолько, что прямо спросила, откуда он берет деньги.

Барни ответил, что играет в рулетку. Разумеется, это не привело меня в восторг. Мама тоже всегда твердила, что предпочла

бы видеть меня замужем за небогатым, но честным человеком. И я была просто шокирована, когда узнала о его подпольных махинациях, поэтому и заявила в полицию. По той же причине я развелась с ним. А сейчас… — Джоан взглянула на Эрвина сквозь полуопущенные ресницы, и голос ее невольно прозвучал умоляюще, — не могли бы мы забыть об этом?

— С удовольствием. — Эрвин поднялся из-за стола и начал собирать многочисленные сумки. — Будем считать, что эта тема закрыта. Ну что, пора отправляться?

Джоан облегченно перевела дыхание. Наконец-то можно расслабиться. Если это было испытание, которое Эрвин решил ей устроить, — она справилась с ним.

Они приехали домой к концу дня. Эрвин настежь распахнул все окна, пока Джоан разбирала продукты. Затем они отправились каждый в свою комнату, чтобы принять душ и переодеться. Оба неосознанно избегали полного сближения до тех пор, пока все проблемы не будут решены окончательно. Тогда, в ночь после вручения Джоан литературной премии, они не прибегли к этой тактике, отчего все закончилось столь печально.

Сейчас они наскоро поужинали овощами и фруктами и, вытянувшись в шезлонгах на террасе, принялись смотреть в бархатную глубину ночи, усеянную блестками звезд, благоухающую ароматами лилий и жасмина.

Джоан настолько устала от жары, что испытала огромное удовольствие, сменив дорожный костюм на хлопчатобумажные шорты и топик. Эрвин тоже переоделся в черную рубашку с короткими рукавами и белые шорты, которые еще сильнее оттеняли его загар. Джоан вновь подумала о том, насколько сексуально он выглядит в любой одежде, и почти тут же отвела взгляд. Искушение протянуть руку и коснуться его бронзовой кожи было почти невыносимым. Она вспомнила, как они занимались любовью в первые дни медового месяца, и какое наслаждение это доставляло им обоим. Сердце ее учащенно забилось, во рту пересохло.

— Не возражаешь, если мы поговорим? — Краем глаза Джоан увидела, что Эрвин обернулся лицом к ней. — Посмотри на меня, Джоан.

Повинуясь мягко звучащему голосу, Джоан повернула голову. Золотистые волосы волной упали ей на одно плечо. В глазах Эрвина отражался звездный свет, и его лицо в причудливой игре теней приобрело необыкновенно чувственное выражение.

— Ну так что? — настойчиво произнес он.

— Да, конечно, — ответила Джоан. Она знала, что пришло время для настоящего разговора, и была полна решимости ответить на все его вопросы.

— Я хочу сказать, что верю в твою историю. Нет, я не справлялся в клинике. Да они и не сказали бы ничего. В таких вещах всегда соблюдают строгую конфиденциальность. Но чем дольше я размышлял, тем больше приходил к выводу, что это вполне соответствует всему, что я знал о Тома… Ты и в самом деле так хотела ребенка?

Эрвин ни на секунду не отрывал глаз от ее лица, и Джоан без колебаний взглянула на него так же прямо и открыто.

— Да. До такой степени, что это вызывало у меня почти физическую боль, которая долго не проходила. Порой мне становилось так плохо из-за этого, что я считала всю свою жизнь, все успехи никчемными и бесполезными.