«Третий ангел вострубил...» (сборник)
Шрифт:
Марине Ланцуховой
Хризантемы - поздние цветы -
Средь смятенья общего печальный
Светлый луч спокойной красоты,
Неразгаданный обряд венчальный.
Снова осень. Тишиной святой
Уголок любой в лесу заполнен.
Людям, листьям отсвет золотой
Сказку позабытую напомнил.
Все равно: по звездам ль долгий путь
Иль длиною рек и далью мерят,
Не расторгнуть
Коих долго ждут,
В которых - верят!
1981
Посвящение
Был мольберт под прахом похоронен.
Для кого - под вздохи и смешки -
Рисовал я звезды и ладони,
Голубого поля васильки?!
Было людно, суетно и сонно.
С каждой и ни с кем встречал зарю.
И молчали буквы отрешенно
В книжном или письменном строю.
Может быть, не стоил я участья:
Кто в жару не плачет о дожде?
Но вдруг осень даровала счастье,
До поры не утопив в беде…
1981
* * *
Закрыты плотно ставни, двери
И снег кружится над водой.
Напрасно знать, кошмарно верить,
Что желтый цвет - не золотой.
Опала сказка, потускнела.
В туман размыта теплота.
За белым сном, под настом белым
Погас последний вальс листа.
Кто обручается листами,
Тот причащается водой!
Но то, что желтый - не златой,
Лишь перед явной наготой
Деревьев, дел и душ представим!
1981
Юле
Не стану дров бросать в костер,
Так много сил души отнявший,
Не стану отвечать на вздор,
А буду старше.
1983
Избит неизвестными
На Земле есть место, где согреться:
Пусть костер или родной очаг.
Пел я много о любви и сердце.
Ныне расскажу о сволочах.
Ночь кусалась. В шубе тело стыло.
Фонарей на той дороге нет.
Брел старик, весь сгорбленный, и было
Старику за восемьдесят лет.
Влажные глаза. Ушанка-шапка.
Лоб в морщинах (старость тяжела!).
У нагретой печки дома бабка
Целый час его уже ждала.
Вдруг из темноты, как из могилы,
Тени три и перегар спиртной:
«Эй, трухлявый, чтоб тебя
Раскошелься - дернем по одной!»
Не успел старик сказать ни слова -
Грубый голос: «Падла! Не дает!»
И удар, паденье, привкус крови.
«Что? Молчать не будешь наперед!»
Допинали. Дотоптали. Скрылись.
Утром полз, в руках сжимая снег.
И, как сон, перед глазами плыли
Взрывы, танки.
В прошлом.
На войне…
1980
Л. М. Ерофеевой
Звезда горит для тех,
кому не безразличен
Ее туманный свет,
распластанный в ночи,
И для кого в стремленьи
безграничном
Всегда лиричная
мелодия звучит!
1981
Иннокентий Анненский
Лишь касался кончиками пальцев -
Не сжимал фиалки в кулаке.
Наслаждался запахом акаций,
А не цветом флага на древке.
Жизнь вдыхал, не думая о смерти,
Светлый взор свой устремлял в века.
Не судачил о плохом и скверном -
Сказку неба видел в облаках.
И внезапно - без пророчеств мрачных -
С неба камнем пал и встретил смерть
На вокзале, средь скамей невзрачных,
Будто в наши дни беря билет.
1981
Памяти однокурсницы
Ларисе Додоновой
Прости за не подаренный цветок,
За слов венок, не выловленный нами,
За скупость чувств и - как ее итог -
Безмолвную, терзающую память.
Улыбок свет - вот помощи рука.
Чтоб долг отдать, тепло мы накопили,
Но… Канул день!
Мы в вечных должниках
Пред той, что спит в могиле.
Минуты, дни, года - пред пустотой!
Для счастья в жизни выпало так мало!
Твоя мечта - да будет нам звездой
И доброта - да будет идеалом!
1983
На старом еврейском кладбище в Праге
Самый старый надгробный камень на могиле поэта Авигдора Каро датирован 23 апреля 1439 года.
Как листы из Книги Судеб -
Отголоски бытия -
Громоздятся камни всюду,