Третий ангел
Шрифт:
— Если вы, конечно, доверяете мне, — добавил Майкл.
Люси искоса посмотрела на него. Этому человеку нелегко было отказать.
— А вы точно ее вернете?
— Умру, но верну, — твердо ответил он.
Без книги Люси почувствовала себя словно потерянной. Пошла к стойке портье и попросила показать ей кролика. Но дежурил уже другой человек, и он, похоже, гораздо больше интересовался счетами постояльцев, чем детскими просьбами. В чем нисколько не походил на Дори Дженкинс.
— Не мешайте работать, — строго произнес он.
Но девочка уже заметила, что кролик сидит в проволочной клетке в служебной комнатке
— Это вам не скамья, девочка. Это у нас статуя, — послышался голос дежурного.
Люси встала, прошла через холл и вышла на улицу. Немного постояла, потом, увидев пожилую женщину, напоминавшую чью-нибудь бабушку, спросила, как добраться до ближайшего парка. Ей сказали, что Гайд-парк находится всего в нескольких шагах отсюда, и показали, как туда пройти. Парк поразил ее размерами, когда она там оказалась.
«Да тут же могут жить сотни кроликов!» Мама всегда говорила ей, если не знаешь, хорош ли город, отыщи в нем парк, и ты все поймешь.
Во время этого путешествия она разговаривала с одной женщиной, и та сказала ей, что она гадалка и умеет предсказывать судьбы. Люси она предсказала удачу во всем, потому что ей повезло родиться в год кролика по китайскому календарю. Только Люси должна суметь поверить в такую глупость, как удача. Сейчас идет год дракона, объяснила та женщина, на практике это означает, что всякое может случиться.
Гуляя по парку, Люси испытывала то же безотчетное чувство невесомости, которое владело ею на вокзале. Любовь к Лондону не оставляла ее. Девочка гуляла до тех пор, пока не набрела на статую Питера Пена, и присела на траву. Здесь было очень красиво. Впервые за последние два года она не держала в руках книжки, и непривычность этого ощущения подавляла ее. Мама была права, парк выявил тайную сердцевину города, его самое сладкое, зеленое, пахучее ядро.
Трава была великолепна, она благоухала, и ничто тут не напоминало о городе.
На скамье неподалеку сидели две молодые женщины и смотрели на Люси, их разговор явно шел о ней. Редко-редко доносился перезвон автобусов из внешнего мира. Они все еще продолжали говорить и поглядывать в сторону девочки.
— Нехорошо быть такими невоспитанными, — тихонько сказала Люси.
Обе они были высокие блондинки и очень походили друг на друга. Напомнили Люси лебедей, особенно своими длинными гибкими шеями и светлыми волосами. Она подумала, что, наверное, нарушила какое-нибудь из правил этого парка, может, здесь не разрешается сидеть на траве, или, например, этот участок вообще чья-то частная собственность. А может быть, Тут просто не такие порядки, как у американцев.
— Если вам так интересно, можете подойти и спросить, — продолжала ворчать девочка.
У себя дома, в Америке, она не решилась бы так смело вести себя, но сейчас совсем другое дело. Тут ее никто не знает. Никто не знает о том, что умерла ее мать. И о том, что после этого Люси заперлась в спальне и целую неделю ничего не ела. Пить-то она, конечно, пила, и вода после первых трех дней голодовки приобрела сильный и совершенно незнакомый вкус. Кажется, она даже стала похожа на вино, а может, это Люси просто вообразила. Сладкое, темное, вкусное. Сначала она подумала, что приключилось чудо, вода претворилась в вино, и, когда она выйдет из своей комнаты, окажется, что мама вовсе не умирала, а работает себе тихонько в садике или стоит у плиты
Вот тогда Люси и перестала верить во все на свете. Она вышла из своей комнатки, пошла на кухню и приготовила себе огромный сэндвич. И стала его есть, забросив свою глупую голодовку, когда она жила на одной воде. Отец, конечно, подумал, что с ней снова все в порядке, но он глубоко заблуждался.
Две любопытные англичанки подошли к девочке. Их звали Дейзи и Роз. Они были не только сестрами, но и лучшими в мире друзьями, даже стояли, взявшись за руки. На обеих были голубые юбки в складку и белые блузки.
— Мы смотрели на тебя, девочка, потому что ты ужасно похожа на Кэтрин Хепберн. [12] Мы ее просто обожаем, это наша любимая актриса. Она неподражаема. И мы подумали, что, может, ты ее родственница.
Оказывается, она ничего не сделала ужасного или неправильного. Люси улыбнулась. Обе девушки были по-настоящему взрослыми, но они разговаривали с ней так, будто она была им ровня. И так нервничали, что она и вправду почувствовала себя важной особой.
— Кэтрин Хепберн — моя тетя, — сказала она, что, конечно, было хотя и безобидной, но отъявленной ложью.
12
Американская актриса (1907–2003), выдвигавшаяся на премию «Оскар» 12 раз и удостоенная этой премии четырежды — больше, чем любой другой актер или актриса в истории кинематографа.
Но ведь так приятно говорить с людьми, которые принимают вас за какую-то знаменитость… к тому же Люси не хотелось их разочаровывать. И она продолжила:
— У Кэтрин Хепберн и моей мамы одна бабушка. Мы почти каждый день с ней видимся. Не с бабушкой, конечно.
Дейзи и Роз захотели все-все узнать о Кэтрин Хепберн, и Люси болтала почти целый час, разжигая их любопытство. В доме актрисы, сочиняла она, на завтрак подают лимонад и мороженое. А шофер у нее настоящий колдун, и к нему с неба слетаются голуби. Мисс Хепберн всегда просит Люси читать сценарии, которые ей предлагают, и, только выслушав ее совет, принимает решение. Просто она знает, что на Люси можно положиться. В Голливуде никто не носит купальников, просто терпеть их не могут, потому что купаются в собственных бассейнах, да и то преимущественно по ночам, при лунном свете. После захода солнца у актеров полагается пить шампанское, а свои нарядные бальные платья они больше одного раза не надевают. Надели — и выбросили на следующий день на помойку!
— Обязательно поеду в Голливуд, — объявила Роз.
Ее сестра удивленно уставилась на нее:
— Нет, это ты уж слишком!
Девушки проводили Люси почти до самого отеля и на прощание обнялись, будто теперь все втроем были лучшими в мире подругами; девочка сказала, что пусть они, если приедут в Соединенные Штаты, непременно навестят ее. Она велит шоферу Кэтрин заехать за ними в аэропорт и покатать по всему городу.
Когда она вернулась в «Лайон-парк», ее отец стоял в вестибюле и разговаривал с полицейским. Увидев дочь, он подбежал к ней и схватил ее в охапку.