Третий ангел

Смирнов Виктор Григорьевич

Подъезжая к рыночной площади, царь с удовлетворением отметил, что она до отказа запружена народом.

Дальше случилось непонятное.

При виде царя народ кинулся врассыпную. В молчаливом ужасе, пробиваясь локтями, сбивая торговые прилавки, давя рассыпавшиеся яблоки, оступаясь и падая, люди в панике бежали прочь. В мгновение ока площадь опустела.

Царь растерянно обернулся к Малюте. Бегство народа рушило весь тщательно продуманный ход казни. Царь чувствовал себя обиженным и оскорблённым. Он потратил столько усилий для того, чтобы устроить народу

небывалое зрелище, а те, для кого оно предназначалось, не захотели его смотреть. Что случилось с московским людом? Ведь ещё недавно эти люди охотно сбегались поглазеть на казни, злорадными воплями отмечали очередную голову, вздетую рукой палача. Это было как если бы он приготовил пир, а гости отказались от его приглашения. Москва предала его, и с этой минуты царь возненавидел Москву так же, как раньше ненавидел Новгород.

Малюта всё понял без слов. По его знаку опричники погнались за разбегавшимися, но этим только усугубили панику. Люди обезумев, шарахались прочь, лезли через изгороди, прятались в подвалах. Кто-то истошно вопил:

— Царь Москву казнит!

Совсем растерявшись, царь сам стал ездить по городским улицам, уговаривая народ пойти поглядеть на казнь, божился, что ничего худого против москвичей не затевал, сулил невиданное зрелище. Но всё было напрасно Люди отворачивались, ускользали из рук опричных, бабы закрывали платками лица, косоротилась даже распоследняя чернь. Силком загнанные на площадь рассыпались как овёс из худого мешка, и площадь пустела сызнова.

С великим трудом удалось собрать редкую толпу. Половину её составляли люди Малюты, постоянные доносчики, работавшие в людских скоплениях.

Царь спешился. Тяжело ступая в боевых доспехах, вошёл в расступившуюся перед ним толпу. Смиряя гнев, стал расспрашивать москвичей про житьё-бытьё. Кивал, сочувствовал, жаловался на тех, кто мешает ему править с пользой для простого народа. От них, злоумышленников, всё зло на Руси, кабы не они — жил бы народ в довольстве и радости.

— Так отвечайте, православные, — возвысил голос царь. — Верно я делаю, что казню злых изменников, моих и ваших врагов?

В ответ раздалось нестройно:

— Верно! Живи, всеблагий государь! Карай изменников!

Кричали, в основном, люди Малюты. Боязливо косясь на опричников, им вторили горожане.

— А чтобы видели вы моё милосердие, — царь щедро махнул рукой. — Отдаю вам половину изменников. Я их милую, забирайте, делайте с ними, что хотите.

Из толпы приговорённых отделили половину и передали в руки стоящим тут же земским боярам. Это были уцелевшие новгородские дворяне. Их потом рассовали по ссылкам и дальним монастырям.

Царь снова взобрался на коня и дал знак начинать.

6.

Первым вывели печатника Ивана Михайловича Висковатого. Двадцать лет тянул Висковатый на себе государственный воз, много раз доказывал преданность царю. Когда тот был при смерти и даже самые верные не хотели присягать «пелёночнику» Дмитрию, это он, Висковатый, сумел убедить всех выполнить последнюю волю государя. Но

воистину ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. За преданность, за ум великий, за служение беззаветное наградил царь печатника по заслугам — позорной казнью. Обличать Висковатого должен был дьяк Василий Щелкалов, давний его завистник, сам метивший на место печатника.

Выступив вперёд, Щелкалов взял в левую руку бумагу с перечнем обвинений, а в правую плеть. Откашлявшись, зычно воскликнул:

— Иван сын Михайлов! Писал ты королю польскому. Обещал ему предать Новгород и Псков. Это первый знак твоего вероломства.

Ударив печатника плетью по голове, продолжал:

— Писал ты царю турецкому, увещевал его послать войска к Казани и Астрахани. Это вторая твоя вина.

Последовал новый удар плетью.

— В-третьих, писал ты царю перекопскому или таврическому, чтобы он опустошил наше царство огнём и мечом. За это будешь ты казнён. Если имеешь оправдание — говори!

Звучно и твёрдо вознёсся над площадью голос Висковатого:

— Великий царь! Бог свидетель, что я невиновен, что всегда верно служил тебе. Дело моё поручаю Богу, он нас и рассудит в ином мире. Ты хочешь моей крови? Пей!

Подбежал Малюта, просипел:

— Покайся, Иван Михайлов, перед смертью.

Вместо ответа Висковатый плюнул Малюте в лицо. Выговорил с омерзением:

— Будьте вы все прокляты! Вы и ваш царь!

Малюта довольно осклабился. Этих слов он и ждал от печатника. Теперь царь не будет скорбеть о нём.

С Висковатого сорвали одежду, привязали спиной к бревну.

— Кому доверишь казнить изменника, государь? — спросил Малюта.

— Тому, кто мне самый верный, — ответил царь.

Малюта первым подбежал к печатнику и ножом отрезал ему нос. Подбежавший следом Грязной отрезал одно ухо, Зюзин — второе. Подъячий Иван Ренут, думая отличиться, отсёк половые органы. Печатник вскрикнул и испустил дух.

Царь пришёл в ярость — Висковатый слишком легко отделался. Ренута схватили, оттащили к осуждённым.

Вторым вывели казначея Фуникова. Его обличал сам царь.

— Казню тебя не за твои вины, а за то что ходил ты в товарищах у Висковатого. Всем ему угождал, одного его слушался. Посему велю казнить вас обоих.

Фуникова сварили живьём в котле с кипящей водой.

Затем вывели дьяка Григория Шапкина с женой и двумя сыновьями. Всем им отрубил голову князь Василий Темкин. Дьяка Ивана Булгакова царь казнил собственноручно, шестнадцать раз пронзив дьяка копьём. Наследник заколол жену дьяка.

Казнь длилась четыре часа. Царь изощрялся, стремясь превзойти себя самого. Одному отрубали поочерёдно руки и ноги, у другого вырезали из кожи ремни, с третьего сдирали чулком кожу чулком, у четвёртого вытаскивали кишки, наматывая их ему на шею, пятого сажали на кол.

Наконец все приговорённые были умерщвлены. Тела их оставили на площади до вечера, а ночью увезли за город и свалили в общую яму.

В ту ночь в Москве мало кто уснул.

7.